Патриоты, предатели и империи

История борьбы Кореи за свободу

Стивен ГовансП

Перевод И.Маленко и А. Никоновой

Корейцам так же не нужна американская Корея, как не была нужна японская Корея. Они хотят корейскую Корею.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Содержание

Введение Одна страна – два государства

Глава 1 Японская империя

Глава 2 Империализм

Глава 3 Патриот

Глава 4 Американская оккупация

Глава 5 Патриотическое государство

Глава 6 Война против коммунистов на Юге

Глава 7 Подавление всемирного движения за свободу, равенство и единство человечества

Глава 8 Политический раздел Кореи

Глава 9 Боевые действия 1950-1953

Глава 10 Антикоммунистическое полицейское государство

Глава 11 Платформа для  проецирования власти Вашингтона в Тихом Океане

Глава 12 Всепобеждающий поход могущества США

Глава 13 Подрыв альтернативы всемирному экономическому порядку во главе   с США

Глава 14 Пхёнчжин — стратегия одновременного развития  экономики и военной ядерной  программы

Заключение. Первая настоящая священная война

———————————- ————————————

Наступления и передвижение войск в Корейской войне 1950-53 гг. На этих картах показана 38 параллель. Эту черту провели в полночь на 10 августа 1945 года 2 полковника армии США – Дин Раск и Чарльз Бондстил, на следующий день после того, как на Нагасаки была сброшена атомная бомба. Заместитель военного министра Джон Дж. МакКлой приказал им «найти место, чтобы разделить Корею», то есть временно(!) разделить полуостров на зоны оккупации США и СССР, для принятия капитуляции войск Японии. (см гл.4)

 

Введение

Одна страна – два государства

Существуют «не две, а три Кореи

– Северная, Южная и американские

военные базы»

Уильям Р. Полк[1]

Есть только одна Корея, но два корейских государства. Одно – Корейская Народная Демократическая Республика (КНДР), или Северная Корея, которая контролирует территорию в северной части полуострова. Другое государство – Республика Корея (РК), или Южная Корея, контролирует территорию в южной части полуострова. Оба государства утверждают, что им принадлежит вся страна, и считают второе незаконно занимающим территорию, на которую они имеют право. Ни одно из этих государств поэтому  не считает фактическую границу, разделяющую их международной границей. Напротив, они считают эту границу, так называемую демилитаризованную зону (ДМЗ) только линией прекращения огня, обозначающей разделительную черту между двумя государствами в конце Корейской войны.

Чтобы показать, что есть только одна Корея, КНДР иногда называют «северной Кореей», северной -с маленькой буквы, а ее соперника РК – «южной Кореей». Хотя я сочувствую такому подходу, я решил использовать слова Северная Корея и Южная Корея  как неформальные обозначения КНДР и Республики Корея (РК), как принято на Западе. В то же время я использую эти неформальные названия для обозначения государств в одной стране, а не для двух разных народов. Кому-то это может показаться педантизмом, но разница полезна для понимания, что внутрикорейский конфликт 1950-53 года, который стал известен за пределами Кореи как «Корейская война», но в Корее известен или как «война 6.25» или как «Великая Отечественная Освободительная война», в зависимости от того, на какой стороне ДМЗ мы находимся.

Эти два государства различаются также по политически описательным названиям – патриотическое государство (КНДР) и предательское государство (РК). КНДР основали корейские патриоты, которые свыше десяти лет сражались за освобождение Кореи от японского господства. Японское колониальное правление в Корее формально началось в 1910, а неформально – на пять лет раньше, когда Токио объявил Корею своим протекторатом. Когда японская империя рухнула в конце войны на Тихом океане в 1945 году, будущие основатели КНДР настаивали, чтобы сами корейцы решали свои дела, без иностранного вмешательства.   Другими словами, они требовали независимости после сорока лет иностранного правления. Это требование свободы, такое же, как у любого колонизированного народа, выражало настроение практически каждого корейца, и живет и передается  от поколения к поколению в политической программе КНДР, которая стремится освободить Корею от господства наследника японской империи – иностранного господина – то есть США.

Первые два десятилетия своего существования южнокорейское государство на самом высшем уровне управлялось «квислингами» – корейцами, которые были пособниками японцев, даже служили в японской армии и колониальной полиции. Некоторые даже взяли себе японские имена. Один такой «квислинг», который потом стал президентом, расплывался в улыбке, вспоминая,   как получил от императора Хирохито золотые часы за службу империи – то есть за подавление партизанской войны своих соотечественников за освобождение от японского рабства. Когда армия США явилась на полуостров в 1945 году, они наняли практически каждого японского пособника, которого могли найти, чтобы управлять их новым антикоммунистическим государством на Корейском полуострове.

С завершением войны на Тихом океане, войны в рамках куда большего всемирного конфликта – Второй мировой войны, корейцы искали примера в СССР. Большевистская революция 1917 года открыла эпоху антиколониального движения, и большевики вдохновляли «проклятьем заклейменных» освободиться,   каковому освобождению СССР замечательно помогал. По всему земному шару коммунистическая идея  находила отклик среди угнетенных. В том числе у Ким Ир Сена – основателя КНДР, харизматичного антияпонского партизана, который, скорее всего, победил бы на национальных выборах, планировавшихся США и СССР  для Кореи после Второй мировой войны, если бы Вашингтон не сорвал их, предпочитая выборы только в собственной зоне оккупации, чьи результаты он мог бы контролировать. США заблокировали создание независимой, единой (и, весьма вероятно – коммунистической) Кореи, создав альтернативное государство, которое так же заслуживает название «марионеточного», как Манчжоу-Го, сознанное Японией в соседней Манчжурии в 1932 году под номинальным руководством китайцев и с фактически японской властью. Предатели, которых Вашингтон использовал для своего марионеточного государства, были вывеской Республики Корея. Они получали «советы» от чиновников США – особенно от посла США, от главы местного отделения ЦРУ и от главнокомандующего войсками США в Корее, который контролировал (и сейчас контролирует) армию РК на оперативном уровне. Эти «квислинги» участвовали в разделе Кореи, чтобы подавить достижение левых политических целей своих соотечественников, вели антипартизанскую войну на юге, сокрушая левых партизан, согласились на оккупацию солдатами США Корейского полуострова, и на то, что США командуют их армией.

Корея много лет боролась за свободу, от японского контроля в первой половине XX века, а потом – от господства США с 1945 года до сего дня. Это история патриотов, которые воевали за независимость и  империалистов и предателей, которые противились им.

Как страна, Корея существовала более 1000 лет, в ясно очерченных и признанных границах[2] . Однако корейцам крупно не повезло – они живут на важной геостратегической территории, за которую спорили многие государства, использовавшие корейцев как пешек в своем соперничестве. Корея подвергалась бесчисленным вторжениям извне, очень немногие страны пережили столько же[3].  Как писала газета ведущей политической партии КНДР в 2017 году, «Корейский полуостров исторически был горячей точкой, где сталкивались стратегические интересы великих держав, из-за геополитического положения (Кореи)»[4]  Это было сказано в связи с объяснением причин, почему КНДР считает, что ей нужно атомное оружие, то есть – для самозащиты от нападений великих держав, особенно – от сильнейшей из них — США.

Географически граничащая с Китаем, Корея была данником куда большего государства. Она стала «призом» в первой японо-китайской войне – в конце 19 века между господствующей державой Восточной Азии и растущей – Японией – за влияние на Корею. Япония победила, и вскоре после этого воевала против России за контроль над Кореей и прилегающей Манчжурией, войну эту иногда называют «нулевой мировой». Япония победила царскую Россию, чем поразила Европу, потому, что страна «небелой расы» впервые была объявлена великой державой, в то время, как в тогдашнем мировом порядке господство белых было безоговорочно. (Восточной Азии вскоре стал угрожать другой расизм – Ямато – то есть японцев, которые стремились к лидерству в семье азиатских народов, когда корейцам отводилась роль «подростков», которыми должны были руководить самопровозглашенные «высшие» японцы). Вскоре после этого Япония упразднила независимость Кореи, переименовала ее в Чосен и включила в свою быстро расширявшуюся империю Восходящего Солнца. К концу Первой мировой войны японская империя включала Корею, Тайвань, острова Тихого океана, Южный Сахалин – и Китай был полуколонией[5].

Когда японская империя потерпела поражение в  войне на Тихом океане в 1945 году, США – новоиспеченная сверхдержава и империя (хотя и необъявленная), -самовольно установили свое присутствие на Корейском полуострове, разделив Корею на 2 оккупационные зоны – США и СССР – временно (как они уверяли), чтобы принять капитуляцию  Японии. Однако к 1947 году рост влияния коммунистов в Восточной Азии убедил США, что вывод войск из Кореи позволит освободительным движениям  в регионе победить. Власти США не были заинтересованы поощрять движения, которые боролись за свержение колониального угнетения и за прекращение эксплуатации человека человеком.  Напротив, США были заинтересованы заменить цепи европейского и японского колониализма кандалами империализма США.

Корейцы, как видели военные США в Корее, желали коммунистического будущего, и заводы, построенные за колониальные годы в Корее, стали бы благодатной почвой для корейского коммунизма. В  то же время победа  национально-освободительных сил Мао в Китае была неизбежна, и это означало, что коммунизм перешел в наступление.

Тем временем, в Японии был экономический кризис, который оказался катализатором для роста прокоммунистических настроений, послевоенная Япония хотела лучшего будущего, чем капитализм, с его частыми спадами, постоянной угрозой безработицы, растущим неравенством, всегдашней неуверенностью и войнами на уничтожение, как было хорошо известно. Против такой коммунистической угрозы финансовым, промышленным и коммерческим интересам США, а также геостратегическим и военным интересам, с которыми те переплетались, Вашингтон решил политически разделить Корейский полуостров. Это дало бы ряд преимуществ. Контроль над Кореей к югу от 38 параллели, разделительной линии, которую США в одностороннем порядке провели в конце тихоокеанской войны, позволили бы Вашингтону восстановить экономические связи Кореи и Японии, запустить экономический рост и заставить японцев забыть о привлекательности коммунизма. Далее, тяготение Кореи к коммунистическому будущему было бы немедленно заглушено на юге, а его распространение с севера – сдержано, если уж не отброшено назад вообще. И, наконец, США получили бы постоянное местечко у границ Китая, чтобы сдерживать красных в огромной восточноазиатской стране. Армия США также была бы рядом с СССР, который граничил с Кореей.

Республика Корея была провозглашена в 1948 году с подачи США, против воли многих корейцев, которые возражали против политического раздела своей страны. Корейцы ожидали, что до 1950 года будут проведены выборы всекорейского правительства. По крайней мере, им это обещали. Провозглашение РК 15 августа 1948 года принесло много горя корейцам на юге. Большинство было против сепаратных выборов, которые привели к созданию марионеточного правительства. Корейцы на севере также были разгневаны. Как их соотечественники с юга, они желали единого демократически избранного корейского правительства, но, поскольку это стало невозможно, хотя бы временно, они провозгласили свое государство – КНДР – через 3 недели, 9 сентября. Созданное США государство на юге отказалось признать КНДР, как и Вашингтон отказался признать Корейскую Народную Республику, которую корейцы провозгласили 6 сентября 1945 года, прежде чем армия США вошла в Корею.

США ввели свои войска в Корею через 3 недели после капитуляции Японии, не пролив ни капли крови за освобождение Кореи. А вот СССР проложил оружием путь в Корею за целый месяц до прихода войск США. Натиск СССР на Манчжурию и соседнюю Корею – и пролитая кровь советских солдат – были главными причинами капитуляции Японии. Япония надеялась, что СССР – который соблюдал нейтралитет в тихоокеанской войне  до 8 августа 1945 года – проведет переговоры о мире. Но когда СССР объявил Японии войну и перешел границу японской империи, в Токио поняли, что проиграли. Они капитулировали через неделю.

Корейское государство, провозглашенное в советской зоне  – КНДР – было основано корейскими антияпонскими партизанами, которые, как и советские солдаты, проливали кровь за освобождение Кореи. Корейские партизаны воевали против японцев и их корейских пособников годами, в самой Корее и в соседней Манчжурии. 13 долгих лет Ким Ир Сен был главой партизанской борьбы против японского империализма. Если кто-то заслужил возглавить новую независимую Корею, это был Ким Ир Сен, или другие корейцы, похожие на него, которые посвятили свою жизнь  достижению Кореей свободы от иностранного господства, которые воевал долго и упорно против японских мучителей. В противоположность этому, Вашингтон посадил во власть  в своем корейском государства Ли Сын Мана, который провел в США почти сорок лет, получая степени в престижных университетах, включая докторскую степень в Принстоне. Когда отчаявшиеся корейцы, наконец, его выгнали, он вернулся в лоно своих империалистических хозяев и роскошно жил на Гавайях как пенсионер. Новое правительство южной Кореи объявило КНДР не государством, а «антиправительственной организацией», которая «незаконно захватила территорию к северу от  38 параллели» – и так оно и осталось до сих пор.

СССР ушел из Кореи 25 декабря 1948 года, через три с половиной месяца после основания КНДР, дав северокорейцам свободно управлять своими делами (что и при советских войсках было правилом), и полуостров стал свободным от как минимум одной оккупационной власти. Другая оккупационная власть – США – отказалась уйти из страны, для вида на короткое время летом 1949 года выведя боевые части, но оставив сотни военных советников, и секретные соглашения о том, что армия Кореи останется под контролем США. Боевые части США  в большом количестве вернулись спустя год. То есть, армия США постоянно находится на Корейском полуострове с лета 1945 года. Поразительно, но американский  генерал по-прежнему командует южнокорейской армией в случае войны, неудобная реальность, которая опровергает удобный (для американцев и южнокорейцев) миф о том, что РК – суверенное государство, а не – как никогда не устают напоминать СМИ КНДР! – марионетка Вашингтона.

Статус Южной Кореи как колонии одной империи – Японии, и марионетки другой – США, причем без перерыва, хорошо описан Брюсом Каммингсом, историком из Чикагского университета, который много и убедительно написал о современной корейской истории, и чьи работы я широко использую в моей книге о борьбе Кореи за свободу. Каммингс заметил, что в «1894 году японская армия устроила свою главную базу  в Йонгсане – на окраине старого Сеула, которая (позднее стала) военной базой США – огромный комплекс в центре необозримого, протяженного, кипящего жизнью города – современного Сеула». Камингс пишет, что не может «припомнить ни одной другой столицы, похожей на эту, где заворачиваешь за угол, и внезапно видишь колоссальную территорию, отданную иностранной армии»[6].

Могут возразить, что огромная военная база в столице – только отражение нужды РК в самозащите против воинственной и агрессивной КНДР, и решения Сеула просить помощи США как партнера в обеспечении безопасности. Этот аргумент ложен. Во-первых, РК куда больше заслуживает названия воинственной и агрессивной, чем  КНДР. РК воевала в агрессивной войне против Вьетнама, Афганистана и Ирака, во всех случаях под командованием США, то есть, как «марионетка», или, как предпочитают говорить, как «союзник» США. КНДР, напротив, никогда не вела агрессивных войн  и не посылала армию за границу Корейского полуострова. Во-вторых, несмотря на предполагаемую уязвимость РК перед нападением КНДР, власти РК не побоялись послать в 60-70 годы более 300 000 солдат во Вьетнам. Страна, которая заявляет, что находится под нависшей угрозой нападения со стороны северного соседа, вряд ли может выделить даже одного солдата для агрессивной войны за 2000 миль. В-третьих, армия РК под командованием США сочинила совершенно невероятную историю, что неспособна защитить РК без помощи США, несмотря на подавляющее превосходство над армией КНДР.  В 2013 году глава военной разведки РК Чо Бо Гён заявил невероятное – что несмотря на военные расходы во много раз превышающие такие у КНДР, РК потерпит поражение в бою один на один против КНДР. «Если Южная Корея будет воевать сама», — сказал Чо – « Южная Корея потерпит поражение». Но если «мы будем воевать в союзе с США по текущему военному плану, мы разгромим их решительно[7]». На встрече с высшими чинами армии летом 2017 года новоизбранный президент РК Мун Чже Ин  выразил разочарование, что его старшие военные советники настаивали, что армия ЮК неспособна самостоятельно защитить страну от СК. У ЮК больше населения, чем у СК, больше ВВП, военные бюджет и продвинутость вооружения. Как же в таком случае, потребовал ответа Мун Чже Ин,  как это может быть, что армия РК не сможет защитить РК, «хотя наша экономика сильнее (чему КНДР) с 1970-х, и наши военные расходы выше уже десятки лет?»[8] Предыдущий президент РК Но Му Хён задал тот же вопрос, раздраженный тем, что его генералы настаивали на том, что армия США на Корейском полуострове была необходима для обороны РК. Примечательно, что, несмотря на протесты избранных глав государства, ничего не изменилось. ЮК остается базой для Пентагона, и ее армия – под командой США.

 

Глава 1. Японская империя                                                                                                     

«Наши господа воюют, чтобы получить тебя, прелестное создание

Они скачут, чтобы захватить тебя, сломя голову

Каждый считает себя наиболее достойным обескровить тебя

Наиболее достойным взять тебя силой»

Бертольд Брехт[9]

«(В) Корее японские жандармы и офицеры стреляют в любого, кто смеет хотя бы подумать о свободе»

Съезд народов Востока, Баку, сентябрь 1920

Японские империалисты «сначала испытали свое оружие в Корее»[10] , — пишет Луиза Янг – американский историк, специалист по Японии. Решение создать империю основывалось на многих, связанных между собой причинах, которые нацелили власти Японии на Корейский полуостров – ворота в Азию, с богатыми полезными ископаемыми, привлекательными рынками, дешевой рабсилой и потенциальными врагами, близко – всего 1000 километров от Японии по воде, которую японцы называют Японским морем, а корейцы – Восточным морем.

Растущая промышленная держава, Япония нуждалась в доступе к необходимому сырью для промышленного развития. В отличие от США и России, чьи обширные континентальные империи  содержали практически все нужное для современной промышленности сырье, или Франции и Великобритании, чьи обширные колонии были полны важнейшего сырья, Япония не имела практически никакого сырья, нужного промышленникам, кроме угля[11].  С Кореей под ее властью Япония могла обеспечить своих промышленников гарантированным источником сырья, а также дешевой рабсилой. Более того, Корея могла также стать надежным поставщиком сельхозпродукции. Нужна в альтернативном источнике продовольствия была  все более острой. К началу ХХ века Япония больше не могла сама прокормить себя[12] , из-за растущего населения и гористой земли, в которой для сельского хозяйства было мало места[13]. В Японии также не было нефти, которая позднее стала так важна, когда военный флот перешел с угля на нефть, и промышленность все больше зависела от надежных источников нефтепродуктов. Включение Кореи в японскую империю не имело отношение к нефти, но оно было важно для дальнейшего расширения империи и в конфликте в США. Рост промышленности, более того, обострял зависимость Японии от зарубежных рынков и сырья, требовавшую захвата иностранных земель. Чем больше Япония индустриализировалась, тем больше зависела от  зарубежных рынков и сырья, и чем зависимее она становилась, там сильнее  желала расширить империю.[14]

Япония не была единственной империей, точившей зубы на Корею, и японские правители, понимая это, решились опередить соперников на  полуострове. США агрессивно расширялись, с 1776 по 1890 год (114 лет) территория США выросла на 3 357 000 квадратных миль, в среднем на 29 536 квадратных миль в год, или 81 квадратную милю в день. Захват Вашингтоном колоний – Гавайев в 1893, Кубы и Филиппин в 1898, Самоа в 1899 – вызвали в Токио страх, что политики и промышленники США собираются захватить и Корею, и даже обратить свои имперские аппетиты  на саму Японию[15].

Россия была еще одной угрозой. Как пишет покойный американский юрист и историк Давид Фромкин «До конца десятилетия перед Первой мировой войной Российская империя расширялась за счет своих соседей, быстро и давно. Подсчитали, что тогда Россия завоевывала своих соседей в среднем по 50 квадратных миль в день за последние 400 лет»[16]. Империя Романовых строила Транссиб, который дал бы возможность царю путь послать войска в Северо-Восточную Азию, где они могли бы дальше расширить владения царя[17].  Россия желала получить Корею из-за ее незамерзающих портов, которых России не хватало. И если Россия захватит Корею, как скоро имперские цели царя обратятся на Японию?

Японские империалисты видели, как великие державы унизили Китай, сделав его своей колонией, не одной из них, но всех вместе, как жаловался Сунь Ятсен, основатель современного Китая[18]. Япония решила, что не станет такой же жертвой. «В международных отношениях, где  «сильный пожирает слабого», японцы решили, что могут или присоединиться к Западу, как «гость за столом», или оказаться поданными на стол вместе с Китаем и Кореей»[19] пишет Луиза Янг. То есть, они решили подражать великим державам. Япония создаст свою империю, поглотив так много территории соседей, сколько она сможет, прежде чем там появятся великие державы. «Как президент США Джеймс Монро объявил великим державам, чтобы они держались подальше от Латинской Америки», — заметила Сара Пэйн – профессор стратегии и политики в колледже ВМС США – «так и все больше японцев желали превратить Восточную Азия в свою собственность». Маршал императорской японской армии Terauchi Hisaichi считал, что в конце концов вся Азия попадет под контроль Японии[20].

Первой задачей было вырвать Корею из-под влияния Китая. 25 июля 1894 года Япония начала войну против Китая за то, кто будет контролировать Корею. Японское правительство решило в одностороннем порядке вынудить Корею к реформам, которые, как обещало Токио, поможет корейцам выйти из нужды через расширение торговли. Как бы предвосхищая речи Вашингтона более ста лет спустя, которыми США оправдывали свое господство в новом мировом экономическом порядке, Япония пообещала создать выигрышное для обеих стран решение, открыв Корею для мировой экономики[21].

Не удивительно, что Корея отвергла самозванных руководителей из Японии[22] и сочла первую японо-китайскую войну не  началом корейского процветания, а началом мучительного периода правления японских империалистов[23] , что означало, кроме прочего, иностранную военную базу в центре Сеула, которая стала оплотом иноземного господства в Корее– на весь 20 век и дальше – и в 21м. Эта война породила крайнюю враждебность корейцев к японцам. Корейская монархия пыталась оградить себя от имперских планов Токио, обратившись за помощью к другим великим державам. Королева Мин видела в Санкт Петербурге противовес Японии и очистила правительство от министров -сторонников Японии. Японское правительство в ответ приказало ее устранить. Она была убита 8 октября 1895 года,  «что вызвало неутихающий гнев корейского народа[24]».

Спустя менее 10 лет Япония воевала против России за то, чья империя будет контролировать Корею и соседнюю Манчжурию. Перед войной прошли переговоры, на которой обе страны согласились поделить эти территории. В 1896 году Токио предложил поделить Корею по 38 параллели, как бы предугадав  раздел США полуострова в том же месте спустя 49 лет. Япония предложила создать сферу влияния на юге, а России предложила север. Русские отказались, они желали получить незамерзающие порты на юге, и настаивали на контроле над всей Кореей[25]. Японцы попробовали еще раз – в 1903 году, предложив России всю Манчжурию, а себе – Корею. Царь опять отказался, требуя для себя не только Манчжурию, но и часть Кореи[26].  Скоро переговоры двух империй прекратились, и в 1904 году соперничество перешло в войну. Япония напала на российский флот в тогдашнем Порт-Артуре (теперь округ Лушунку), нанесла России огромный ущерб и поражение. Победа Японии над Россией потрясла Азию и напугала Европу. Впервые в истории «не-белая» страна победила великую державу в бою[27].Своего рода землетрясение потрясло Запад,  война послужила запалом для революции 1905 года в России, но также начала порабощение Кореи Японией.

После того, как Япония захватила контроль над Кореей, США решили укрепить собственные империалистические владения на Дальнем Востоке. В 1905 году военный министр США Уильям Ховард Тафт и японский премьер-министр граф Катсура Таро подписали соглашение о том, что США признают японское господство в Корее в обмен на японское признание  контроля США над Филиппинами[28]. Это соглашение возмущало Ким Ир Сена, который указывал, годы спустя, что США сговорились с Японией продать Корею в колониальное рабство, в ответ на признание собственных империалистических амбиций Вашингтона – факт, который не замечали те его соотечественники, которые  надеялись, что США освободит Корею от японского господства  на Парижской мирной конференции после Первой мировой войны. Многие верили (ошибочно) тому, что президент Вудро Вильсон пообещал, что послевоенный мир будет означать право наций на самоопределение, и враждебность великих держав к требованиям колонизированных народов утвердила Ким Ир Сена в его убеждении, которое сыграет немалую роль в официальной философии КНДР – чучхе – опоры на свои силы, что «трагический урок показывает, что Корея не должна рассчитывать на другие страны, чтобы стать независимой, потому  что ее судьба им безразлична»[29]. Вместо этого корейцы должны освободить себя сами, в соответствии с коммунистической теорией, которую взял на вооружение и творчески переработал Ким Ир Сен. Эта теория гласила, что угнетенные не могут рассчитывать ни на кого, кроме себя, чтобы освободиться. Другие народы не освободят корейцев, корейцы должны сделать это сами.

После победы над Россией Япония установила протекторат над  Кореей в 1905 году. Япония теперь вела международную политику Кореи, командовала ее полицией и связью, и японские солдаты разместились на корейской земле[30]. Такое (поддержанное США) оскорбление корейского суверенитета вызвало большое восстание, настолько большое, что целых 15 000 повстанцев были убиты и около 10 000 посажены в тюрьму в период с 1905 по 1907 год, это были первые мученики долгой борьбы Кореи за свободу[31]. 1 августа 1907 года японский генерал в Корее приказал распустить корейскую армию, что вызвало новые восстания и усилило антияпонские партизанские действия. С июля 1907 по октябрь 1908 14 000 корейцев были убиты в борьбе за освобождение Кореи от японского ига[32]. С 1907 по 1910 год партизаны числом почти 10 000 почти сумели выгнать японских колонизаторов из Сеула. По японским подсчетам в 1908 году 70 000 корейских партизан сражались с японскими войсками почти 1500 раз. Это были определенно не мелкие стычки, а решительная война с целью выгнать японских захватчиков. Однако японские оккупанты оказались сильнее и постепенно подавили партизан. В 1909 партизан осталось около 25 000, и потом – 2000, когда партизаны отступили в соседнюю Манчжурию[33].  Ким Ир Сен позднее поднял партизанское  знамя в этих морозных горах Китая, создав там основу будущей Корейской Народной Армии (КНА) – вооруженных сил нынешней КНДР.

Корея была формально включена в Японскую империю 22 августа 1910 года, и перестала существовать как страна, будучи переименована японцами в Чосен. Этот день стал «самым черным днем в дальнейшей истории Кореи», как сказал Брюс Камингс[34], он отмечает начало того, что историк Фрэнк Болдуин назвал 35 годами «крайне интенсивного колониального контроля, по сравнению с другими колониями, такими, как Индия и Индонезия, которые были далеко от своих метрополий»[35].

Во время японской колонизации корейская культура была запрещена законом. Все корейские политические организации были распущены[36]. Были запрещены корейские газеты и общественные собрания. Система образования была японизирована [37]. Корейцев заставили говорить по-японски, брать японские имена, и молиться в синтоистских храмах, хотя синтоизм– традиционная религия Японии – была чужой для корейцев[38].

Империя Восходящего солнца развивала экономику в Корее, строя заводы, шахты, железные дороги. Но это развитие было подчинено нуждам японской империи, ее финансистам, промышленникам и военным. Корейцы стали кочующей рабсилой, сверхэксплуатируемой, подневольной, на которой строилось богатство империи.  Ради победы японского империализма корейцев пытались привести в состояние недочеловеков, машин и рабочего скота, лишенного права на самоопределения и отчужденного от своего языка и культуры.

В то же время Корею из территории, которая  кормила корейское население, сделали житницей Японии. Крупные участки земли попали в руки японцев, и сельское хозяйство с удовлетворения нужд корейцев было перенаправлено на удовлетворение японских нужд[39]. В 1938 году 60% собранного в Корее риса было вывезено в Японию. Как писала американская журналистка Анна Луиза Стронг: «Японцы едят в 6 раз больше риса на душу населения, чем корейцы, которые вынуждены есть рисовую мякину и дешевые зерновые»[40]. Оставшаяся у корейцев земля принадлежала местным помещикам, которые драли такую плату с крестьян-арендаторов, что те были одними из самых бедных и угнетенных в мире [41]. Корейские помещики, после десятилетий сотрудничества с японскими оккупантами, стали основой нового южнокорейского государства, и основателями «чеболей» — буквально «богатых родов» — принадлежащих богатым семьям крупных фирм, которые господствуют в южнокорейской экономике – как Samsung, Hyundai и  LG.

Промышленность и шахты, как и сельское хозяйство, подчинялись японским нуждам. Почти вся крупная промышленность к северу от 38 параллели принадлежала японцам[42] , и производила полуфабрикаты, которые потом посылали на доработку в Японию. Ни один завод не производил товары для корейского рынка[43]. Нужды корейцев просто не принимались во внимание. Кроме того, корейских рабочих дискриминировали при оплате труда.  По утверждению Брюса Камингса, «японский рабочий в Корее получал больше 2 йен в день в 1937, тайванский – 1 йену, а корейский -0.66 йен»[44]. Плата была крайне низкой, условия труда – нестерпимо тяжелыми. В шахтах корейцев заставляли работать долгие часы, а женщин –  работать с обнаженной грудью[45]

Пока Япония расширяла свою империю военными захватами, корейцев силком вербовали как рабочую силу, которую посылали в любой край империи для удовлетворения нужд японской военной и экономической экспансии[46].  В 1941 году почти каждый семнадцатый кореец был в Японии, половина из них работали в японской промышленности. В 1944 – уже каждый восьмой кореец был вывезен за пределы Кореи, в другие  частях империи, где был нужен их труд. 20% корейцев согнали с места, или вывезли за пределы Кореи, или в самой Корее увезли далеко от родного дома[47].К концу Второй Мировой войны треть промышленных рабочих в Японии были корейцы[48]. Как минимум 10 000 корейцев были принужденными рабочими на военных заводах в Хиросиме и Нагасаки. Они погибли от атомной бомбардировки США[49].

Эхо старого угнетения отзывается и сейчас. В Южной Корее те, чьи предки принадлежали к господствующим группам, привилегированным по расе, классовой принадлежности и дискриминации по признаку пола в прошлом, имеют преимущества, которые передаются из поколения в поколение до наших дней. Точно так же угнетенные группы, страдавшие в прошлом от дискриминации, передали такое «наследство» своим потомкам в наши дни, даже если формально дискриминация кончилась.

Aсо Таро – премьер-министр Японии с сентября 2008 года по сентябрь 2009 года, а позднее – заместитель премьер-министра и министр финансов в правительстве Синдзо Абе – пример того, как историческое угнетение используется для своей выгоды современными деятелями, получившими высокое положение по наследству. Aсо– наследник богатой семьи шахтовладельцев, чье богатство основано на эксплуатации принудительного труда корейцев[50].  Он имел серьезные преимущества – в образовании, положении, богатстве и связях, и его достижения куда меньше основаны на его личных качествах (каковы бы они ни были), чем на принудительном труде тысяч корейцев, которые его предки эксплуатировали в своих шахтах. Богатство Aсо и все преимущества с ним связанные – порождение принудительного труда корейцев.

Aсо также является внуком другого бывшего премьер-министра Японии, Ёсиды Сигеру, который через брак породнился с двумя другими бывшими премьер-министрами  Японии — Сато Эйсаку и Киси Нобосуке. Kиси был министром торговли и промышленности в марионеточном «государстве» Манчжурия, а потом – главой министерства боеприпасов. Он заведовал принудительным трудом сотен тысяч корейцев и китайцев в шахтах и на заводах Манчжурии[51]. Тодзо Хидеки, который был премьер-министром Японии во время войны на Тихом океане, был начальником военной полиции Манчжурии. И Kиси, и Тодзо – японские министры военного времени – подписали объявление войны против США в 1941 году. После войны Kиси посадили в тюрьму как военного преступника[52].

Но геополитика превратила Kиси из военного преступника в полезного для США человека и уважаемого политика. Конец войны означал для США новые возможности, но также и опасность. Такой опасностью было то, что  народы мира, большая часть которых были жертвами колониализма или капитализма, могли вдохновиться примером СССР  и коммунистов, которые отождествлялись с ним. Ленин призывал угнетенных колонизаторами восстать против империалистических хозяев, и Москва помогала национально-освободительным движениям. Это вдохновляло колонизированные народы, давало им надежду  и вызывало у них симпатию к коммунистам. Более того, пока остальной мир деградировал во время капиталистического кризиса Великой Депрессии, СССР шел вперед, строил великую промышленность без безработицы. Разве Советы за десять лет не превратили недоразвитую страну в промышленного гиганта, дав тем самым образец другим неразвитым странам? Кроме того, СССР победил в величайшей в истории колониальной войне – гитлеровской Германии против СССР, когда германский империализм желал завоевать «жизненное пространство» и поработить народы Восточной Европы. Большая часть самых тяжелых боев за уничтожение фашизма пришлась на долю Советов. Более того, Красная армия сыграла решающую роль также в поражении Империи Восходящего солнца, в то время, как коммунисты возглавляли сопротивление оккупантам Оси в Европе и Азии. После Второй мировой войны коммунисты были уважаемы по всему миру – они были в авангарде каждой борьбы против всего гнилого, реакционного и эксплуататорского.

В Китая в годы сразу после войны коммунистическая армия во главе с Мао Цзедуном продвигалась к победе в великой антиколониальной и антифеодальной борьбе, вдохновляя другие народы Восточной Азии, стремившиеся к освобождению. В то же время Европа и Япония страдали от экономической разрухи – результата войны.  Вашингтон беспокоился, что местные коммунисты придут к власти в Германии и Японии, в результате повсеместных лишений, а также из-за уважения к коммунистам как самым последовательным антифашистам. Высшее руководство госдепа и Пентагона боялись, что с приходом к власти коммунистов в Берлине и Токио промышленный потенциал этих стран будет под контролем местного населения, изменив баланс сил в мире против гегемонии США. Верным средством от бунта масс против империализма и капитализма стало бы восстановление разрушенной экономики и разгром коммунистов. Для этого, с точки зрения правящей элиты США, нужна была программа стимуляции для возобновления работы экономики в Германии и Японии, и использование антикоммунистов на высших постах в новых союзниках США. Kиши – военного преступника, командовавшего использованием принудительного труда на заводах боеприпасов в Манчжурии – сочли подходящим кандидатом для главы послевоенной антикоммунистической Японии[53] . Kиси немедленно реабилитировали, в том числе за военное противостояние империи США, и 2 срока он был японским премьер-министром, заслужив в определенных кругах прозвище «любимый военный преступник США». Под командой Вашингтона новая Япония не так уж отличалась от старой. Она по-прежнему была решительно против национально-освободительных движений и враждебна равенству и демократии, ее руководство избиралось из числа бывших врагов за их антикоммунистические достоинства.

Kиси стал примером для другого премьер-министра — Синдзо Абе, который приходится ему внуком по материнской линии. Пока Киси в Манчжурии организовывал принудительный труд корейцев и китайцев, Ким Ир Сен – дед

Ким Чен Ына – нынешнего главы КНДР – вел в Манчжурии партизанскую войну против Kиси и прочих японских империалистов, военных преступников и грабителей. 80 лет спустя Ким Ир Сен  и Kиси встретятся «снова – через своих внуков», как заметил Брюс Каммингс[54], как олицетворение противоположных общественных сил: революционного национализма против империализма, труда против паразитизма, освобождения против реакции.

Японцы вынуждали корейцев к еще одной форме принудительного труда – рабству для удовлетворения похоти японских солдат. Примерно целых 200 000 женщин заставили стать сексуальными рабынями. Когда эта система была полностью установлена, огромное большинство секс-рабынь составляли кореянки[55].

Как отмечает Брюс Каммингс, «Японские историки десятки лет писали про систему сексуального рабства, но власти твердили, что в архивах нет про это документов». Но в 1992 году «историк Йошиаки Йошими пришел в военную библиотеку и нашел эти документы прямо на полке. Его книга 1995 года «Женщины для утех: Сексуальное рабство в японской армии во время Второй мировой войны» сейчас – стандартный источник[56].»

Первая задокументированная «станция для утех», как нейтрально называли места для организованного изнасилования, была в захваченной Японией Манчжурии в 1932 году, в год, когда Ким Ир Сен начал восстание против империалистов, которые устроили эти «станции». В 1938 году около 30 000-40 000 женщин, по большей части кореянок, были регулярно изнасилованы японскими солдатами[57].

Сексуальное рабство продолжалось и после падения империи Восходящего солнца, его восстановили в южнокорейской армии во время войны в Корее[58]. Возможно, стоит упомянуть, что на высших постах этой армии служили те корейцы, которые служили в императорской японской армии, а некоторые из них – в частях, которые охотились за партизанами Ким Ир Сена. Неудивительно, что в такой армии было восстановлено сексуальное рабство по образцу японского. Также важно напомнить, что армия РК и тогда, и до сих пор, находится  под операционным контролем США. То есть, США замешаны в преступном сексуальном рабстве в армии РК.

Выражения «женщины для утех» и «станция для утех» предполагают, что только мужчины нуждаются в утешении, а не похищенные или иначе принужденные к сексуальному рабству женщины. «Утехи» предлагались мужчинам – сексуальные или  просто господство. Важно, что эти «станции» и женщины, которые заставили там быть, назывались так с точки зрения мужчин, как если бы интересы мужчин были важнее, а интересы  их жертв – женщин – не имеют значения. Женщины не были «женщинами для утех» и не работали на «станциях  для утех» — это были рабыни, жертвы насильников, которых вынудили силой находиться в местах для изнасилования для удовольствия солдат, которые насиловали, в прямом и переносном смысле, целый народ.

Хотя противопартизанская война японцев сумела на время подавить борьбу корейцев за свободу в 1910 году, сопротивление продолжалось, и никогда полностью не исчезало за все время японской колонизации. В 1912 году партизаны были достаточно многочисленны, чему свидетельство то, что японцы арестовали 50 000 из них. К 1918 году число арестованных патриотов достигло 140 000[59]. Корейцы не собирались сдаваться японским захватчикам.

В 1919 году массовые движения против колониализма затопили колонии, и 1 марта Корея взорвалась в гневе. За следующие 2 месяца как минимум 500 000 корейцев участвовали в демонстрациях в 600 местах[60]. Полиция не могла с ними справиться, и японским оккупантам из гарнизона было приказано подавить восстание. Сотни, если не тысячи, были убиты[61] , вдобавок к тем 30 000 корейцев, которые уже стали мучениками за освобождение своей страны с 1905 года.

«Весь накопившийся гнев и обиды жизни под японскими империалистами за долгие 10 лет прорвались», — написал много лет спустя Ким Ир Сен.

10 лет спустя после аннексии Корея превратилась в огромную тюрьму, причем в духе средних веков. Японские колонизаторы военной силой подавляли стремление корейцев снова стать свободными. Японцы отняли свободу печати, собраний, организаций и демонстраций. Они отняли наши права человека и нашу собственность. Корейцы создавали тайные организации, боролись за независимость, проводили массовую просветительскую работу и накопили значительный потенциал против десятилетия грабежа и эксплуатации японцами»[62].

Ким Ир Сен жаловался, что некоторые вожди движения против японской колонизации «верили, что Корею можно освободить, посылая петиции другим странам.  Они проглотили «Доктрину о самоопределении» президента США Вудро Вильсона, и ожидали, что США и другие европейские державы заставят Японию уйти из Кореи», — вспоминал он. «Они писали петицию за петицией, а империалисты только смеялись над ними»[63].

Ли Сын Ман, которого потом США назначат главой РК, провел много дней в Вашингтоне, лоббируя дипломатов и чиновников Госдепа. Ли – джентльмен, на безупречном английском «уговаривал и умолял представителей империалистических держав», — писал Ким Ир Сен, но империалистические страны «больше интересовались захватом колоний для себя, чем освобождением любой колонии»[64].

Окончание Первой Мировой войны принесло ложные и скоро утраченные надежды жертвам империализма», — пишет Сара Пэйн. «14 пунктов президента США Вудро Вильсона нигде не обещали (хотя многие думали, что обещали) национальное самоопределение. Версальский мирный договор не исполнил этого не данного обещания, и в результате колонизированные народы были глубоко разочарованы»[65].

Вильсон в самом деле обещал самоопределение, хотя далеко не всем, а только народам побежденных империй – Габсбургской и Оттоманской. Пункт 10 плана из 14 пунктов для послевоенного устройства выражал мнение, что «население Австро-Венгрии должно получить новую возможность автономного развития», а пункт 12 рекомендовал, чтобы «другие народы под властью Турции» получили те же возможности. Но Вильсон вовсе не призывал к всеобщему освобождению всех колонизированных народов.

Да, Вильсон в самом деле расширил важность самоопределения, которое он определял, как право всех народов «выбрать власть, под которой они будут жить»[66] , но потихоньку делал исключения, которые либералы традиционно использовали для того, чтобы оправдывать разные права и привилегии в системе равенства лишь на словах. Вильсон хитро определял «народы» только как подданных потерпевших поражение империй-соперниц, и отрицал  права подданным союзных империй, как Великобритании, которая держала в колониальном рабстве, среди прочих, сотни миллионов индийцев, не подпадавших под определение Вильсоном народов, достойных самоопределения. Индийцы, корейцы, африканцы – народы, колонизированные союзными державами – были фактически объявлены нелюдьми, или недолюдьми – умственно и культурно низшими существами, для которых самоопределение было невозможно.

Тот же сорт либерализма применялся и дома. Вильсон верил в превосходство белой расы. Как указал Стивен Кинцер, Вильсон «выгнал афроамериканцев с государственных рабочих мест, сегрегировал общественный транспорт в Вашингтоне, и устроил просмотр (расистского фильма, воспевающего Ку Клукс Клан) «Рождение нации» в Белом доме, а после этого назвал изображение в этом фильме «благородных членов ККК» подавляющих «обезьяноподобных чернокожих злодеев» – «восхитительной работой»»[67].

В международных делах вильсоновский либерализм означал равенство белых и отказ признать людьми небелых. Самоопределение должно было быть эксклюзивным правом для европейцев, и в нем было отказано корейцам, китайцам, индийцам, египтянам и палестинцам.  Этот якобы рыцарь равенства народов хотел еврейской Палестины (то есть, Палестины, заселенной белыми европейцами), или, иначе говоря, отрицал права (не-белых арабов) палестинцев. Не собирался Вильсон также давать самоопределение народам Центральной Америки, куда он постоянно посылал морпехов, чтобы установить правительства, полезные для бизнеса США. Президент Вильсон нападал на Кубу, Гаити, Доминиканскую республику, Мексику и Россию, не желая признавать за народами этих стран прав на самоопределение[68].

«В 1916 году», -напоминает Кинцер, «Вильсон написал речь для выступления в Конгрессе, в которой заявил: «Народ США не должен приказывать другим народам, каким должно быть их правительство». Он послал речь почитать госсекретарю, и тот вернул ее с пометками на полях «Гаити, Санто-Доминго, Никарагуа, Панама». От такого неудобного напоминания Вильсон решил не произносить эту речь»[69] .

Вспоминая движение 1 марта, Ким Ир Сен не стеснялся в выражениях, оценивая тех корейцев, которые верили, что США искренне предложат помощь против японского империализма. Он напоминал, что именно США организовали мирный договор между Россией и Японией в 1905 году,  в котором Корея отдавалась Японии. И именно Вашингтон, путем соглашения Тафта- Катсура разделил Филиппины и Корею между США и Японией.

Ким Ир Сен также считал наивными тех корейцев, которые полагали, что сами по себе демонстрации вынудят японцев отказаться от проекта колонизации, проекта, в который те вложили столько времени, ресурсов и рабочей силы. «Многие корейцы ошибочно полагали, что японцы уйдут, если они будут демонстрировать несколько месяцев, выкрикивая лозунги», — писал Ким. «Они серьезно заблуждались, японцы не собирались уйти из Кореи только из-за демонстраций. Япония воевала три раза за Корею…В 19 веке после реформы Мейдзи японцы составили план захвата Кореи…Япония воевала против России и Китая за Корею. США и Великобритания поддерживали Японию в этих войнах.»[70] . Япония не собиралась отказаться от имперского проекта только потому, что корейцы выражали свое несогласие демонстрациями и лозунгами.

Ким Ир Сен сравнил Японию и США с вооруженными грабителями. «Вооруженный грабитель в твоем доме не пощадит тебя, если ты умоляешь его не убивать. Другие вооруженные грабители снаружи  не бросятся к тебе на помощь, как бы громко ты не кричал. Если ты хочешь жить, ты должен сам сражаться против вооруженного грабителя. Вооруженные грабители могут быть побеждены оружием».[71]

Вместо того, чтобы взять в руки оружие и освободить Корею самим, корейцы, которые сопротивлялись японской колонизации, «погибали с криками : свобода, справедливость, обращаясь к совести человечества и защитникам прав человека, и все впустую»[72] — писал Ким Ир Сен. Это был  «трагический урок», сокрушался он, но правда такова, «что Корея не могла рассчитывать на другие страны для своей независимости, потому, что им все равно»[73]. Чему «провалившееся  движение 1 марта учит нас», — заключает Ким Ир Сен, это тому, что мы должны «накопить свои собственные силы». Корейцы «должны объединиться и сами достичь независимости»[74].

В поисках примера Ким Ир Сен смотрел не на Вильсона и его доктрину самоопределения, ограниченного только народами побежденных держав-соперников, не на США, с их соглашением признать японские империалистические цели в Корее в обмен на признание Японией империалистических целей США на Филиппинах.  Вильсоновская «так называемая доктрина» — с насмешкой говорил Ким – «была ни чем иным, как американским обманом, чтобы противопоставить что-то Октябрьской революции»[75].  Поэтому Ким Ир Сен искал примера в России у большевиков.

Ленин в марте 1917 года призвал к « полному освобождению колоний и всех зависимых и неполноправных наций»[76] , не только колоний враждебных стран. Да, война против японцев требует нечеловеческих усилий, признавал Ким Ир Сен. «Мы должны учиться у Русской революции и вооружить народ Кореи, чтобы освободить  нашу страну и построить новую Корею – равенства, свободы и справедливости для всех»[77].

Хо Ши Мин, революционно-националистический вождь Вьетнама, был соблазнен и предан фальшиво либеральными речами Вильсона о самоопределении. Хо обратился прямо к Вильсону на Парижской мирной конференции, и к другим делегатам, но все впустую[78]. Но Хо, как и Ким Ир Сен, обнаружил, что программа большевиков содержала то, чего не было в доктрине Вильсона о самоопределении.

Хо вспоминал после Первой мировой, живя в Париже, как он «раздавал листовки, обличающие преступления французских колонизаторов во Вьетнаме». Он был членом Французской социалистической партии, и, хотя он регулярно ходил на собрания, ему было трудно понять суть споров, особенно о расколе в социалистическом движении, между реформистами и коммунистам. «Я хотел узнать», -вспоминал он, какое течение на стороне «народов колонизированных стран»[79].

Сейчас считается, что раскол на реформистов и коммунистов произошел из-за разногласий – достичь ли социализма постепенно, мелкими реформами внутри капиталистической системы, или разом, путем революции. Но были и другие разногласия – о колониализме. Эдуард Бернштейн – вожак реформистов – считал «колониальное предприятие» желательным и необходимым, чтобы добиться целей социалистов в Европе. Без «колониальной экспансии нашей экономики», — писал он, «бедность, еще существующая сейчас  в Европе, которую мы пытаемся устранить, была бы куда хуже и было бы гораздо меньше надежды ее устранения. Даже в соотношении с преступлениями колониализма выгоды от колоний всегда перевешивают»[80].

У коммунистов во главе с Лениным была совсем другая точка зрения.  Они выступали за настоящее, всеобщее  самоопределение – самоопределение для всех народов, а не только белых европейцев.

Будущий вождь индокитайской борьбы за независимость  получил от Ленина направление пути, которое было опубликовано в «l’Humanité» — газете Французской компартии. Оно было озаглавлено: «Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам (для второго съезда Коммунистического интернационала)»

Ленин привел такой аргумент. Формальное (законное) равенство между А, который продает свою рабочую силу, и Б, который ее покупает, скрывает глубокое неравенство. Б – эксплуататор, а А – эксплуатируемый. Без устранения неравенства между А и Б не может быть настоящего равенства. Действительный смысл требования равенства состоит лишь в требовании уничтожения» эксплуатации, уничтожения того, что мы можем назвать «паразитизмом» — жизни за счет чужого труда. Само по себе это, однако, не отвечало прямо на вопрос Хо. Он желал знать, был ли Ленин на стороне народов колонизированных стран.

Слишком узкое прочтение Ленина приводит к предположению, что он был занят неравенством рабочих и капиталистов, — принципиальный вопрос большинства социалистического движения в то время. Но Ленин утверждал, что эксплуатация не ограничивается отношениями между классами внутри одной страны. Она также существует между странами. Существует, писал Ленин «колониальное и финансовое порабощение громадного большинства населения земли ничтожным меньшинством богатейших передовых капиталистических стран». Другими словами, неравные отношения, которые существуют между буржуазией и пролетариатом, также существуют между меньшинством богатых капиталистических стран и остальным человечеством (большую часть которого богатые капстраны считают или недочеловеками, или умственно, культурно и морально ниже себя, неспособными к самоуправлению, и годными только для эксплуатации, как рабочий скот.)

Демократия среди народов, если в ней должен быть реальный смысл, писал Ленин : «не может ограничиться … голым, формальным, чисто декларативным и практически ни к чему не обязывающим признанием равноправия наций», она должна включать уничтожение эксплуатации одной страной другой страны. Чтобы достичь уничтожения эксплуатации, как внутри стран метрополии, так и между странами, Ленин призывал эксплуатируемых в метрополии вести совместную революционную борьбу с эксплуатируемыми в колониях за свержение экономических элит метрополии[81]. В случае господства Франции во Вьетнаме  это означало, что вьетнамцы как народ и французские рабочие должны вести совместную революционную борьбу для свержения общего врага – то есть, французских финансистов, промышленников и торговцев, которые эксплуатировали обе группы.  Успех такой стратегии, разумеется, зависел бы от того, насколько французские рабочие поняли бы, что общего между ними и народами французских колоний было куда  больше, чем их языковая и культурная общность  с французской элитой. Тем не менее, в словах Ленина было не только искреннее признание прав колонизированных народов на освобождение, но и конкретная программа его достижения.

Хо был в восторге. «Что за чувства, энтузиазм, ясность видения и уверенность это принесло мне!» — воскликнул он. «Я был рад до слез. Хотя я сидел в своей комнате, я крикнул, как будто обращаясь к огромным толпам: «Дорогие соотечественники! Это то, что нам нужно – это наш путь к освобождению!»[82].

Ранее Ленин расширил определение социалистической революции за рамки понимания Бернштейном и ему подобными. «Социальная революция — не одна битва», — писал Ленин в статье «РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОЛЕТАРИАТ И ПРАВО НАЦИЙ НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ», напротив, это «эпоха целого ряда битв по всем и всяческим вопросам экономических и демократических преобразований»,  включая «и равноправие женщин», и  — важное с точки зрения народа, пытающегося освободиться от колониального угнетения – «самоопределение наций».  Социализм  «останется пустым словом», настаивал Ленин, «если не связать его воедино с революционной постановкой всех демократических вопросов, в том числе и национального», под которым он понимал право народов, включая корейцев, на независимость  в решении своих дел, а не порабощение их колонизаторами. Ленин предвидел «истинно демократический, истинно интернационалистский» порядок, при котором каждый народ свободен выбирать свой путь и свободно присоединяться к другим странам для взаимной пользы.

Ленин напирал в своих работах «о национальном вопросе» на взаимную пользу, в противоположность отношениям, в которых пользу получает только сильнейшее государство за счет более слабого, например, в договорах о свободе торговли, которые господствующие державы всегда навязывали. США, которые,  до конца Второй мировой имели самые высокие пошлины во всем мире, и полагались на протекционизм для экономического развития, с дней Александра Гамильтона по 1945 год, теперь настаивали на «равном поле для игры». Когда Великобритания была господствующей экономической державой, она тоже настаивала на свободе торговли, а США, тогда – развивающаяся страна – упирались. Но сейчас бедные бывшие колонии, чьё экономическое развитие было исторически задушено, искалечено и подчинено требованиям их бывших колонизаторов, не могли подражать тому, как развивались США. Они не могут конкурировать на равных с империями, которые накопили огромные богатства, защищая себя не только протекционизмом, но и долгим грабежом колоний и полуколоний – их сырья, земли и рабсилы.

Ясно видная прямая связь с взглядами Ленина на то, что международные отношения должны быть основаны на добровольной ассоциации равных для взаимной (а не вынужденной и неравной) пользы, с официальными взглядам КНДР и Кубы. Нет нужды пояснять, что такие взгляды прямо противоречат позиции США. США без стыда объявляют свое намерение заставить страны, тем или иным способом, вступить в подчиненные отношения с Вашингтоном.

То, что Ким Ир Сен – продолжатель Ленина – очевидно из его речи на 85 Межпарламентской конференции в апреле 1991 года,  незадолго до его кончины:

«Чтобы построить новый мир, к которому стремится человечество, необходимо уничтожить неравный старый международный порядок во всех видах политики, экономики и культуры, и установить равноправный новый международный порядок. В мире есть большие и малые страны, но не должно быть главных и второстепенных стран, есть развитые и менее развитые страны, но не может быть стран, предназначенных господствовать над другими странами, и стран, обреченных подчиняться. Все страны и народы – равные члены международного сообщества и как таковые имеют права на независимость и равенство. Никакие привилегии и капризы не могут быть терпимы в международных отношениях, дружба и сотрудничество должны полностью развиваться на основе взаимного уважения, невмешательства и в дела других стран, равенства и взаимной пользы»[83]

За 7 месяцев до этой речи Ким Ир Сена президент США Джордж Буш провозгласил «Новый мировой порядок», при котором все страны должны подчиняться США. Вашингтон будет «мировым руководителем»[84]. Смысл нового мирового порядка был в том, что планета будет разделена на страны, чья судьба – повиноваться, и единственную  страну – США, которая будет повелевать. Только США получат право на подлинную независимость, а Пентагон, ЦРУ и Госдеп с министерством финансов будут руководить делами других стран. Смысл этого «нового мирового порядка» выразил в  2015 году представитель Пентагона по связям с общественностью контр-адмирал Джон Керби, заявив, что США оставляют за собой «право», «ответственность»  и «средства» одностороннего вмешательства в любой стране для достижения целей внешней политики США[85].

Ленин указал еще на одно обстоятельство в своей статье, которая предвидела, как угнетенные народы мира будут считать предательством со стороны Вильсона их стремления к свободе. Народы, борющиеся за освобождение от колониального рабства, не найдут союзников в правительствах, где господствуют имущие классы великих держав, предупреждал вождь большевиков, говоря о буржуазии  «всегда предающей интересы народа и демократии, и «всегда готовой, в свою очередь, к аннексиям и к угнетению других наций».

Когда большевики создали Коммунистический интернационал в 1919 году – организацию коммунистических партий всего мира, они установили 21 условие членства в ней. Условие 8 имело огромную притягательность для колонизированных народов, которых низвели до положения «унтерменшей», которыми должна править «раса господ».

«В вопросе о колониях и об угнетенных национальностях необходима особо четкая и ясная линия партий тех стран, чья буржуазия такими колониями владеет и другие нации угнетает. Каждая партия, желающая принадлежать к III Интернационалу, обязана беспощадно разоблачать проделки «своих» империалистов в колониях, поддерживать не на словах, а на деле всякое освободительное движение в колониях, требовать изгнания своих отечественных империалистов из этих колоний, воспитывать в сердцах рабочих своей страны истинно братское отношение к трудящемуся населению колоний и угнетенных национальностей и вести систематическую агитацию в своих войсках против всякого угнетения колониальных народов.»[86]

Коммунистическая идеология притягательна «во всем мире среди колонизированных и угнетенных народов», — отметила Сара Пейн[87], и причина этого — в том что она предлагает угнетённым всего мира хартию человечности, которую они искали, или, используя красноречивую фразу Жан-Поля Сартра[88]  – в очевидно зияющей пропасти между новым обществом равенства, созданным большевиками, и обществами с господством белого расизма, которые оставались в странах западного капитализма.

В противоположность державам «расы господ», в 1935 году, 3 года спустя после того, как Ким Ир Сен начал партизанить против японцев, англичане Сидней и Беатриса Вебб посетили  СССР  и описали его, как образец для Ким Ир Сена и Хо Ши Мина против расистского проколониального либерализма Вильсона – как яркий контраст с империалистическими странами расы «господ». В толстой книге «Советский коммунизм- новая цивилизация» — Веббы противопоставляли расовую политику великих держав и СССР, под заголовком: «(СССР) настаивает на расовом равенстве». Начав с Британской империи, они отметили, что на ее обширной территории с 500 миллионами населения, только 70 миллионов (14%) имели политические права. «Самоуправляемые доминионы» — Южная Африка, Канада, Австралия и Новая Зеландия – были сетлерскими колониями белых. Южная Африка распределяла права, привилегии и обязанности на основе расы, «в то время как Канада и  Австралия игнорировали коренных жителей (когда не истребляли их) в качестве возможных граждан для новых государств». И 400 миллионам индийцев отказывали в любых политических правах, их страной управляли не они, а английские чиновники.

Но, как заметили Веббы, Британская империя была далеко не исключением. В США граждане африканского происхождения, «хотя предположительно имели право голоса и право быть избранными, по избирательным законам и административной практике разных штатов исключались из числа полноправных граждан, с правом избирать и быть избранными». (В 1930-х США были страной белых расистов-антисемитов, и не меньше угнетали, преследовали, угрожали и применяли насилие против граждан африканского происхождения, чем белые расисты-антисемиты нацисты в Германии – граждан евреев).

В противоположность этому, заметили Веббы, выдающейся чертой СССР был «абсолютный отказ учитывать расу» как законное основание для прав, привилегий и обязанностей. В самом деле, одно «из причин анти-Коминтерновского пакта – гитлеровской Германии, фашистской Италии и синтоистской Японии в их враждебности к СССР, было то, что большевики настаивали на расовом равенстве.  Эти 3 державы намеревались расшириться силой оружия, господствовать своей расой над новыми землями, населенными так называемыми » низшими» расами, которые не имели никакого права на самоопределение и должны были принять общественный порядок, навязанный завоевателем, или быть уничтожены»[89].

Поэтому замечание Ленина в  заявлении в его тезисах о равенстве народов  напоминает нам, как мало, в некоторых отношениях, изменилось с тех пор, как вождь большевиков написал это в 1920 году.  Южная Корея – государство, устроенное Вашингтоном для достижения политических, экономических и стратегических целей США, которое без преувеличения можно назвать марионеточным, как часто описывают  Манчжоу-Го – установленное японцами в Манчжурии в 1930-х. Для большинства европейцев и американцев Южная Корея – независимое, суверенное государство, в крайнем случае – полузависимое, но не марионетка.   Однако государство, которое было зачато, рождено и выкормлено Вашингтоном, чья экономика основана на крупной финансовой и другой помощи США и серьезных экономических уступках для того, чтобы ее развитие было витриной капитализма в «холодной войне» с КНДР, которое имеет «крупнейшую американскую военную базу за пределами США»,  и которое армия США называет крупнейшей платформой распространения мощи США на Тихом океане[90], чья армия остается под командой Пентагона и используется для подавления корейцев, боровшихся с оружием в руках с незваными «гостями» из США на своей земле; государство, которое посылало своих солдат для агрессивных войн США во Вьетнаме, Афганистане и Ираке, такое государство вряди ли можно считать независимым. Ленин подчеркивал необходимость «неуклонного разъяснения и разоблачения …того обмана, который систематически проводят империалистские державы, под видом создания политически независимых государств создающие вполне зависимые от них в экономическом, финансовом, военном отношениях государства». Южная Корея – образец такого зависимого государства, о которых говорил Ленин.

 

 

Глава 2.  Империализм

 

«… Разобраться в основном экономическом вопросе,

 без изучения которого нельзя ничего понять в

оценке современной войны и современной политики,

именно: в вопросе об экономической сущности

империализма» (Ленин)[91]

 

Корейцы были жертвами японского колониализма, как и процесса на более высоком уровне – империализма. Империализм – это деятельность, бизнес и методы построения империй. Империи можно построить несколькими способами. Один из них – захват колоний. Но есть и другие пути.

Империи могут быть провозглашенными и формальными, или непровозглашенными и неформальными, или и то и другое. Но в любой форме империи основаны на системе господства одной страны или народа над другими. Британская, французская и японская империи были провозглашенными и формальными, но части их были также непровозглашенными и неформальными. Империя США в основном непровозглашенная  и неформальная, но включает и провозглашенные части. В составе империи США 5 обитаемых «территорий» — Пуэрто-Рико, Гуам, Северные Марианские острова, Виргинские острова США и Американское Самоа (и 11 необитаемых) – которые, по сути, представляют собой колонии. Живущие там не имеют реального политического представительства в Вашингтоне. Но по большей части империя США — неформальная и непровозглашенная .

Есть много способов для метрополии – «дома» империи – включить другие народы в свою империю.  Имея свои военные базы на чужой земле, США могут прямо, хотя и неформально, господствовать в этих странах. Если правительство стран с военными базами США проводит политику, которая не нравится США, Вашингтон может использовать свои войска, чтобы или запугать правительство и заставить его изменить политику, или прямо свергнуть его, или убедить местную армию сделать это. Обычно, если где-то есть военные базы США, то Пентагон имеет решающее влияние на местную армию. Часто это делается включением этой армии в структуру командования США, формально или неформально, прямо или косвенно. Южная Корея – хороший пример. Армия Южной Кореи включена как вспомогательная часть под командование США. Сейчас существует формальное соглашение, дающее США операционный контроль над армией Южной Кореи в случае войны. Но даже если бы Сеул имел формальный контроль над своей армией, фактически контроль оставался бы у США, пока войска США находятся на Корейском полуострове. Пентагон никогда не уступит контроль над своей армией союзной армии. Некоторые в Южной Корее, смущенные замечанием КНДР, что зависимость армии РК от США показывает, что РК является американской марионеткой,  просят Сеул взять в свои руки формальный контроль над армией РК в случае войны. Но нереалистично думать, что Пентагон, у которого около 30 000 солдат постоянно находятся в РК, отдаст свои войска в Восточной Азии под контроль южнокорейского генерала. Стратегия национальной безопасности США, как мы увидим, основана на том, что США всегда главные. США не уступают командование войсками подчинённым частям империи.

Яркий пример того, как США используют армию для подтверждения своего господства, в трех пунктах, можно увидеть в комментарии Александера Хейга агентству UPI в 2002 году о причинах того, почему США имеют сотни тысяч солдат в Европе[92], и продолжают держать их там много лет спустя после того, как объявленная цель – защитить Европу против (не существовавшей) угрозы, что   СССР решит » ввести социализм» в Западной Европе силой- исчезла.

Первый пункт – положение Хейга  до того, как он стал госсекретарем у Рейгана. С 1975 по 1979 год Хейг был верховным командующим войсками НАТО в Европе – то есть он, генерал США, имел под своей командой силы европейских членов НАТО. Не случайно, что НАТО всегда командует американец. Кроме того, в «случае войны верховный командующий НАТО имеет власть приостановить действие гражданских законов в Европе»[93] – другими словами – стать диктатором большей части Европы.

Второй пункт – Хейг объяснил, что Пентагон имеет столько солдат в Германии потому, что эти солдаты держат «европейские рынки открытыми для (США). Если бы солдат тут не было», — объяснил Хейг, «эти рынки, вероятно, были бы менее доступны»[94].

Третий пункт – империализм – процесс господства, управляемый экономическими интересами (например, держать европейские рынки открытыми для инвестиций и экспорта из США).

В 2015 году у США было 52 000 солдат в Японии, 38 000 – в Германии, почти 30 000 – в Южной Корее, 11 000 в Италии и 9 000 в Англии[95]. Три из этих стран – Германия, Япония и Италия – бывшие страны Оси, которые в 1930-начале 1940-х установили, или пытались установить, закрытые экономические зоны, что исключало инвестиции и экспорт из США. Во время великого кризиса капитализма в 30-е годы Великобритания также создала закрытую экономическую зону, через систему высоких пошлин, ограждающих ее империю. Это резко снизило возможности получения прибыли для США (и других иностранных фирм). Сейчас США имеют больше всего солдат в странах, где закрытие рынков для США имеет исторические прецеденты.  Не менее важно то, что значительное число солдат США в Великобритании и бывших державах Оси – показатель того, как США готовы охранять бывших имперских соперников. В роли охранника США избавляют бывших конкурентов от необходимости и расходов на создание армий, которые можно было бы использовать для восстановления империй – соперников США. Это полезно для внешней политики США, потому что это одновременно избавляет  от бывших империалистических конкурентов как потенциальной военной угрозы гегемонии США и держит их рынки открытыми для США.

Хотя степень вездесущести армии США можно обсуждать, нет сомнения, что армия США в самом деле практически вездесуща. 5 стран, упомянутых выше – не единственные, где США держит свою армию. В зависимости от того, что называть «военной базой», США имеет как минимум 662 базы в 36 странах[96], а как максимум — 800 баз в 160 странах и территориях[97]. В любом случае щупальца Пентагона достают очень далеко от метрополии — США. Согласно Дэвиду Вайну, «США, вероятно, имеют больше иностранных военных баз, чем любая страна, народ или империя в истории»[98]. Такая страна может отрицать, что построила империю, но для этого нужна другая реальность, массовое помешательство, или создание чего-то типа «эпистемологии невежества», которая, по словам Чарльза Миллза, необходима, чтобы не увидеть, что «либеральная» политическая система Запада и сейчас находится, и всегда была в руках у белых расистов (то есть нелиберальна)[99] .

Взгляды Миллза, хотя относятся к либерализму и расе, также показывают расхождение между идеей равенства народов, записанной в уставе ООН, и реальностью империализма. «Официально одобренная реальность расходится с настоящей реальностью». Поэтому «необходимо научиться видеть мир ложно, с уверенностью, что эта система ошибок будет подтверждена» официальными «эпистемическими властями»[100], то есть – основанными корпорациями аналитическими центрами, щедро одаренными корпорациями университетами, принадлежащим корпорациям СМИ и правительствами, в которых господствуют корпорации. Так, в вопросах международных отношений официальная идеология предписывает всеобщую эпистемологию, «эпистемологию невежества», что дает странный результат – жители империалистических стран, в общем,  даже не в состоянии понять мир, который их страны создали[101].

Эпистемология невежества опирается на словарь уверток. Журналисты, пишущие для самых известных газет США — New York Times, Washington Post,  Wall Street Journal – постоянно используют язык, который признает империалистическую природу США, но в то же время никогда прямо не признает существование империи США, и поэтому они отрицают ее. Например, журналист Wall Street Journal Майкл М. Филлипс писал про «новые способы, которыми США распространяет свою мощь по всему миру», указывая, что «США теперь полагаются на элитные части (спецназ), чтобы поддерживать свое  мировое господство», и что «силы спецназа США находятся в 81 стране, большая часть из них – обучая местный спецназ воевать, чтобы американским солдатам не приходилось этого делать»[102]. В нескольких коротких предложениях Филлипс показывает, что США господствуют в мире, и что один из методов поддержания этого господства – спецназ, который приносит мощь США в десятки стран. Он также раскрывает один из косвенных способов США создавать и воспроизводить империю: обучая местный спецназ воевать вместо солдат США.  Филлипс нигде не употребляет слова «империя», «империализм», или «система господства», хотя  Британская империя, Оттоманская империя, Австро-Венгерская империя и даже «Советская империя» считаются вполне приемлемыми выражениями. США – которые начали свою историю как 13 английских колоний на атлантическом побережье Северной Америки, стремящиеся исполнить доктрину »предназначенности» экспансии на континенте (которая вдохновила «борьбу за жизненное пространство» нацистской Германии), которые воевали против Испании за колонии, которые приняли «Доктрину Монро» — рассматривать всю Америку как свою сферу влияния, которые украли Панаму, чтобы прорыть канал, чей спецназ  распространяет их мощь на 81 страну, чьи генералы контролируют войска всех членов НАТО в Европе и армию Южной Кореи, чья армия держит 100 000 солдат на земле бывших империалистических соперников, совершенно очевидно являются империей.

И однако,  эту реальность отрицают, так же упорно, как то, что США, построенные на геноциде аборигенов и рабстве африканцев, откровенно расистское государство до середины 1960-х, уж точно НЕ маяк ценностей Просвещения, если не определять либерализм как равенство и свободу только для белых, владельцев прибыльного имущества. В самом деле, так сильно противоречат всей сути США ценности равенства всех народов и стран, свободы от эксплуатации и угнетения и отсутствия дискриминации по признаку класса, расы и пола, что трудно понять, в каком смысле США когда-то были либеральны или имеют хоть какое-либо право претендовать на звание хранителей ценностей Просвещения.

Бжезинский – советник по национальной безопасности президента Картера и центральная фигура внешнеполитического истеблишмента США, мог сравнивать США с Римской империй, Маньчжурской империей и европейскими империями, но не мог заставить себя произнести слова «империя США». Вместо этого он говорил о «гегемонии нового типа» и называл США «мировой державой», которая имеет «первенство» и проявляет «превосходство»[103]. Философ и историк Доменико Лосурдо, не прибегая к эвфемизмам и отвергая   эпистемологию невежества, использует более подходящее и описательное выражение вместо экивоков Бжезинского: «международная диктатура США»[104].

Тем не менее, Бжезинский перечисляет некоторые прямые и косвенные способы, которыми США применяют свою мощь «в масштабе и с упорством», которые «уникальны» в мировой истории[105] – то есть создают и воспроизводят свою международную диктатуру.

• У США есть «несравнимая военная организация, единственная, эффективно достигающая весь мир», что позволяет им «посылать силы на длинные дистанции, чтобы навязать» свою «политическую волю»[106] .
• Это «подчеркивание метода кооптации (как в случае с побежденными соперниками – Германией, Японией…) до куда большей степени, чем в ранних имперских системах»[107] .
• Выпускники «университетов США – почти в каждом правительстве на каждом континенте»[108]. Университеты США приглашают способных иностранцев, пропитывают их империалистической идеологией и ценностями США  и снабжают их учеными степенями и престижем, которые помогают им получить важные политические посты у них дома. Таким образом, империалистические цели США косвенно определяют политические решения в других странах.
• «МВФ и Всемирный Банк якобы представляют «всемирные» интересы, и их клиентов можно назвать «миром». В реальности, однако, в них господствуют США, и их происхождение – инициатива США»[109]. Брюс Каммингс описывает так называемые учреждения «Бреттон Вудс» похожими выражениями, США, пишет он, ведут «очень активную внешнюю экономическую политику, стремясь запутать развивающиеся страны Азии и Латинской Америки в сети организаций, в которых США имеют большое влияние», включая МВФ и Всемирный Банк, которые почти целиком – орудия казначейства США[110] . Так, смесью военных, экономических и идеологических инструментов, США создали всемирную систему господства – то есть империю.

До «Великой войны» (которую теперь называют Первой мировой), большая часть мира была разделена между 8 великими державами. Сам факт раздела мира подразумевает империи и империализм, даже если одна из великих держав – США – избегала этих слов. Самыми могущественными из великих держав (с наибольшей территорией) были Великобритания, Франция, Россия и США. На втором месте были Германия, Австро-Венгрия, Япония и Италия.  Германия, Япония и Италия стали известны как  державы — «голодранцы», потому, что их колонии были невелики по сравнению с большой четвёркой. Большая четверка имела колонии – континентальные и в основном внутренние, как Россия и СЩА, и заморские – у Великобритании и Франции. «Голодранцы» были новыми промышленными державами без обширных континентальных владений как США и Россия,  или всемирной цепи колоний и протекторатов, как у Великобритании и Франции. Большая четверка могла опираться на свои обширные колонии для получения сырья, необходимого для промышленности, сельхозпродукции, необходимой для пропитания населения, и земли, для заселения избыточным населением.

С ростом промышленной экономики «голодранцы» оказались вынуждены обеспечить себе как источники сырья, так и рынки для своим промышленных товаров. Земля для расселения тоже стала важной. Индустриализация – включая механизацию сельского хозяйства – привела к крупным внезапным движениям  населения, разоренные мелкие фермеры переезжали в города. Германия, например, в начале  ХХ века была полна городских трущоб, набитых людьми без «жизненного пространства». Неспособность промышленных капиталистических экономик в державах-«голодранцах» дать всем своим жителям работу означала, что большое количество их населения стало «избыточным». Это создало условия для недовольства и, возможно, революции.

Продвижение на Запад  США путем завоевания индейских земель «разрядило» возможность революционного движения, давая европейским иммигрантам землю (отобранную у аборигенов) – превращая пролетариев в землевладельцев.  Так же рассерженные англичане, которые могли бы пойти по революционному пути, имели возможность эмигрировать в Канаду, Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку, на земли коренных жителей английских доминионов. Французы также имели такой выход во французских колониях – особенно в Алжире. Таким образом, проблема (с точки зрения правящих классов великих держав) революции была решена — через ограбление местных жителей в колониях. Сесиль Родс – отъявленный английский империалист – «наш Гитлер», как один африканец из Южной Африки точно его назвал – сказал английскому правящему классу, что «Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами»[111].

Пять важнейших причин капиталистического империализма: нужда в 1) сырье, 2) рынках, 3) объектах для инвестиций, 4) земли для стратегических нужд, для защиты путей снабжения и судоходства, 5) местах для расселения избытка населения, сорванного с места механизацией. Сырье, рынки и инвестиции можно было найти в международной системе торговли и инвестиций, но любая великая держава могла запретить соперникам доступ к ним, чтобы укрепить свое положение. Это сделало новые державы – Германию, Японию и Италию – особенно уязвимыми. Без обширных земель они могли процветать только в системе, открытой для международной торговли и инвестиций.

Но кто, или что может гарантировать, что все останется открытым? У Большой четверки были все причины создать преимущества своим финансистам, промышленникам и торговцам, обеспечив им столько экономического пространства, сколько возможно, закрыв его для иностранных конкурентов. Мир, уже практически разделенный между 4-мя – Великобританией, Францией, США и Россией – был, таким образом,  вполне способен удушить новые державы, преградив им доступ к мировым запасам сырья, рынкам и возможностям инвестиции.

«Великая война» ничем не облегчила положение трех «голодранцев». Более того, эта война усилила Великобританию и  Францию. Эти 2 империалистических колосса разделили побежденную Оттоманскую империю и прибрали к рукам колонии разбитой Германии. Их союзники в войне – Италия и Япония – которым пообещали территориальные прибавки – ничего не получили после войны[112]. Результатом этого мирового пожара было то, что Великобритания и Франция расширили свое экономическое пространство, Япония и Италия ничего не прибавили, а Германия потеряла.

Япония, чья гористая территория оставляет мало места для земледелия, не имела практически никаких ресурсов, необходимых для промышленной экономики. Она почти полностью зависела от импорта продовольствия и сырья, что делало ее крайне уязвимой для морской блокады и оставляя ее на милость стран и великих держав, которые контролировали то, в чем у ее промышленной экономики была нужда. Железную руду – необходимую для производства стали – надо было ввозить из Китая и Малайи. У Японии практически не было своей нефти. Она зависела почти целиком от импорта, и в первые десятилетия ХХ века Великобритания и США контролировали почти все предложение нефти в мире. Избавлением от уязвимости Японии, насколько могли решить ее правители, было обеспечить контроль над территорией, которая будет снабжать ее сырьем, необходимым для японских промышленников[113].

Японский делегат на Версальской конференции, где решались вопросы об окончании войны, призвал отреагировать на то, что он назвал «англо-американским мирным договором». «Нет сомнений, что довоенные условия устраивали Великобританию и Америку», — писал князь Коноэ Фумимаро(будущий премьер-министр в 1940-41гг), «но это не так с точки зрения справедливости и гуманности. Как видно из истории колонизации, Англия и Франция оккупировали большинство менее цивилизованных стран уже давно и сделали их своими колониями. В результате Германия и другие «запоздавшие» едва могли найти землю для обеспечения своей экспансии. Такое положение дел противоречило основнам принципа равных возможностей и праву на равное существование разных стран»[114] .

Ему вторил японский журналист Киоси Каваками:

«Вот Япония, с трудом решающая, хотя бы частично, свои проблемы населения, путем превращения в промышленную и торговую страну, и при этом страдающая от нехватки трех основных материалов промышленности – нефти, железа и угля. Если она хотя бы на дюйм выйдет из своей тесноты и попытается получить, скажем, в Сибири или Китае, привилегию на разработку этого сырья, на нее обрушивается дамоклов меч в виде протестов, официальных и неофициальных, западных стран…Вопрос стоит так –  справедлив ли существующий мировой порядок, позволяя нескольким странам монополизировать огромные территории и колоссальные ресурсы, и заставляя остальных с трудом перебиваться на своих ограниченных землях и скудных ресурсах»[115].

Великая Депрессия подстегнула Великобританию, США и Францию усилить протекционизм. Это также усилило недовольство в державах -«голодранцах», которые не знали, как они могут процветать  в мире, где их доступ к сырью и рынкам жестко ограничен. И  в лучшие времена Германия, Япония и Италия зависели от милости империалистических гигантов в доступе к рынкам и территориям, контролируемым этим гигантами. Теперь, когда капиталистическая система была в состоянии кризиса, двери в экономическое пространство под господством великих держав захлопывались.

Проблемы новых промышленных держав теперь стали больше, чем просто зависимость – их могли вовсе лишить сырья и экспортных рынков. Так что усилия приобрести экономическое пространство должные были удвоиться, с применением силы при необходимости.[116]

Уже захватив Тайвань, Корею, южную часть Сахалина и ряд тихоокеанских островов, Япония теперь начала включать Манчжурию и Монголию в свою империю, чтобы решить «критические вопросы населения и продовольствия», как сказал один японский офицер в 1931 году[117]. Японские финансисты, промышленники и торговцы с жадностью смотрели на Китай как на новое место для завоеваний. Его размер притягивал японских деловых людей и инвесторов, завороженных огромным рынком восточноазиатского гиганта[118], чья привлекательность ничуть не уменьшилась с тех пор. По всему миру инвесторы продолжают мечтать о Китае как об огромном числе потенциальных клиентов. В то же время Манчжурия, как Палестина и американский Запад, представлялась колонизаторам как terra nullius – то есть пустая  земля – почти безграничная территория, ожидавшая японского заселения[119], или, если слегка изменить слова, которыми европейские сионисты оправдывали свой грабеж палестинской земли для еврейских поселений – землей без народа для народа, у которого слишком мало земли.

В сентябре 1931 года заговорщики из японской армии устроили провокацию в Манчжурии, чтобы создать предлог для военного захвата. Полгода спустя на оккупированной территории было создано новое государство[120]. Формально под китайским контролем, но на деле под руководством Японии, новое государство было названо Манчжоу Го, то есть «государство Манчжурия». Это государство практически всегда называется марионеточным по 3 причинам.

1 – оно было создано Токио на чужой территории, оккупированной японской армией.  Без вмешательства Японии Манчжоу Го никогда бы не существовало. Это было не китайское государство, провозглашенное китайцами для китайских целей, но созданное японцами для исполнения японских желаний.

2 – хотя все министры в правительстве Манчжоу Го были китайцами, их заместители и советники были японцами.

3 – Япония и Манчжоу Го подписали договор о взаимной обороне, по которому Квантунская армия – японская армия в Манчжурии – отвечала за национальную безопасность Манчжоу Го[121].

По этим причинам Манчжоу Го обычно называют «марионеточное государство  Манчжоу Го», так что стоило бы слова марионеточное государство   включить в официальное название Манчжоу Го – как «Японское марионеточное государство Манчжоу Го».

Без теории эпистемологии невежества было бы трудно понять, почему Южную Корею также не называют  «марионеточное государство», кроме как в СМИ КНДР. Сходство между Южной Кореей и Манчжоу Го поразительно. Оба этих государства были созданы империями на чужой территории с армиями империй, оккупирующих их, с целью территориальной экспансии. Хотя политические должности в этих созданных империями государствах  заняты местными деятелями, для придания вида суверенитета, имперские советники играют важную роль за кулисами. И в обоих случаях, ответственность за национальную безопасность через «взаимный  договор» была уступлена империи, чья армия продолжает оккупировать территорию такого государства.

Как в случае с Бжезинским, который мог говорить об империи США не как империи, а как о «гегемонии нового типа», западные ученые, журналисты и эксперты не готовы признавать до конца, что на Корейском полуострове есть нечто, что по праву надо называть «Марионеткой США в Южной Корее», они лишь соглашаются, что Южная Корея существует на «слабом грунте полусуверенитета», и что это «слабое государство по сравнению с США»[122]. Таковы слова ведущих историков США – специалистов по современной Корее, то есть они признают, не признавая, что «независимость» Южной Кореи такова же, как  у Манчжоу Го.

По примеру Японии, расширившей свое экономическое пространство, несмотря на империалистических гигантов, оградивших стеной протекционизма обширные земли под своим контролем, Италия вторглась в Абиссинию (теперешнюю Эфиопию) по «причине» того, что ей «нужна эта земля, чтобы выжить экономически»[123]  – то есть, следуя логике экспансии капиталистической экономики. Эфиопия расположена между Сомали и Эритреей, которые уже были колониями Италии. Захватив Эфиопию, Италия могла контролировать обширное пространство на Африканском Роге, которое она назвала «Итальянской восточной Африкой».

Итальянская позиция была ясна. Виновата была…Великобритания. Ее империя охватила весь мир и захапала львиную долю сырья, не обращая внимания на права других. Пропагандистская листовка изображала Джона Буля верхом на земном шаре и заявляла, что «Англия имеет в своих руках или контролирует почти все сырье в мире, от хлопка до шерсти, от нефти до алмазов, от угля до золота». Зная, что без империи она была бы третьеразрядной страной, «Англия использовала свои огромные богатства, чтобы помешать любым способом тем, кому меньше повезло, и кто пытается, по праву, найти новые источники богатства и труда». Это было несправедливо и нетерпимо. «В основе каждой войны и особенно тех, которые ведутся сейчас – экономические притязания. Народы, менее богатые сырьем, или страны с высокой плотностью населения, нуждаются в том, без чего не выживут, и для этого должны получить это  или искать менее населенные территории для своего все растущего населения…Никто не может отрицать, что люди имеют право на жизнь…И в особенности мы – итальянцы – не желаем терпеть бесконечно экономическое удушение, потому, что у нас нет угля, железа, каучука или шерсти» [124].

Со своей стороны, Германия совершила ряд агрессий в Европе в конце 1930-х, начиная с аннексии  Австрии в 1938, кульминаций стала «Операция Барбаросса», начавшаяся 22 июня 1941 года – нападение на СССР – это была крупнейшая война за колониальную экспансию в истории. Гитлер бахвалился, что Drang nach Osten – натиск на восток, цель, которая давно была важна для внешней политики Германии – обеспечит для Рейха экономическую самодостаточность, к которой стремилась Германия. «Мы станем самым самодостаточным государством в любом отношении …в мире», обещал фюрер. «Древесины у нас будет в избытке, железа немерено, крупнейшие шахты по добыче марганца в мире». Что же до нефти, Германия будет «купаться в ней»[125]. Под управлением Гитлера Третий Рейх взялся построить (силой) Grossraumwirtschaft – «великую экономическую зону» в большей части Европы.

В январе 1937 года в Foreign Affairs  — журнале «Совета по международным отношениям»  (основанного и управляемого Уолл-стрит мозгового центра по внешней политике») Яльмар Шахт – гитлеровский министр и председатель Рейхсбанка перечислил причины будущей агрессии Германии[126]. Он назвал свою статью «Колониальные требования Германии»[127].

До Первой мировой, объяснил Шахт, Германия покупала сырье по всему миру. «Рынки сырья были совершенно свободны». Кроме того, эмиграция и иммиграция тоже «были свободны и даже поощрялись». Но с крахом мировой (капиталистической) экономики, все «эти основные принципы международной   торговли и обмена» исчезли. Жёсткое регулирование «иммиграции почти во все страны, где раньше были рады иммигрантам» теперь препятствуют миграции из Германии избыточного населения. Вместо свободной торговли – «квоты и ограничения, не говоря о постоянном повышении более эффективных пошлин. «Германские инвестиции за границей», жалуется Шахт, были «отняты без компенсации, и рынки сырья», где раньше можно было покупать без хлопот, теперь почти недоступны.

По этим причинам, и не имея другого выбора, Германия решила «стать самодостаточной». Критика великими державами Германии за стремление к экономической самодостаточности – лицемерие, говорит Шахт. «Все забыли», что самодостаточность «уже давно  достигнута такими странами, как Франция и Великобритания, не говоря о США и России.» Настолько «обширно  географическое пространство США, так неизмеримо их богатство, что они куда меньше зависят, чем другие страны, от обмена товарами с внешним миром». Точно так же Россия имеет «все виды сырья». Более того, Британской империи принадлежит больше четверти поверхности Земли», в которой есть «четверть мировой пшеницы, половина шерсти и каучука, четверть угля, треть меди, и почти весь мировой никель». Из 25 видов сырья, жизненно необходимых для современной промышленной экономики, «Британская империя в избытке обеспечена на ее территории не меньше, чем 18, в какой-то степени – в 2 случаях, и ей не хватает только 5-и». Германия, в противоположность, «имела достаточно сырья для своего производства только в 4 случаях, более-менее достаточно – в 2 случаях, и абсолютно не имеет 19-и видов сырья». В Италии и Японии, писал Шахт, «условия равно неблагоприятные».

Возвращаясь к мировому экономическому кризису, Шахт указывает, что объем сырья, которое Германия может купить на мировых рынках сейчас «куда ниже, чем Германии» нужно, «чтобы промышленность продолжала работать и чтобы поддерживать уровень жизни ее населения». Зловеще он предупреждает: «В Европе не будет мира, пока это проблема не будет решена. Никакая великая страна не позволит ее уровню жизни и культуре снизиться, и никакая великая страна не согласиться с риском голода».

Чтобы подкрепить свои аргументы, Шахт ссылался на анализ, проделанный полковником Эдвардом М. Хаузе, дипломатом США, который был советником Вудро Вильсона. Хаузе писал в журнале «Либерти», что Германия, Италия и Япония нуждаются в источниках  приложения своих рабочих рук и для получения сырья и прочего, чем их обделила природа. Но величайшие владетельные державы – Великобритания, Франция, США и Россия – не желают дать  менее удачливым  больше, чем крохи со своего колониального стола…Великобритания, Франция, Россия и США должны принять Италию, Германию и Японию на условиях, соответствующих нынешнему положению мира и признать их требование своей должной доли колониальных ресурсов мира. Хаос и катастрофа обрушатся на нас, если имущие державы не поделятся так или иначе с неимущими.

Итак, таково положение дел: «незначительное меньшинство богатейших передовых капиталистических стран» разделило земной шар на экономические сферы. Главным  в отношениях между этих стран был конфликт из-за «территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы» за экономическую территорию». Мир был поделен. В будущем был возможен только передел. Япония, Италия и Германия не могли получить нужного им сырья, рынки и места для эмиграции, нужда в которых была создана их промышленными капиталистическими экономиками, кроме как завоевав новую территорию. Но больше не осталось новых территорий для завоевания. Так что оставались только два возможных выхода:  великие державы, владеющие обширными территориями или добровольно уступят часть ее державам-«голодранцам», или «голодранцам» придется взять территорию силой[128].

С точки зрения Японии, Италии и Германии, раздел мира между великими державами был несправедлив. Новым промышленным странам не дали доступа к колониям. Но как насчет подавляющего большинства населения мира, которые жили и работали на территориях, которых желали великие державы? Где были голоса народов колоний и полуколоний, которые были куда многочисленней, чем жители промышленно развитого мира? Вопли Японии, Италии и Германии о том, что им не дают места под солнцем, были просто мольбой впустить их в клуб всемирно могущественных, вооруженных с ног до головы хищников, которые эксплуатируют огромное большинство человечества[129]. В конце концов, «меньше одной десятой жителей земли, меньше одной пятой по самым щедрым подсчетам, самых богатых и мощных государств» бранились о том, сколько награбленного у оставшихся 80% каждый из них должен получить[130].

Ленин писал в 1917 году, что соперничество между передовыми промышленными странами «крайне обострены тем, что Германия имеет ничтожную область и мало колоний»[131] , — замечание, которое не менее точно в отношении Италии и Японии. Не поняв экономические корни империализма, писал Ленин,  «нельзя ничего понять в оценке современной войны и современной политики»[132]. Убедительность ленинского анализа была втихомолку признана в конце Второй мировой войны союзниками. Их первоначальный план (потом оставленный) заключался в том, чтобы деиндустриализировать Германию и Японию. Эти две передовые капиталистические промышленные державы, которые угрожали экономическому пространству США, Франции и Великобритании, в попытке расширить свое собственное, должны были превратиться в сельскохозяйственные, лишенные потребности и средств вести агрессивные войны. Это было признанием того, что промышленный капитализм был коренной причиной агрессивной внешней политики держав Оси.

Согласно Ленину, решение проблемы с «всемирно могущественными, вооруженными с ног до головы хищниками…которые втягивают в свою войну из-за дележа своей добычи всю землю» было не в войне, и не в том, чтобы включить Германию, Италию и Японию еще полнее в мировую систему империалистического господства как полноправных членов. Его решение — это уничтожение мировой системы империалистического господства вообще, а вместе с этим – и создание других отношений в обществе и между странами.

Ленин основал новую организацию в 1919 году – Третий Интернационал, который посвятил себя «борьбе рабочего класса и угнетенных наций всего мира за свое освобождение»[133].  Вождь большевиков заклеймил Японию за «зверские пытки корейских патриотов и варварскую эксплуатацию Кореи»[134] .  Это резко противостояло позиции США, сговорившихся с Японией поделить Филиппины и Корею между двумя империями. США и Великобритания были пособниками Японии в угнетении корейцев, в то время как Ленин и большевики заклеймили это, и призывали корейцев освободиться. Это вдохновило патриотов в Корее, включая Ким Ир Сена.

 

 

Глава 3.

Патриот

Когда «ведущему специалисту по корейскому

коммунизму Дэ Сук Су, наконец, позволили

 объяснить реальную историю большому залу,

 полному молодежи в Сеуле в 1989 году,

услышав, что Ким Ир Сен был на самом деле

героем сопротивления, они бурно зааплодировали»[135].

 

Ким Ир Сен при рождении в 1912 году получил имя Ким Сон Чжу. Он принял партийную кличку Ким Ир Сен, как Ленин (Ульянов), Троцкий(Бронштейн), Сталин (Джугашвили) и Хо Ши Мин (Нгуен Шинь Кун) и многие другие революционеры. Он не был ни «марионеткой СССР в марионеточной Северной Корее», ни «самозванцем, присвоившим имя знаменитого антияпонского партизана», как утверждает южнокорейская пропаганда. На самом деле это настоящий корейский патриот, посвятивший свою жизнь достижению свободы Кореей – «несомненный герой», — как Брюс Каммингс назвал его,-  человек, который «воевал десять лет в условиях самых суровых зим, иногда при морозе ниже 50 градусов»[136] . Кроме многих лет во главе вооруженной борьбы против японцев, Ким Ир Сен больше сорока лет строил независимое корейское государство на разделенном США полуострове, защищая его от посягательств США и стараясь объединить полуостров в независимую корейскую страну. «Легко потерять страну», — однажды написал Ким Ир Сен, — «но трудно отвоевать ее обратно»[137] . За более 60 лет борьбы Ким Ир Сен никогда не сдавался перед трудностями, которые он встретил на своем пути.

Партизанский вожак и основатель государства признавал, что независимость Кореи – долгосрочный проект, возможно, длиннее человеческой жизни. «Индия завоевала независимость от Англии после 200 лет колониального рабства», писал он. «Филиппины и Индонезия завоевали независимость после 300 лет. Алжир – после  130 лет. Шри Ланка – после 150 лет, и Вьетнам –после почти 100 лет»[138] . Освобождение Кореи может потребовать веков, считал он. Но он явно чувствовал, что независимость будет неизбежна, если корейцы будут за нее бороться.

Ким Ир Сен родился в деревне рядом с Пхеньяном в 1912 году. Его отец был корейский патриот, участник восстания 1919 года, когда корейцы, как и другие угнетённые всего мира, вспыхнули гневом против Вудро Вильсона, который не собирался предоставить право на самоопределение угнетенным народам колоний. За свою борьбу против колониального порабощения Кореи отец

Ким Ир Сена  был посажен в тюрьму японскими властями. Выйдя в 1925 году из тюрьмы, отец Ким Ир Сена, как и многие другие патриоты, перевез семью в Манчжурию, что избавиться от власти Японии[139].

Старшеклассник Ким Ир Сен вступил в подпольную марксистскую группу и читал Маркса и Ленина. Это привело в 1929 году к его аресту и заключению на несколько месяцев. После того, как Япония установила марионеточное государство в Манчжурии в 1931 году, Ким Ир Сен вступил в КПК, и ушел в подполье, для организации партизанской борьбы против японских оккупантов[140]. Он основал первый партизанский отряд весной 1932 года[141], с долгосрочной целью – освобождения Кореи[142].

Свободная от власти Японии до 1931 года, Манчжурия стала убежищем для многих корейцев, которые составили  большинство тех, кто сопротивлялся японскому завоеванию этой китайской провинции. Приблизительно 80% антияпонских партизан в Манчжурии были корейцы. И большая часть коммунистов в регионе были корейцы[143] .

В феврале 1936 года Ким Ир Сен стал руководителем местного отделения КПК в Манчжурии, завоевал серьезную репутацию, и, хотя ему было всего 24 года, играл важную роль в сопротивлении. Формально Ким Ир Сен был командиром 3-й дивизии в  руководимой компартией Единой антияпонской армии. Под его командованием были несколько китайских командиров[144].

Ким Ир Сен стал таким важным человеком, что японская армия организовала специальное подразделение для охоты за ним, во главе с генералом Нозоэ Шотоку[145] . Одним из высокопоставленных подчиненных Нозоэ был корейский предатель Ким Сок Вон, который присоединился к японской императорской армии и взял себе японское имя  Канеяма Сакуген. Kим Сок Вон позже стал командиром южнокорейских войск на 38 параллели, играя значительную роль в событиях, предшествовавших Корейской войне в 1950 году.

Kим Сок Вон был не единственным предателем, который охотился за

Ким Ир Сеном и корейскими партизанами, которыми он командовал. Среди таких предателей был еще Пак Чжон Хи, который присоединился к японской императорской армии и взял себе японское имя  Такаги Масао. Лейтенант императорской армии, он был направлен в антипартизанское подразделение, охотиться за  своим соотечественниками[146] Позднее этот самый  Пак стал президентом Южной Кореи и отцом Пак Гын Хе – опозорившейся бывшей президентши ЮК, которую в 2017 году вынудили уйти в отставку из-за скандала. Ее президентство отчасти совпало по времени с правлением Ким Чен Ына – внука Ким Ир Сена.

К 1937 году Ким Ир Сен стал командиром 6-ой дивизии Северо-восточной анти-японской единой армии, который неофициально знали как дивизия

Ким Ир Сена[147]. Советский журнал в 1937 году сообщал , что «в ходе боев против японских империалистов крупные и талантливые вожди получили возможность проявить себя…Среди них особенно выделяется подразделение (Ким Ир Сена)». В статье отмечается, что специальное подразделение Нозоэ не смогло схватить талантливого партизанского вожака[148].

Взбешенные постоянными неудачами в попытках схватить неуловимого

Ким Ир Сена и подавить партизан, японцы решили увеличить усилия для уничтожения будущего руководителя Северной Кореи и его партизанской армии. В августе 1039 года из Токио послали около 24 000 солдат и полицейских для участия в шестимесячной антипартизанской операции[149]. 2 японских полковника, участвовавших в этой охоте, рассказали оккупационным войскам в 1951 году, что «Ким Ир Сен был «самым знаменитым» из корейских партизан в конце 1930-х». Он был особенно популярен среди корейцев в Манчжурии, сказали они, прибавив, что многие корейцы восхваляли его как корейского героя и оказывали ему, тайно, моральную и материальную поддержку»[150].

С началом нового десятилетия Ким Ир Сен, чья растущая слава обратила на него даже внимание старшего специалиста госдепа США по Корее аж в Вашингтоне, был вожаком партизан в Манчжурии, которого японцы боялись больше всего[151].  Он вырос в должности еще выше в антияпонской армии во главе с коммунистами, и стал  командиром второго региона в Первой армии[152]. Но с усилением японской антипартизанской операции, партизанская армия терпела значительные потери. С помощью корейских наемников, японская армия в конечном счете свела численность подразделения Ким Ир Сена до 12 бойцов,  когда они были формально преобразованы в часть Красной армии (СССР)[153] . Состоящая из 1000 -1700 солдат, в основном китайцев, и нескольких сот советников из СССР, бригада состояла из 4 батальонов, одним из которых командовал Ким Ир Сен[154].

Брюс Каммингс заметил, что в качестве партизана Ким Ир Сен стал «классическим героем в духе Робин Гуда», пересекая корейскую границу, отбирая землю у «помещиков и пособников японцев», раздавая ее бедным крестьянам и уничтожая «пережитки феодализма» и «дискриминацию против женщин»[155] .

Ким Ир Сен потом построил Северную Корею на тех же принципах – сопротивления иностранному контролю, свержения феодализма  и демократических реформ.

В то время, как Ким Ир Сен играл ведущую роль в борьбе за изгнание японских захватчиков из Манчжурии, в Токио расширяли империю, создавая то, что они называли «Сфера общего процветания Восточной Азии».

В 1939 году Корея и Тайвань снабжали Японию таким количеством риса,  что она стала самодостаточной в этом отношении. И Манчжурия стала важной частью японской экономики как источник угля и железной руды[156] . Но «Сфера общего процветания Восточной Азии» порождала 2 проблемы. Во-первых, она была навязана другим народам, которые сопротивлялись японскому господству, что требовало значительных вложений в армию, чтобы подавлять сопротивление. Во-вторых, эта сфера содержала главные источники олова и каучука, двух видов сырья, настолько важного, что другие великие державы, включая Великобританию и США, крайне в них нуждались, но не имели их. Потребность промышленников США и Великобритании в этом сырье и почти полная монополия Японии на него могла привести к войне[157].

С ростом автомобилизации английские инвесторы поняли важность каучука как выгодного сырья и вложили огромные суммы в каучуковые плантации в Малайе. Английские инвестиции составляли три четверти мирового производства каучука в начале 1920-х. Скоро плантации начали расти как грибы и в голландской Ист-Индии. Вместе эти две территории производили 98% мирового урожая каучука. Каучук приобрел дополнительное значение для Великобритании как крупнейший источник долларовых поступлений[158].

Для США регион, который японцы желали включить в свою «сферу совместного процветания», был также источником одного из немногих видов сырья, которых им не хватало – олова. Один экономист в  США пророчил катастрофу, если США не пустят в этот регион. Экономика США, писал он, и армия США «не могут действовать без каучука и олова, которые в настоящее время нельзя получить в достаточных объемах, кроме как в английских и голландских колониях в юго-восточной Азии. И Япония сейчас господствует над торговыми путями, соединяющими западное побережье США и Малаккский пролив… Это, под рукой у Японии, самое безопасное и куда более мощное оружие против США, чем любое нападение военного флота» [159].

Когда Вермахт начал завоевание  Европы в конце 1030-х, восточноазиатские колониальные владение побежденных европейских стран оказались бесхозными. Подавленные военной мощью Германии, Великобритания, Франция и Голландия слишком ослабли, чтобы защищать свои восточно-азиатские колонии. Когда Франция и Голландия пали, голландская Ист-Индия и французский Индокитай стали лакомым кустком, готовым для поглощения голодной до возможностей построения империи Японии. Занятая обороной своего острова, Великобритания не могла выделить достаточно войск для защиты своих восточно-азиатских  владений, оставив Гонконг и Малайю  практически беззащитными. И Япония нанесла удар. Сигналы тревоги зазвучали в Вашингтоне, как и в Лондоне, как в Уайтхолле, так и в Страттон хаус, где находилось голландское правительство в изгнании. Империализм Токио сорвался с цепи, и империи Голландии, Великобритании и США оказались под угрозой. Что-то надо было делать. В ответ на угрозу грабежа колоний со стороны своих японских конкурентов три эти державы ввели санкции, заморозили японские счета и ограничили доступ Токио к нефти-  сырью, на которое 3 этих державы имели почти полную монополию[160].

Но вместо того, чтобы сломить Японию, нефтяное эмбарго усилило решимость строителей японской империи захватить земли с нефтяными месторождениями. Для этого надо было включить голландскую Ист-Индию и английское Борнео в японскую империю. Обе эти европейские колонии производили 9 000 000 тонн нефти в год, — достаточно, чтобы насытить нужды Японии[161]. Но как этого достичь, без того, чтобы Вашингтон вмешался военной силой?

Ответ, с точки зрения японцев, заключался в том, чтобы начать превентивную войну против Тихоокеанского флота США, базировавшегося на Гавайях. Если этот флот потопить внезапной атакой, Япония могла бы  получить передышку для завоевания колоний Запада в Восточной Азии раньше, чем США смогут ответить. Пока США восстанавливали бы свой тихоокеанский флот, Япония успела бы включить соседей в грозную и самодостаточную империю, которая имела бы все ресурсы, необходимые для обороны и промышленного роста, лишив великие державы возможности помешать развитию Японии, перекрыв ее доступ к необходимым ресурсам[162].

Этот план сработал – на какое-то время. Неожиданное нападение Японии на Перл-Харбор ослабило США на Тихом океане не полгода. За это время японцы быстро провели ряд войн за передел мира, захватив некоторые колонии США, Англии и Голландии, которые сами США, Англия и Голландия перед этим захватили -часть  у других империй (все они на самом деле были отняты у их коренного населения!). Эти захваты включали Филиппины, Британскую Малайю, Сингапур, голландские Ист-Индии, Борнео и Новую Гвинею, а также ряд тихоокеанских островов[163]. Японцы надеялись, что к тому времени, как США оправятся, им придется признать «Сферу общего процветания Восточной Азии» как свершившийся факт. А если нет, то с большой империей, полной сырья для промышленности, включая нефть и каучук, Япония была бы достаточно вооружена для отражения нападения США и Англии.

Но японцы просчитались. США получали 90% олова и практически весь каучук из региона, захваченного Японией, и поскольку Англия получала значительную часть иностранной валюты от продажи малайского каучука – шансы того, что Лондон и Вашингтон согласятся на такой передел мира Японией были настолько же малы, как шансы на согласие Японии на исключение ее из «соревнования» империалистов[164].

В конечном счете островное положение Японии и ее недостаточные инвестиции во флот стали причиной ее поражения. Источники сырья, необходимые для ее промышленности и продовольствия для ее населения, лежали за морями. Чтобы воевать против США, она должна была защищать морские пути, от которых зависело ее снабжение. Но эта задача оказалась не по силам для недостаточно мощного  ВМФ Японии. Флот США заблокировал своего восточноазиатского конкурента, лишив Японию доступа к сырью из колоний[165]. К концу 1944 года поставки риса с Тайваня и юго-восточной Азии почти прекратились, а риса из Кореи – сократились наполовину[166]. Нефть стала таким дефицитом, что японские летчики начали полеты камикадзе для экономии горючего. Самоубийца причинял в 5-10 раз больше ущерба, а потреблял только половину горючего – ему не надо было возвращаться[167].

После того, как Японии перекрыли доступ к продовольствию и промышленному сырью, ее капитуляция стала только вопросом времени. Хорошо видя свое безвыходное положение, в Токио надеялись, что СССР – с которым у них был договор о ненападении – поможет заключить мирный договор. Но японцы не знали, что Сталин в Ялте в феврале 1945 года пообещал Рузвельту и Черчиллю вступить в войну на Тихом океане через 3 месяца после окончания войны в Европе. Война в Европе кончилась 8 мая 1945 года. Точно 3 месяца спустя – 8 августа – Сталин послал советские войска в Манчжурию и Корею и этим ударом завершил войну. В популярной истории Второй мировой войны, навязанной США,  решение Вашингтона обрушить атомные бомбы на 2 незначительных в военном отношении японских города якобы нанесло решительный удар Японии. Однако  эта  шовинистическая басня полностью исключает значение вступления СССР в войну. Еще до объявления СССР войны Японии власти Японии знали, что их поражение – только вопрос времени, и что их единственная надежда -помощь СССР в достижении мирного договора. Когда эта надежда исчезла, они поняли, что все пропало. Их положение из отчаянного стало безнадежным. Через неделю Япония сдалась.

 

 

 

Глава 4.

Американская оккупация               

«Народные комитеты, организованные

 южными корейцами сразу после освобождения,

не были признаны, и, что еще хуже,

их распустили, а их деятелей арестовали

 и посадили в тюрьму.»

Ким Ир Сен, 1948[168]

В полночь на 10 августа 1945 года 2 полковника армии США – Дин Раск и Чарльз Бондстил получили приказ Джона Дж Мак-Клоя – заместителя военного министра – «найти место, чтобы разделить Корею» — для временного(!) раздела полуострова на оккупационные зоны США и СССР, чтобы принять японскую капитуляцию. Мак-Клой был юристом для Уолл-стрит, позднее стал председателем Всемирного банка, главой банка Chase Manhattan и главой Совета по международным отношениям. Раск – будущий госсекретарь США, и Бондстил, который потом командовал соединенными войсками США и ЮК в Корее в конце 60-х, выбрали 38 параллель как разделительную линию, потому, что в этом случае столица Кореи – Сеул – попадала в зону оккупации США[169].

Ким Ир Сен, услышав о планах раздела полуострова, выразил дурные предчувствия. «Корея», — писал он, — «древнее государство, которое известно непрерывным существованием  в признанных границах» свыше тысячи лет [170]. Не было никакой внутренней причины разделять страну. Корейцы об этом не просили. И Корея не была побежденной страной-агрессором, в отличие от Германии, чтобы ее делить на оккупационные зоны, с целью подавления. Напротив, Корея «внесла вклад в уничтожения фашизма свой долгой национально-освободительно борьбой»[171] .

«Когда мы были на Дальнем востоке СССР, мы услышали новости – что армия США будет размещена в Корее к югу от 38 параллели», — вспоминал Ким Ир Сен много лет спустя. «Это означало, что войска двух великих держав останутся в нашей стране на какое-то время». Это был плохой знак. Одновременная оккупация войсками СССР и США «может превратить нашу страну в арену противостояния между социализмом и капитализмом, и наши национальные силы могли расколоться на левых и правых, патриотов и предателей страны» [172]

Во время войны союзники решили, что сделать со странами под контролем Оси, после поражения Оси. Вашингтон предпочитал послевоенное устройство для Кореи, когда полуостров был бы под совместным управлением США, Великобритании и СССР на время переходного периода, который привел бы в конце концов к власти корейцев[173]. Корее дали бы независимость в соответствующее время, когда – решать не корейцам, а союзникам[174]. Вашингтон считал, что корейцы неспособны править сами, по крайней мере, не сразу. На Западе считалось, что только белые европейцы и североамериканцы способны к самоуправлению, и что «небелые» должны быть под руководством белых какое-то время, чтобы «снабдить их моральными, интеллектуальными и культурными навыками, необходимыми для самоуправления», прежде чем позволить им править самим.

Империалисты, часть из которых иногда лицемерно воспевала равенство людей, видели мир как иерархию. На вершине были сами империалисты – белые мужчины из метрополий, которые владели землей, промышленностью или финансами. На дне находились «дикари» — аборигены, чье существование можно было прекратить и чьи земли присвоить без особых сомнений. Выше дикарей находились варвары, периферийные народы империй, включая корейцев, которые принадлежали к другой культуре и говорили на других языках, чем империалисты. Между варварами и господами империалистами находилась чернь – простолюдины метрополий.

И японские и американские империалисты явно считали корейцев варварами. Для японцев они были типа бедных родственников, лишенных «культурных и моральных доблестей японцев», так что их надо было «водить за ручку».  Для американцев они были «недорослями, непривычными к самоуправлению», которыми надо было провести через долгий (и в случае корейцев к югу от 38 параллели – бесконечный) период культурного, интеллектуального и военного развития, прежде чем позволить им управлять собой.

Такая империалистическая идеология ясно выражена теоретиком французского империализма Жюлем Арманом (1845-1921).

«Необходимо …принять как принцип и исходное положение тот факт, что существует иерархия рас и цивилизаций, и что мы принадлежим к высшей расе и цивилизации. Основа законности завоевания туземцев – уверенность в нашем превосходстве, не только в нашем превосходстве в технике, экономике и армии, но и моральном превосходстве. Наше достоинство основано на этом качестве, и оно лежит в основе нашего права направлять остальное человечество…(Мы) приносим порядок, провидение и безопасность в человеческое общество, которое, хотя горячо стремится к этим базовым ценностям, без которых никто не может прогрессировать, все еще лишено возможности самим достичь этого…С этими материальными и моральными орудиями, которых у них не было, и которые они теперь получили, у них есть идеи и стремления к лучшей жизни, и средства ее достичь «[175]

В противоположность этому те, кто принадлежали к ленинской традиции, то есть коммунисты, принимали равенство всерьез. Равенство человечества было для них не риторикой, а практикой. Коммунисты считают, что все народы равны, и что социальные, политические и экономические права не должны ограничиваться по принципу социального и национального происхождения или пола. С точки зрения коммунистов, корейцы, как и любой другой народ, имел право на самоопределение, на управление своими делами, и на сотрудничество с другими людьми и странами на основе равенства и взаимной выгоды. Для коммунистов корейцы были не недоросли, которых было необходимо провести через период «без возраста», как считали американцы, но взрослые полноценные люди, с правами, равными с правами любого человека, включая право на самоуправление.

Коммунисты были подлинными наследниками  движения за свободу и равенство, начатого Французской революцией. В самом деле, коммунистические идеи произошли от левого крыла великой волны демократизации, поднятой в 1789 году французскими революционерами. Коммунисты всерьез приняли права человека и провозглашение свободы, равенства и солидарности, от которых также произошла написанная Олимпией де Гуж в 1791 году «Декларация прав женщины и гражданки».

Для белых в метрополии, которые лично не испытали на себе гнета по национальному и расовому признаку, и которых пичкали антикоммунизмом с детства, трудно, почти невозможно, понять, что те, кого объявили «подонками человечества» и кто на своей шкуре познал угнетение, горячо стремились к коммунизму как к пути для признания их полноценными людьми. Нельсон Мандела сказал: «Многие десятилетия коммунисты были единственными в Южной Африке, кто был готов обращаться с африканцами как с людьми…Поэтому, для многих африканцев сейчас свобода и коммунизм равны»[176]. Такие же настроения явно преобладали среди корейцев. И как теория освобождения, которая признавала всех людьми,  коммунизм был и остается тем, за что его ненавидел Гитлер: «высшей точкой и сутью Просвещения»[177].

Империалисты приняли «цели -свободы, равенства и братства» Французской революции, писал основатель изучения фашизма Роберт Пэкстон, «но они применяли их только так, как было удобно самим империалистам» [178]. Это был урезанный либерализм, только для белых мужчин-собственников, а все остальные получали то, что им «полагалось» по их социальному, экономическому и культурному расстоянию  от этого меньшинства. В противоположность этому, коммунисты следовали идеям Просвещения о свободе, равенстве и братстве до их логического вывода [179], отказываясь останавливаться на правах только белых собственников из метрополии. Если все люди равны, тогда ВСЕ люди – мужчины и женщины, белые и не белые, богатые и бедные – равны. Рабство, апартеид, расизм, колониализм, патриархат – всё это немыслимо в стране под властью коммунистов, но зато все эти вещи вполне реально существуют, а точнее даже, их создали, защищали и пропагандировали самозванные иконы либеральной демократии – Франция, Великобритания и США.

Франция и Великобритания отрицали принадлежность к роду человеческому сотен миллионов колонизированных, в то же время выставляя себя борцами за демократию (Великобритания) и свободу, равенство и братство (Франция). США – основанные рабовладельцами, которые построили свою континентальную империю на геноциде индейцев, которые практиковали самую гнусную форму рабства (куплю-продажу людей на основе расы) первые 90 лет их существования, которые практиковали законное господство белых  до середины 1960-х, а фактическое – и до сих пор, и чье обращение в 1930-х с потомками рабов походило на обращение нацистов с евреями – бесстыдно и совершенно лживо провозглашают себя маяком свободы и демократии для всего мира.

Томас Метшер определяет коммунизм как «теорию освобождения», тесно связанную с Просвещением, стремящуюся свергнуть все условия, при которых люди угнетены, порабощены и брошены на произвол. Цель коммунизма – равенство людей[180]  и освобождение угнетенных, эксплуатируемых, забитых от обесчеловечивания. Коммунистическое движение точно называется движением за равенство, за очеловечивание, потому, что оно утверждает, что социальные экономические и политические права не могут быть по разному распределены на основе пола или социального и национального происхождения. На практике именно коммунистическое движение было во главе борьбы за равенство  — движение за освобождение угнетенных от угнетения. В самом деле, нацизм Гитлера и фашизм Муссолини были нарочно созданы как противоположность эгалитарному кредо коммунизма. Нацисты, фашисты и японские милитаристы ненавидели коммунистов за их призыв к равенству, — призыв, который был абсолютно несовместим с доктриной империалистов об иерархии рас, цивилизаций, народов, полов и классов.

Под властью японцев корейцы были неравными, и с ними обращались как с недочеловеками и неличностями, как с тупыми животными, которых следовало эксплуатировать на благо Японии, и особенно — на благо японских господ на вершине японской колониальной иерархии. Так что корейцы вполне естественно стремились отвоевать свою человеческую суть и достоинство. Стремясь к освобождению от расчеловечивания, они стали участниками великого движения за равенство, то есть, фактически коммунистами, даже если не называли себя так. Но многие и называли. Коммунистическая идеология, пишет Сара Пэйн, «отзывалась эхом по всему миру среди колонизированных и угнетенных народов»[181]. Этот факт следует понять, чтобы понять новейшую историю Кореи. Корейцы были против иерархии, в которой их место было внизу. Они хотели равенства, и поэтому их привлекало коммунистическое движение, которое провозглашало свободу от расчеловечивания, к чему они и стремились, и которое выступало решительно против иерархического деления человечества. Стремление корейцев к независимости, основанной на равенстве народов и всех людей совпадало с коммунистической программой освобождения, уничтожения иерархий, которые делили человечество на тех, кто мог эксплуатировать, и тех, кого осуждали на существование обесчеловеченных эксплуатируемых.

По этим причинам корейцы отвергли рузвельтовское предложение попечительства, видя в нем замену одного угнетения (японским колониализмом) другим (господством иностранных держав). Стремясь к равенству после 40 лет японского правления, корейцы возмущались идеей, что они должны снова жить под властью иностранцев[182]. Со своей стороны Сталин считал план Рузвельта о попечительстве наивным, и не зря, как вождь мирового движения за равенство напомнил Рузвельту – «корейцы захотят независимости»[183].

В Госдепе тоже сомневались в планах Рузвельта – но не потому, что это была система господства. Их заботило то, что попечительство как система господства не было достаточно сильным и не давало США монопольного контроля над Кореей, вместо того предлагая раздел контроля на полуострове с другими державами. Ясно, что и многостороннее попечительство Рузвельта, и единоличный контроль Госдепа означали, что США не собираются позволить корейцам получить долгожданную независимость. Отвергнув идею Рузвельта о попечительстве, Госдеп и Пентагон составили планы послевоенной оккупации войсками США, чтобы обеспечить Вашингтону решающий голос в делах Кореи[184].

Однако оставался еще СССР. После долгих переговоров Вашингтон и Москва пришли к соглашению. Армии США и СССР будут оккупировать разные зоны Кореи на срок не более 5 лет. В конце этого пятилетия будет создано единое независимое правительство Кореи[185] . СССР выполнили свою часть соглашения, и закончили оккупацию в 1948 году. Оккупация США продолжается и по сей день, уже в ХХI веке.

Хенри Хеллер в своей книге «Холодная война и новый империализм» описывает Корею сразу после капитуляции Японии 15 августа 1945 года:

«Внезапный конец войны в августе 1945 года дал толчок народной революции. В городах и деревнях Кореи подпольщики явились в виде массового движения народных комитетов….Они захватили местное управление у японцев и корейских коллаборационистов, и потребовали восстановления независимости Кореи… В столице Кореи Сеуле национальное руководство массового движения провозгласило создание Народной республики Корея[186].»

Народные комитеты обычно состояли из вожаков местных общин и видных граждан, некоторые были избраны, некоторые нет, они организовали гражданскую власть, земельную реформу и изгнание японцев и их корейских коллаборационистов из органов власти.

Поскольку японцы вместе с предателями-корейцами контролировали гражданскую власть, капитуляция Японии означала 1) что кто-то должен взять управление в свои руки, 2) что корейцы, жаждущие независимости, быстро займут освободившееся место, 3) что «квислингов» (коллаборантов), вероятно, подвергнут возмездию, 4) что новая корейская власть, вероятно, будет править в духе равенства, 5) поскольку 4) совпадал с точкой зрения СССР, народные комитеты были желательны в советской зоне, и 6) поскольку этот пункт был против точки зрения США, оккупация США попытается уничтожить народные комитеты.

СССР вошли в Корею 8 августа, сражаясь против японцев до 15 августа – дня капитуляции Токио. Они прошли на юг от 38 параллели, но, как только Япония капитулировала, армия СССР быстро вернулась в условленную оккупационную зону. Войска США появились в Корее только 8 сентября, целый месяц  спустя после СССР, и  через 3 недели — после капитуляции Японии.  То есть советская кровь пролилась за освобождение полуострова, но не американская кровь. 3 недели, начиная со дня победы над Японией в Корее,  не было оккупантов к югу от 38 параллели. За это время корейцы на юге смогли взять под контроль гражданское управление своими силами. Они смогли сделать то же самое и на севере, где СССР не мешал народным комитетам активно действовать[187]. К 6 сентября корейцы организовали сеть народных  комитетов по всему полуострову и провозгласили Корейскую народную республику.

В 1948 году Ли Кан Кук – глава иностранных дел временного правительства на севере – будущей КНДР – сказал журналистке Анне Луизе Стронг:

«После капитуляции Японии мы организовали народные комитеты и устроили местные временные власти по всей Корее. Мы не делили Корею на север и юг, потому, что американцы еще не пришли…6 сентября 1945 года, 3 недели спустя после капитуляции Японии, мы провели наш первый съезд в Сеуле — около тысячи представителей со всех частей страны. Их выбрали быстро и без полных формальностей, но они хорошо представляли все политические течения Кореи, кроме прояпонских. Мы приняли название «Корейская народная республика» и организовали народный комитет из 75 человек как временное правительство для подготовки к всеобщим выборам[188].

Когда Советская армия вошла в Корею, советский командующий сказал корейцам, что их «счастье- в их руках»,  и что они должны «стать создателями своей» судьбы[189]. А вот командующий войсками США на Тихом океане – генерал Дуглас МакАртур, объявил о вступлении войск США на полуостров совсем по-другому.

Объявление №1  генерала  армии Дугласа МакАртура

Иокогама, 7 сентября 1945

Народу Кореи

Как главнокомандующий войсками США на Тихом океане, я заявляю

• Сим я устанавливаю военный контроль на юге Кореи до 38 градуса северной широты и ее обитателями
• Вся власть над территорией Кореи до 38 градуса северной широты и ее обитателями будет осуществляться под моим контролем
• Все должны подчиняться немедленно всем моим приказам и приказам тех, кого я назначу. Все акты неповиновения оккупационным войскам или любые действия, могущие нарушить общественный мир и спокойствие будут строго наказаны
• Для любых целей во время военного контроля английский будет официальным языком[190].

Так одним росчерком пера МакАртур уничтожил Народную республику Корея. Освобождение Кореи от иноземной власти длилось ровно 1 день.

Ли Кан Кук вспоминает, что Корейская народная республика послала делегацию приветствовать армию США. «Они отказались иметь с нами дело, предпочтя признать японскую власть. Американцы не признали, и в конце концов подавили наши народные комитеты по всей своей зоне. (СССР) признал эти комитеты как нашу временную местную власть. Так начался великий раскол между севером и югом» [191].

Ли указал на нечто очень важное. Раздел Кореи на север и юга начался, когда СССР признал нарождающуюся местную власть корейцев на севере, который стал КНДР, а США отказались признать народные комитеты, навязав, взамен этого корейцам  военную оккупацию, которая продолжается до сих пор.

Командующий оккупационными войсками США генерал Джон Р Ходж, который стал военным губернатором зоны США, мог выбрать: или позволить корейцам, в их новой республике, взять в свои руки власть, или оставить японцев и корейских коллаборационистов на их местах в колониальной администрации. Он выбрал второе. «Мы могли бы прийти как освободители», — жаловалась Анна Луиза Стронг, «но вместо этого решили прийти как завоеватели[192].

То же самое было по всей Восточной Азии. Журналист Израиль Эпштейн заметил:

«Английские и голландские войска, высадившиеся, чтобы «освободить» Яву, не разоружили побежденные воинские части, но приказали им помочь в подавлении местного населения, которое организовало правительство, чтобы самим управлять собой. .. Французы в Индокитае, опять-таки с помощью англичан, использовали японских солдат против независимого вьетнамского правительства. Англичане в Малайе позволили японскому гарнизону сохранить значительную часть оружия для «самообороны» и начали охоту против антияпонских партизан. В Бирме начались трения между местными антифашистами и победителями – союзниками. На Филиппинах генерал Макартур разоружил и выслал японцев, но стал покровителем филиппинских помещиков, крупных торговцев и политиков – квислингов, которые служили японцам «[193].

США пришли как завоеватели потому, что Вашингтон хотел включить Корею в империю США, и стремления корейцев, их желание свободы, были против проекта США. «Корейцы жаждали независимости после того, как сорок лет страдали под властью Японии», — пишет историк из США Мелвин Р. Леффлер, но президент США Трумэн «опасался, что…радикальные националисты или коммунисты могут прийти к власти»[194] . Поэтому правительство США решило не позволить корейцам права управлять собой. Вместо этого оно привело к власти консерваторов и прояпонских пособников, чтобы создать иерархию под присмотром США, с американцами наверху, корейской элитой и «квислингами» под ними, и остальными корейцами на самом низу – там же, где они были под властью Японии. Корейцы ненавидели новый имперский порядок США не меньше, чем они ненавидели японский, и решительно выступали против, не меньше, чем против ненавистной Японии. В войне между новым колониальным господином и освободительными силами корейцы, которые прислуживали японцам, играли важную роль – опять как охранники в корейской имперской тюрьме, только теперь при новом начальнике тюрьмы.

Япония не могла бы тридцать пять лет править корейской колонией без коллаборационистов. Японцы искали корейцев, готовых предать своих соотечественников, и нашли их. Это были помещики, феодалы, паразиты на шее трудового крестьянства. Большинство корейцев были бедными крестьянами-издольщиками, платившими помещикам от 50 до 80% урожая[195] . «Корейские помещики относились к арендаторам практически так же, как в 19 веке»[196] , заметил Брюс Каммингс. Эти паразиты и стали пособниками Японии.

Японцы также нашли корейцев для полиции и армии. Это были предатели, помогавшие подавлять сопротивление колониальному господству. Потом те же самые «квислинги» помогали оккупационным властям США подавлять сопротивление власти США. Среди них был Чон Иль Хвон – капитан в японском гарнизоне в Манчжурии – Квантунской армии. Чон  без проблем перешел из японской армии в южнокорейскую, окончив Школу английского языка для офицеров, основанную военным губернатором США в декабре 1945 года. Он потом стал начальником штаба южнокорейской армии, а еще позже- премьер-министром[197] – прямой путь от сотрудничества с врагом до главы правительства государства -марионетки.

Пэк Сон Йоп и Пэк Ин Йоп тоже были офицерами японской Квантунской армии. Первый боролся против партизан -патриотов, таких, как Ким Ир Сен. Он стал первым 4-звездочным генералом южнокорейской армии. Его брат стал командиром 17 полка. Пак Чжон Хи, он же  лейтенант Такаги Масао (как его звали японцы), окончил офицерскую школу в Японии, потом стал офицером Квантунской японской армии в Манчжурии[198]. В его биографии сказано, что Пак ( «наемник» японцев, как пишет Брюс Каммингс) получил золотые часы от императора Хирохито за верную службу империи – службу, которая включала охоту за корейскими патриотами, сражавшимися против власти Японии[199] . Ким Чэ Гю тоже служил офицером в японской армии. Пак и Ким оба потом окончили основанную военными властями США Корейскую военную академию. Пак – который был связан с японскими правыми, включая любимого военного преступника американцев — Киси Нобосуке – деда по матери японского премьер-министра Синдзо Абе[200] – стал президентом Южной Кореи. Ким был при нем главой службы национальной разведки KCIA, которая была из того же «материала» и так же жестоко настроена против левых, как и гестапо.

Про Ким Сок Вона, он же Канеяма Сакуген, мы уже писали выше. Полковник японской императорской армии, он возглавлял охоту за  Ким Ир Сеном в морозных горах Манчжурии. Император Японии  пожаловал его Орденом за заслуги, в награду за «храбрость» в войне против Китая. 2 июня 1948 года Ким Сок Вон провел маршем 250 000 корейских ветеранов японской армии по улицам Сеула, в оккупационной зоне США, что ясно показывает суть политического режима, установленного США в Корее. Невозможно представить, чтобы прояпонский коллаборационист открыто проводил парад банды предателей по улицам севернее 38 параллели, нагло празднуя их предательство. Одна из причин, почему это было бы невозможно – предатели все сбежали с севера, где им были вовсе не рады, на юг, где их тепло приняло военное правительство США. Оккупационные власти США куда больше ценили коллаборационистов, в самом деле, они полагались на них в рутинных делах в зоне оккупации США, как нацисты полагались на местных охранников в рутине концлагерей. Позднее Ким Сок Вон стал командиром дивизии в новой, созданной США, южнокорейской армии. Во время войны в Корее каждая дивизия в южнокорейской армии была под командованием предателей, служивших офицерами в японской армии[201]. И  не удивительно, ведь это были ветераны войск, которые должны были принуждать население к подчинению власти иноземцев, так что у них был многолетний опыт в той роли, которой от них требовал новый хозяин – США – то есть в антипартизанской борьбе, они были натасканы против сопротивления оккупантам. Если эти предатели уже были готовы сотрудничать с новыми господами, их рвение подкреплялось и тем фактом, что без защиты оккупационных войск США  их давно бы развесили по фонарным столбам и другим подходящим местам корейские патриоты. Поэтому офицеры бывшей императорской армии Японии стали основой армии РК. Армия «поможет сохраниться», — писал Брюс Камингс, -“всем тем корейцам которые, казалось бы, выбрали не ту сторону в момент максимального испытания для их нации.» [202]Это поясняет природу братоубийственной внутрикорейской войны в 1950 году между, с одной стороны, армией, чьи офицеры были практически все – предатели, служившие в японской армии, а с другой  — армией, чьи командиры практически все – бывшие партизаны, сражавшиеся против японской армии – армия предателей с Юга против армии патриотов с Севера.

Уильям Лангдон – советник из Госдепа – писал, что «старый режим был феодальным и коррумпированным, но зато он был …расположен в пользу иностранных интересов…защиты жизней иностранцев, их собственности и бизнеса, и уважал договоры и франшизу. Я уверен, что мы теперь можем рассчитывать  как минимум не меньше на местное правительство, развившееся сверху»[203]. Так что помещики и предатели, бывшие офицерами японской армии, стали любимчиками оккупационных властей США. Власти США хорошо знали, что опираются на самые ненавидимые части корейского общества. Спустя только неделю после чванного  прибытия дяди Сэма на Корейский полуостров военная разведка США  докладывала, что корейцы «которые сделали карьеру при японцах считаются прояпонскими и их ненавидят почти так же, как их хозяев»[204]. США – самозванные защитники свободы и демократии – нагло ввалились в Корею, поискали союзника из местных, и немедленно нашли его – кучку паразитов и японских холуев[205].

Поддержка Вашингтоном кучки помещиков немедленно вызвала серьезное недовольство корейцев. 15 сентября военная разведка США  описывала южную Корею  как «пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей искры». Лишенные независимости, увидевшие, что их стремлению вымести вон японцев мешает новая военная диктатура – США, корейцы кипели гневом. «Все группы», — сказано в донесении, имели «общую идею – захватить японскую собственность, выгнать японцев из Кореи, и достичь независимости немедленно»[206]. И вот теперь выполнение этой идеи было сорвано. Ходж писал, что «растет обида против всех американцев, включая пассивное сопротивление…Каждый день делает наше положение в Корее менее устойчивым и снижает нашу популярность…Слово «проамериканский» добавилось к словам  «прояпонский, предатель, коллаборационист»[207]. Но все равно, с точки зрения Ходжа, корейцам нельзя было позволить самим управлять своими делами. Южная Корея, заметил он, была «плодородной почвой для коммунизма»[208]. Массы, он был уверен, смотрели на коммунистическую Россию как на образец для своего будущего[209].

 

 

Глава 5. Патриотическое государство.                       

«Во тьме  нашего собственного невежества,

 Северная Корея соответствует всем стереотипам»

Брюс Камингс[210]  

Из двух сверхдержав — США и СССР  — корейцы явно предпочитали вторую и явно презирали первую.   Корейцы явно не собирались искать в США для себя примера на будущее, а будущее, которое им предлагал Вашингтон, означало  вечное подчинение корейцев иноземному господству в империи США. Вашингтон согласился с японской колонизацией Кореи, в ответ на согласие Японии с колонизацией США Филиппин. Вильсон изменил своему обещанию (которого он, впрочем, на самом деле и не давал) колонизированным  народам начать новую эпоху самоопределения. И США, которые не пролили ни капли крови за освобождение Кореи, вторглись на полуостров, провозгласили военную диктатуру, и отмахнулись от сорокалетней борьбы корейцев за независимость. Более того, Вашингтон вмешался, помогая группам, наиболее ненавистным для корейцев, и  снова посадил японцев и их корейских пособников на посты в администрации, повернув вспять усилия корейских патриотов вычистить их. То есть, у Вашингтона – долгая и грязная история противостояния независимости Кореи.

С другой стороны, корейцы видели в СССР образец, потому, что коммунисты на деле поддерживали национальное освобождение, были против помещиков, и защищали права женщин.

Выводы Ходжа, что корейцы вдохновлялись коммунизмом подтверждает Эдвин Поли – друг и советник президента Трумэна. После поездки в Корею Поли предупредил президента США, что «Коммунизм в Корее имеет больше шансов, чем практически где-нибудь еще в мире»[211].

«В 1945 году корейцы могли бы создать себе новую судьбу» — писал историк Фрэнк Болдуин в 1975 году. «Эта судьба почти наверняка была бы в виде левого, возможно, коммунистического, правительства»[212]. Брюс Каммингс тоже подхватывает мнение Болдуина ( и Ходжа и Поли): «левая власть установились бы вскоре, и это было бы революционно-националистическое правительство»[213].

Корейцы в зоне США также смотрели на СССР потому, что было ясно – в советской зоне корейцам никто не мешал строить независимую Корею, свободную от эксплуатации помещиков и освобожденную от предательства японских пособников. СССР, как пишет Брюс Каммингс, «держался на заднем плане и дал корейцам самим управлять, они выдвинули вождей антияпонского сопротивления и поддерживали радикальные реформы – земельную, условий труда и прав женщин»[214]. Для Ким Ир Сена, который вернулся в Корею 19 сентября, советские люди были «нашими товарищами по оружию и помощниками»[215] .

В противоположность зоне США, где Корейская народная республика была уничтожена, в зоне СССР народные комитеты широко распространялись, объединились в сеть, и быстро переросли во временное правительство, которое немедленно провело серьезные демократические реформы. Помещичью землю передали тем, кто ее обрабатывал. Большие предприятия, по большей части японские, национализировали. Были введены восьмичасовой рабочий день, конец детского труда и программа социального страхования . Был принят закон, позволяющий корейцам получать образование на родном языке, в противоположность японским порядкам. И корейцы, через народные комитеты, уничтожили привилегии, основанные на половой принадлежности[216].

Временное правительство было создано 8 февраля 1946 года, с Ким Ир Сеном в качестве председателя[217]. Накануне возвращения в Корею высшее руководство маньчжурского сопротивления было единого мнения, что репутация и харизма Ким Ир Сена позволяет ему стать политическим вождем освобожденной Кореи[218]. Ким Ир Сен был обаятелен [219], и его способности организатора и руководителя, проявленные в КПК и в армиях во главе с коммунистами[220] были выдающимися. Его репутация и притягательность обеспечили ему массовую поддержку, в то время как его умения  организатора и руководителя делали его идеальным кандидатом на руководство новым правительством[221].

То есть, приход Ким Ир Сена к власти не был «заговором» СССР с целью «навязать диктатора» «сопротивляющемуся населению», как утверждает анти-КНДРовская пропаганда, распространяемая спецслужбами США и невежественными западными журналистами.  Революционная ситуация возникла в Корее изнутри, и Ким Ир Сен,  ставший председателем временного правительства,  был выражением корейского стремления к независимости. Самостоятельное развитие временного правительства из возникших самостоятельно народных комитетов выросли из цели корейцев – преодолеть 40 лет лишений и унижений под властью Японии, в то время, как способность Ким Ир Сена привлекать массовую поддержку корейцев в советской зоне объясняется его личными качествами, его бесспорными патриотическими заслугами, и его выдающейся преданностью историческим чаяньям корейцев[222]. Он не был навязан корейцам Москвой, и его революция  не была импортирована из СССР. Он пользовался поддержкой соотечественников, и реформы, проведенные правительством, были теми, которых требовали сами корейцы.

Да, СССР дали корейцам пространство, чтобы выработать новое, независимое государство, свободное от удушающей руки США. Без Красной Армии с 1945 по 1948, движение за независимость Кореи на севере было бы раздавлено империей США, как на юге, отсюда слова Ким Ир Сена об СССР как «освободителе и помощнике».

В Северной Корее Ким Ир Сена почитают как мифического героя, который, как можно вообразить, в одиночку принес свободу своему народу. В этом есть параллель с Фиделем Кастро, еще одним революционным националистом, также с огромным личным обаянием, которого часто изображают как сыгравшего решающую роль в освобождении своей страны, затемняя значительный вклад бесчисленных других. Когда Кастро умер, историк Луис А. Перес-мл. написал нечто, что можно назвать исторической элегией о гиганте. Его замечания о кончине Кастро, однако, так же подходят к Ким Ир Сену. Если поменять имена, то получим вот что:

«(Он) во многих отношениях определяется через его противостояние (врагам). Его бескомпромиссная защита (народных) требований самоопределения как исторически основанного мандата и наследия более чем оправдывает морально его роль вождя. Чтобы противостоять (врагам) в защите национальной независимости, надо было воплотить внутреннюю логику истории (этой страны).

Что привлекает в том времени – именно феномен (народной) революции, народа, призванного на героическую цель, подтвердить право на самоопределение и национальную независимость. (Ким Ир Сен в Корее) был наиболее видным представителем этого народа.

Как ни велика роль, которую (он) играл в формировании курса (корейской) истории, следует подчеркнуть, что успех его призыва и источник его власти в значительной степени зависел от того, что он представлял подлинные (корейские) исторические чаяния. (Ким Ир Сен) играл главную роль, но и другие играли важные роли. Он сформировал историю своего времени как исполнение истории, которая его формировала. Значение его жизни необходимо рассматривать в рамках это истории, как он в ней жил и учился, как обстоятельства, которые действовали, выковывая его самопознание и познание мира в целом, и служили пониманию целей его существования.

Но не надо забывать об усилиях бесчисленных сотен тысяч других мужчин и женщин, который – с добрыми или злыми намерениями – играли важную роль в решениях, обсуждениях и воплощении цели, которая двигала историю (Кореи)[223].

Как же бесчисленные мужчины и женщины северной Кореи двигали историю Кореи? Кроме создания народных комитетов, которые они считали своими представителями, корейцы – по большей части крестьяне – требовали земельной реформы. 6 из  10 членов временного правительства были крестьяне. Не удивительно, что в первый же день временное правительство называло перераспределение земли от паразитов-помещиков к крестьянам, которые ее обрабатывают – самым первым делом[224]. Председатель временного правительства Ким Ир Сен сообщил:

«Уже в марте этого (1946) года аграрная реформа была проведена в сельской местности северной Кореи, принеся решительную перемену в производственных отношениях. Аграрная реформа нанесла решительный удар по классу помещиков, самому реакционному в Корее, уничтожив их экономическую базу. Крестьянство освободилось от феодальной эксплуатации, что было его вековым чаянием. Крестьяне не только начали обрабатывать свою землю, которая была даром роздана народными комитетами, но также избавились от системы огромных насильственных поставок сельхозпродукции и всех видов налогов и поборов, которые драли с них в годы японского империализма, и смогли свободно распоряжаться своей сельхозпродукцией после налога в 25% урожая»[225].

«Земельная реформа была решительной» — пишет Анна Луиза Стронг. «Были конфискованы все японские земли – частные и государственные, все поместья свыше 12 акров (40.5 соток) и земли тех, кто систематически сдавал землю в аренду и сам на ней не работал, и все земли церквей и монастырей сверх 12 акров». Земли, полученные от имени народа, «передали сельским комитетам для распределения по едокам в каждую семью крестьян, с учетом также взрослых работников. Помещики могли получить землю для обработки, но не более 12 акров, и в другом округе, где они не имели традиционного влияния. Из 70 000 помещиков» в оккупационной зоне СССР «3500 воспользовались этим разрешением»[226] .

Остальные помещики бежали в оккупационную зону США, где власти были куда снисходительнее, а точнее – благожелательными к паразитам. Корейские помещики в зоне оккупации США продолжали командовать производством риса для экспорта в Японию —  продолжение колониального режима [227]. Завершенная на севере в 1946 году, земельная реформа на юге не произошла до 1950, и именно войска КНДР, шедшие с севера, очищавшие землю от режима помещиков и их хозяев из США, позволили корейцам на юге провести земельную реформу, которую их соотечественники уже давно провели на севере. То есть наступление войск КНДР сыграло ту же роль, что наступление Красной Армии с 1945 по 1948 – оно создало возможность для корейцев провести демократические реформы.

На севере рабочий день был ограничен 8 часами, а для вредных профессий – 7. Рабочим гарантировали ежегодный оплачиваемый двухнедельный отпуск. Рабочие на вредном производстве получили целый месяц. Это резко отличалось от условий труда под властью Японии, с рабочим днем 15 часов и больше и без оплаченного отпуска. Детский труд был запрещен законом, как и дискриминация женщин при оплате труда[228]. Ли Май Хва – работница золотых рудников – рассказала Анне Луизе Стронг, что при колониальной власти она работала 13 и больше часов в день, нагружая руду на тележки под землей. В 1949 году она работала с отбойным молотком 7 часов в день[229]. Ким Ир Сен объяснил, что «временное правительство северной Кореи ввело Закон о труде, освободив рабочих заводов и контор от жестокой колониальной эксплуатации и ввело восьмичасовой рабочий день и социальное страхование. Также был принят закон, гарантирующий женщинам социальные права равные с мужчинами впервые в истории страны»[230].

И не откладывая, после трудовой реформы временное правительство национализировало всю промышленность, принадлежащую японским колонизатором и их пособникам[231]. Правительство, сказал Ким Ир Сен, также «приняло закон о национализации промышленности, транспорта и связи, а также банков, которыми владели японские империалисты, прояпонские элементы и предатели. С этим мы взяли в национальную собственность – собственность всего народа – основу экономики, которая составляет материальную базу для построения полностью независимого и демократического государства»[232]. Новый закон, подчеркнул Ким Ир Сен, «уничтожил основания колониального господства японского империализма, и лишил предателей, пособников японского империализма, их экономической опоры». Поскольку платеж арендной платы частным домовладельцам был отменен, «все силы, которые угнетали и эксплуатировали корейский народ в паре с японским империализмом»,- объяснил он, «были лишены экономической опоры и политически уничтожены»[233].

В то же время правительство Ким Ир Сена предложило экономический план перестройки экономики, приспособленной для нужд Японии, для нужд корейцев[234].

В 1965 году экономист из Кембриджа – Джоан Робинсон – посетила КНДР и назвала ее экономическим чудом. «Тут существует комплексная система социального страхования для рабочих и всех занятых», — написала она. «Пенсии составляют 50% от зарплаты…медицинское обслуживание бесплатно». Северная Корея, заключила она – «страна без бедности»[235].

В результате реформ временного правительства 1946 года, как отметила Робинсон, на всех предприятиях «восьмичасовой рабочий день, с часовым перерывом на обед, шестичасовой рабочий день на вредных и тяжелых работах. Рабочие имеют отпуск в 15 дней в год с оплатой (для тяжелой и вредной работы – месяц)» [236].

Женщины составляют 51% населения и 49% рабочей силы» — продолжает Робинсон, «то есть работают практически все, кроме престарелых». Женщины могут работать потому, что у них есть оплаченный отпуск по беременности и родам, детские сады и ясли, и готовая еда, то есть они свободны от ухода за детьми и домашней работы, которая когда-то была их занятием без всякой помощи. О неравенстве доходов Робинсон заметила, что  она «очень невелика, как между городом и деревней, так и в промышленности»[237].

Советская зона стала практической лабораторией, чьи эксперименты показали США, что произойдет в их зоне оккупации, если корейцам на юге позволить самим управлять своими делами. Решения властей будут демократизированы, переданы в руки народных комитетов из рук класса помещиков, зависимых от иноземных господ, помещики будут экспроприированы, и их земля распределена между теми, кто ее обрабатывает, промышленность будет национализирована. Поскольку это никак не сочеталось с взглядами США на мир, организованный в виде иерархии, где титаны финансов, промышленности и торговли США – наверху, корейские помещики – в середине, а 98% корейцев – внизу, этим корейцам надо было помешать когда-либо взять власть в свои руки. Чтобы этого достичь, движение за независимость Кореи на юге должно было быть разгромлено. И после разгрома его необходимо было продолжать постоянно подавлять. Это было достигнуто построением антикоммунистического государства, с чинами из рьяных антикоммунистов и бывших офицеров японской армии, которых Вашингтон отобрал для управления полицейским государством, не менее злобно анти-левым, чем нацистская Германия. В конце концов, оплот корейского движения за независимость должен быть ослаблен, подорван и полностью уничтожен (используя выражения Барака Обамы по отношению к ИГИЛ!). Но в тот момент важнее всего было уничтожить  местное движение за равенство на юге. Именно в этом была цель военного губернатора генерала Джона Рида Ходжа в ноябре 1945 года.

 

 

 

Глава 6. Война против коммунистов на Юге.

«Мы должны убить их».

Высокопоставленный офицер разведки

 Южной Кореи  про коммунистов на Юге[238]

 

В конце 1945 года Ходж и его советники составили план из частей по уничтожению движения за независимость в южной Корее. Во-первых, создать армию с бывшими офицерами японской армии, чтобы отрезать юг от движения за независимость на севере. Во-вторых – восстановить Корейскую национальную полицию (KNP) – орудие насилия, которую японцы использовали для подавления тех, кто выступал против их власти. Прежняя официальная цель KNP была подавлять оппозицию японской оккупации, теперь – оппозицию оккупации США. В третьих – оккупационное правительство усилило свой союз с правыми, анти-эгалитарными, прояпонскими силами. И в четвертых, противников нового режима надо было схватить и бросить в тюрьмы[239]. Это было объявление войны против Корейской народной республики[240]. К 1948 году война Ходжа против движения за независимость на юге загнала сторонников движения в могилы, тюрьмы, подполье или вытеснила их на север. «Гитлер построил Германию, чтобы воевать против коммунизма» — заметил Ходж[241]. Военный губернатор из США строил похожее государство в Корее, чтобы достичь той же анти-левой цели, которая вдохновляла нацистов в Германии. Ходж и его преемники – южнокорейские диктаторы- были того же сорта, что Гитлер, Муссолини, Франко, Пиночет и Сухарто – диктаторы, чьей главной политической целью было истребление коммунистов.

Ходж создал Корейскую военную академию как первый шаг к строительству армии ЮК. Политической задачей этой армии было отрезать юг от севера, чтобы у KNP было место и время для уничтожения движения за независимость на юге. Первый набор академии состоял из 40 предателей, корейских офицеров из японской императорской армии, и 20 патриотов, корейцев, которые служили временному правительству Корее в изгнании, и воевали против Японии в Китае. Эти патриоты отказались служить с предателями, и новая армия ЮК в результате оказалась под командой предателей[242]. Как пишет Брюс Каммингс, «Практически все офицеры в армии Республика Корея», которую создал Ходж, «были корейцами с опытом в японской императорской армии»[243].

KNP  стала основным орудием Ходжа для уничтожения движения за независимость на юге[244]. Ходж вербовал корейцев, которых раньше нанимали японцы в свою колониальную полицию, в KNP, создав преемственность между правлением Японии и США[245]. Военные США описывали KNP как «абсолютно японскую и эффективно используемую в качестве орудие тирании» в колониальный период[246], что особенно  привлекло Ходжа, который сделал ее главным орудием подавления в антикоммунистическом государстве, которое он строил.

При японцах 40% KNP составляли прояпонские предатели. Полиция выполняла колониальные задачи как полиция, сборщики налогов, принуждение корейцев к труду по строительству дорог, оформляя продажу земли, поддерживая выгодные домовладельцам условия найма и преподавая в школах[247].

Анна Луиза Стронг пишет, что «Не прошло и года после прибытия войск США в Корею, как произошло крупное восстание в 80 городах и сотнях деревень против «полицейского государства, которое привела к власти армия США»[248]. А Хенри Хеллер писал, что «после подавления США Корейской народной республики, массовые стачки, демонстрации, бунты, и, наконец, широкое партизанское движение продолжались»[249].

По словам Брюса Каммингса, оккупация США «немедленно столкнулась с сильной оппозицией массы южных корейцев. Большая часть первого года оккупации – 1945-46 – ушла на подавление множества народных комитетов, возникших в провинциях. Это вызвало массовое восстание в четырех провинциях осенью 1946 года, после его подавления, радикальные активисты создали значительное партизанское движение в 1948 и 1949 годах» [250]. Спустя три года оккупации США, большая часть деревень во внутренних провинциях южнее 48 параллели были под контролем  освободительного движения [251].

К декабрю 1947 года KNP Ходжа схватили и посадили в тюрьмы 21 458 левых корейцев. Ли Кан Кук – заведующий иностранными делами временного правительства на севере – рассказал Анне Луизе Стронг, что это было больше, чем число политических заключенных во время власти Японии[252]. В 1949 число это достигло 30 000[253].  Враждебность против оккупационного режима США была так велика, что тюрьмы KNP не могли вместить всех заключенных противников режима. Для того, что справится с этим, были созданы концентрационные лагеря, эвфемистически называемые «лагерями наставления на путь», где держали тех 70 000 корейцев, которым не хватило места в тюрьмах, где уже сидело 30 000 коммунистов[254]. Стоит отметить, что Гитлер использовал концлагеря для той же цели, что и Ходж в Корее. Роджер Болдуин – глава Американского союза за гражданские права – посетил Корею в мае 1947 года и сообщил, что «страна буквально в тисках полицейского режима и частного террора». В одной из тюрем, которую он посетил, 1000 были посажены за организацию профсоюзов и забастовок[255]. По оценке Брюса Каммингса, Ходж «создал одно из худших полицейских государств в Азии»[256]. Анти-левая основа государства никуда не делась и до сих пор. Южная Корея остается антикоммунистическим полицейским государством.

В отчете 1948 года ЦРУ описало внешнюю политическую систему в зоне США как «подконтрольную крайне правым», которые были «безжалостно жестоки в подавлении беспорядков», в основном «через KNP». Хотя состоять в левых организациях было законно, полиция постоянно преследовала коммунистов, хватая их и сажая в тюрьмы и не так уж редко просто расстреливая. Более того, как отмечало ЦРУ, «союз полиции с правыми виден по сотрудничеству полиции с молодежными группами правых для полного подавление деятельности левых. Это вынудило левых уйти в подполье, поскольку они не могли бы на самом деле участвовать в парламентского типа политике, даже если бы и захотели» [257].

В противоположность этому, на севере было немного подавления политической оппозиции, прежде всего потому, что не было такой уж серьезной оппозиции. Большая часть корейцев, не важно, с какой части полуострова, хотели того же: правительство самих корейцев, земельную реформу, высылку японцев и изгнание предателей из правительства, а также экономического развития, чтобы удовлетворить свои, а не иностранные, нужды. Против были только помещики и коллаборационисты. Но коллаборационисты сбежали в зону США, а помещики или согласились с земельной реформой и работали на земле, которую им выделили, или уехали на юг. Анна Луиза Стронг объяснила назначительность политической оппозиции на севере так: поскольку США «правили сначала через японцев, п потом через назначенных японцами корейских чиновников и полицию…все прояпонские корейцы – бывшие полицейские и чиновники, помещики и совладельцы японских фирм – сбежали на юг» — в зону США[258]. Это бегство прояпонских предателей и паразитов-помещиков на юг облегчило политику в советской зоне, очистив ее от врагов, которых в противном случае пришлось бы подавлять. В то же время те, кто был посажен в тюрьму японцами за борьбу против колониализма, были освобождены и включились в политическую жизнь на севере[259].

К 1950 году от 100 000 до 200 000 патриотов на юге были убиты оккупантами из США или их корейскими прихвостнями[260] . Во главе полицейского государства в ЮК стоял фанатик-антикоммунист, который провел сорок лет в США, получая дипломы в престижных университетах и приятельствуя  с чиновниками, пока  Ким Ир Сен воевал против японской армии и корейских предателей в холодных горах Манчжурии. Его звали Ли Сын Ман.

В отличие от Пака Чжон Хи – диктатора, который правил после него, Ли нельзя назвать предателем как таковым. Пак помогал империи Восходящего солнца держать свою родную страну в цепях. Ли, в отличие от Пака, не сотрудничал с японцами. Но его сотрудничество в новыми оккупантами – США – это другой вопрос.

Ли эмигрировал в США в 1904 году, еще до того, как Япония сделала Корею протекторатом. Его не было в Корее весь период японской колонизации, он вернулся только в октябре 1945 года на борту военного судна США, на котором его привезли возглавить новое проамериканское антикоммунистическое полицейское государство.

Ли  был против японской колонизации Кореи и боролся против нее, лоббируя американских политиков, включая двух президентов – Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона – вмешаться на стороне Кореи. Такие методы, по мнению Ким Ир Сена, были ничем не лучше призывов на помощь вооруженного грабителя с улицы против другого вооруженного грабителя – уже в доме. Единственный метод эффективной борьбы против оккупации, заключил Ким Ир Сен– взять в руки оружие, чтобы выгнать грабителя из дома, и помешать другим грабителям войти в дом, и Ким Ир Сен именно так и поступил, пока Ли топтался по Вашингтону, ища помощи одного империалиста (США) против другого (Японии).

Коммунизм Ким Ир Сена привлек к нему многих корейцев, но сделал его persona non grata для правительства США. Антикоммунизм Ли Сын Мана привлек к нему правительство США, но превратил в его persona non grata для многих корейцев. Но у Ли было нечто, чего не хватало другим корейским антикоммунистам – послужной список, не запятнанный коллаборационизмом с Японией. В изгнании в США во время японского колониального господства, Ли не имел возможности сотрудничать с японскими колонизаторами (и мог бы не использовать такую возможность, если бы она была). Кроме того, он был председателем (хотя и с подмоченной репутацией) временного правительства Республики Корея в изгнании.  В Вашингтоне надеялись, что антияпонское прошлое Ли сделает его приемлемым для общественного мнения Южной Кореи.

Как глава марионеточного правительства Ли привлекал чиновников США еще и другими качествами. Его долгая жизнь в США практически сделала из него американца и уж точно настроила его в пользу американской точки зрения. Он вращался в тех же кругах, что и политико-экономическая элита США, общался с политиками в Вашингтоне как лоббист, и установил контакты с правящим классом в элитных университетах, где получил образование (бакалаврат в Университете Джорджа Вашингтона, магистерская степень в Гарварде и докторат в Принстоне). В самом деле, как указал Бжезинский, передача идеологии и ценностей от правящего класса США к талантливым иностранцам, которые проходили через элитные университеты на пути к государственным постам у себя на родине – одна из основ гегемонии США в мире[261]. Управление стратегических служб (предшественник ЦРУ) , с которым Ли работал во время войны на Тихом океане[262] ценило Ли больше всех корейских лидеров в изгнании за его «американскую точку зрения». Так что именно Ли, пропитанный ценностями правящего класса США, которого УСС выбрало для Кореи в октябре 1945 года[263], был» троянским  конем», с которым в Корею завезли контрабандой идеи правящей элиты США.

 

 

Глава 7. Подавление всемирного движения за свободу, равенство и единство человечества.

«Органы национальной безопасности»

состояли из юристов Уолл-стрит, ярых

 приверженцев экономического господства США»[264].

Пока Ходж создавал гестаповское государство на юге для подавления корейское движение за равенство, в Госдепе в Вашингтоне были напуганы продвижением коммунизма по всему миру. Как пишет Мелвин Леффлер, «Подробные исследования Госдепа и Совета по международным отношениям в Нью Йорке показали, что» Америка корпораций не может процветать в мире, где доступ к иностранным рынкам, сырью и возможностям для инвестиций  ограничен[265]. Враждебность США к гитлеровской Германии и милитаристской Японии была связана не с тем, как державы Оси обращались с завоеванным населением – на это лидерам США было наплевать! – а с усилиями Германии и Японии создать экономически закрытые зоны в Европе и в Восточной Азии. Господство Оси в Евразии и экономическое исключение капитала США с европейских и азиатских рынков привело Дядю Сэма к войне в Европе и на Тихом океане.

Соответственно, социализм и революционный национализм за границей угрожали капитализму США в самой этой стране. Социалисты и революционные националисты у власти взяли в своих странах рынки, рабочую силу и сырье под контроль местного населения, закрыв для корпоративной Америки важные возможности получить прибыль и вынуждая капитал США ограничиться деланьем денег дома. Разве Ким Ир Сен не национализировал японскую промышленность в Корее, не ввел там планирование для нужд корейцев, тем самым лишив богатых инвесторов и бизнесменов США возможностей получения с них прибыли? Самый известный тогда в США журналист Уолтер Липпман высказал мнение, что капитализм США не может «выжить в мире, где повсюду еще» контроль у социалистов и революционных националистов, он нуждался в доступе к возможности получения прибыли во всем мире[266].

США всегда были «страной без границ», как это назвал историк Стивен Хан[267]. Они всегда расширялись под давлением экономических интересов, вырастая с 13 бывших английских колоний на атлантическом побережье Северной Америки до обширной континентальной империи, основанной на захвате земли коренных американцев, что вдохновило потом мечты о lebensraum (жизненном пространстве) Гитлера и схожей войны Муссолини за spaze vitale. Испанско-американская война добавила США еще территории, некоторые из которых, как Пуэрто-Рико и Гуам – и сейчас фактически колонии США. Сначала экспансию двигало стремление рабовладельцев к захвату земель, а потом – промышленников к захвату рынков и возможностей для инвестиций. «Основой растущих геополитических амбиций США», — писал Бжезинский, ссылаясь на испанско-американскую войну и Доктрину Монро, «потом оправданную предположительной доктриной »предначертания», была быстрая индустриализация экономики» [268], которая требовала доступа к заграничным рынкам и сырью. Проблема была в том, что народы других стран не всегда хотели давать промышленникам и инвесторам США доступ к своей рабочей силе, рынкам и сырью – по крайней мере – не на таких условиях, которые позволяли инвесторам и управляющим получать жирные барыши, пока местное население оставалось бедным или ввергалось в нищету. И иногда инвесторы и промышленники других стран хотели не допустить попадания иностранных рынков и сырья в руки их конкурентов из США.

Послевоенная Западная Европа была экономически слаба, и в США опасались, что проблемы региона не помогут поддержать репутацию капиталистической экономики, на которую уже смотрели с подозрением европейцы, пережившие Великую Депрессию – то есть, на провал капитализма. Было ясно, что капитализм не сможет вытащить Западную Европу из послевоенного болота, и в США знали, что это может означать поворот к более привлекательному коммунизму. Посол США в Италии предупреждал Вашингтон, что «по всем полученным нами данным…коммунисты постоянно  усиливают свое влияние»[269]. В западной оккупационной зоне в Германии голодные бунты привели к тому, что военный губернатор – генерал США Люциус Клей выразил тревогу о том, что он назвал «растущим коммунистическим движением». Французские консерваторы предупреждали Вашингтон, что местные коммунисты – завоевавшие огромную популярность своей ролью в Сопротивлении – могут взять власть. В Греции коммунисты также возглавили Сопротивление и получили значительную поддержку масс. Если бы США не смогли подавить рост коммунистических партий, обширные территории могли бы стать недоступны для компаний и инвесторов США[270]. В  то же время, если бы коммунисты укрепили свой контроль в Манчжурии и северном Китае, считали в США, богатства этого региона достанутся местным антиколониальным и антифеодальным силам, которые используют их на благо местного населения, на  развитие региона, в ущерб прибылям для капитала США[271].

Трумэн забил тревогу – мир все больше поворачивался к коммунизму, и это не сулило ничего хорошего бизнесу США – в своей важной речи о внешней политике в университете Бэйлор в марте 1947 года. Президент США заметил, что разрушения экономик многих стран во время войны и потребности восстановления вынуждают правительства обратиться к централизованному планированию в ущерб свободе рынка и предпринимательства. Это угрожало США, предостерег Трумэн. Если Вашингтон не примет меры, корпоративная Америка буде вынуждена жаться в сузившихся экономических пределах[272]. Социализм и революционный национализм за границей угрожали системе свободного предпринимательства США[273] —  то есть, угрожали подорвать возможности получения прибылей богачам – владельцам крупнейших предприятий США. Трумэн не представил проблему именно в таких выражениях, он заявил, что на кону стоит американский образ жизни, но на самом деле опасность угрожала акционерам и финансистам, чье богатство зависело от свободного доступа к мировым рынкам, сырью и рабочей силе.

Трумэн предвидел возможность того, что врожденные слабости капитализма могут привести к разрушению системы. «Если страны центральной и средиземноморской Европы согнутся под тяжестью отчаяния и станут коммунистическими, Скандинавию ждет та же участь. Стратегически и экономически важные регионы Северной Африки и Ближнего Востока последуют за ними. Переход Западной Европы – второй по величине промышленной зоны в мире, и важных регионов, которые неизбежно за этим последуют, резко изменят положение США. Если окажется,  что и ослабленная Великобритания не сможет пойти против течения, произойдет катастрофа»[274] . Другими словами, гегемонами станут силы, чьи ценности – ценности Просвещения – равенство и единство. Экономика будет перестроена на основе национализации средств производства, организована по плану и руководима целью удовлетворения человеческих потребностей, взамен основанной на частной собственности на средства производства, организованной рынками с единственной целью – получения меньшинством (классом капиталистов) – прибыли, ренты и процентов.

Власти США опасались, что коммунистические правительства придут к власти в промышленном центре — в Западной Европе и Японии — на волне массовой поддержки. Эти правительства взяли бы под свой контроль местные экономики через госпредприятия и провели бы программы планирования развития промышленности  для достижения социального и экономического благополучия населения, чего оно было лишено во время великого кризиса капитализма, охватившего мир в 1929 году.

Тем временем антиколониальные движения на периферии империализма планировали провести в жизнь сходную программу. Они собирались построить плановую экономику, используя национализацию, государственную собственность на средства производства, субсидии местным производителям, контроль за иностранными инвестициями и другие меры, чтобы вытащить свои страны из зависимого положения в мировом разделении труда. Полтысячелетия колониальные империи накапливали огромные богатства грабежом периферии, создав «великое расхождение», в котором страны центра ушли вперед в экономике, военном деле, технологиях и культуре, а ограбленная периферия  отставала.

Коммунистическое движение, с упором на социальном и экономическом обеспечении в центре и национальном освобождении на периферии, вызвало вопли ужаса в Вашингтоне – это была враждебная идеология, которая, как они боялись, могла отдать богатства Евразии под контроль широких народных масс. Условия в послевоенной Германии и Японии – экономическая разруха, деморализация и широко распространенное разочарование в капиталистическом экономическом порядке, с точки зрения  властей США были той плодородной почвой, на которой могло бы процветать  предпочтение плановой экономики и социального обеспечения[275] .

Трумэн и его советники «были на самом деле полны мрачных предчувствий», заметил Леффлер. «Рост самостоятельности и государственного планирования, усиление коммунистических партий», утрата иллюзий населением Японии и Германии, и «жизненная сила революционных националистических движений» предвещали сдвиг в сторону большего равенства и демократизации в мировом масштабе[276]. Правители США видели себя борцами в колоссальной геополитической схватке, чей исход решал, уцелеют ли гегемонистские США, или погибнут [277]. Если не  повернуть вспять коммунистический натиск, то корпорации и инвесторы США будут вынуждены довольствоваться только США, так как народы других стран организуют свои экономики в своих интересах, а не в интересах Уолл-стрит. Политическая экономика США – на верхушке которой находились ее главные выгодополучатели – небольшой численно, связанный родством и браками класс капиталистов (банкиров и промышленников)  — оказалась под угрозой более опасной, чем когда-либо, рожденной движением рабочих и колонизованных «недочеловеков», возникшим в результате большевистской революции[278].

Восстановление Японии стратеги США считали ключом к разгрому растущему движению за «демократию» в Азии. Японии нельзя было позволить стать коммунистической, потому, что тогда социалистический блок получил бы огромные преимущества. Армия квалифицированных рабочих и мощная промышленность попали бы в руке движения за строительство нового мира, в котором эксплуатация человека человеком была бы запрещена. Соотношение сил в мире сдвинулось бы против США и их корпоративной элиты в пользу всемирного движения рабочих и освобожденных народов колоний[279].

Но как восстановить Японию? Политики США опасались, что нужда в оживлении японской экономики заставит японских политиков снова обратиться к Манчжурии, Северному Китаю, Тайваню и Корее – традиционным источникам сырья и продовольствия [280]. Но эти регионы теперь были частью под контролем коммунистических сил Мао Цзедуна и Ким Ир Сена и могли вскоре целиком оказаться под контролем руководства, которое будет использовать центральное планирование, госпредприятия и кооперативы для развития своей экономики и будет настаивать на том, чтобы продавать сырье только на условиях удовлетворения нужд своего населения, если вообще будет его продавать. Не войдет ли Япония в коммунистический Восток?

В 1947 году для стратегов США было ясно, что неспособность Японии к экономическому выздоровлению была на руку японской компартии, чья популярность крепла вместе с разочарованием людей в капиталистической экономике и связанной с нею экономических кризисов и промышленных войн на уничтожение[281]. Коммунизм, как заметила Сара Пэйн, «находил отклик у японской бедноты, угрожая» власти плутократов [282]. Если лишить Японию доступа к ее бывшим колониям, ее экономика не выйдет из кризиса, и настроения в пользу коммунизма как выхода из него станут неодолимыми[283] . Япония, с ее квалифицированной рабсилой и развитой промышленностью, была самой ценной страной Азии, с точки зрения США. Эта ценность могла уплыть из рук США[284]. Коммунистическая Япония стала бы образцом для всего мира. Коммунизм в России и Китая был в невыгодном положении из-за начальных условий. Но мощная промышленная экономика направленная на развитие человеческих способностей, а не на получение прибыли, и направляемая целями социального и экономического обеспечения, стала бы кошмарным врагом в идеологической борьбе за сердца и умы человечества.

Более того, высокоразвитая Япония, включенная в мировое коммунистическое движение, помогла бы промышленному развитию Китая, СССР и других соцстран. Большевики ранее ожидали, что промышленно передовая Германия придет на помощь Красной России после своей собственной социалистической революции. Ленин и его товарищи когда-то надеялись, что революционная Германия поможет построению социализма не неразвитой России. Теперь в США опасались, что Япония может сыграть ту роль, которую большевики ожидали от Германии.

Ключом к возрождению японской экономики и таким образом к исключению возможности возникновения коммунистической Японии, как считали в США, было усиление связей Японии с ее бывшими колониями, включая Тайвань и Корею. В то же время нужно было установить новые связи с периферийными экономиками для замены старых, разорванных революциями в Китае и Северной Корее. Рынки и сырье юго-восточной Азии должны были заменить потерянные в результате коммунистического наступления в северо-восточной Азии[285]. США планировали сеть, которая обеспечит Японию сырьем, рабсилой и рынками Южной Кореи, Тайваня, юго-восточной Азии и Персидского залива [286].

Однако этот план имел и свои трудности. Революционные националисты в Индонезии и Вьетнаме, выгнав японцев в конце войны, теперь угрожали свергнуть колониальное господство, которое Западная Европа пыталась восстановить в своих колониальных владениях. Если бы освободительные силы победили,  было маловероятно, чтобы эти страны вернулись бы к своей прежней роли поставщиков дешевой рабсилы, сырья и возможностей для инвестиций для богатых японцев[287].

Усилия жителей Индокитая освободиться от французского колониального господства означали еще одну проблему. Уже ослабленная войной, Франция вела дорогостоящую кампанию ради сохранения своей империи в юго-восточной Азии, тратя кровь и деньги, что усугубляло экономический кризис в метрополии. Французский капитализм зависел от грабежа колоний. Но расходы для удержания этих владений перед лицом революционных движений угнетенных угрожали обанкротить Францию. Это означало выигрыш для французской компартии, которую все больше французов считали предлагающей единственно разумный выход из кризиса.

С точки зрения Вашингтона, было необходимо потушить пламя вьетнамской борьбы за независимость. Не считаю угрозы, которую победа Вьет Мин означала бы для капиталистических интересов Франции, если армия Хо Ши Мина победит, народ Малайи мог бы взять с них пример и попытаться сбросить ярмо Великобритании. Малайя была важным источником олова и каучука, и долларовая выручка Британской империи от грабежа малайского народа поддерживала на плаву финансовое благополучие Лондона. Экономика Англии не смогла восстановиться после войны. Лондон был экономическим инвалидом и больше не мог подавлять революционные националистические движения в своей обширной колониальной империи[288]. Было маловероятно, что Англия переживет такой удар. Поэтому США пришлось вмешаться во Вьетнаме, чтобы приостановить дальнейшее ухудшение экономического положения Франции, которое усиливало рост влияния коммунистов во Франции, и чтобы помешать движению за независимость в Британской империи, которое угрожало экономической катастрофой в самой Англии, создавая плодородную почву для укоренения и расцвета коммунизма. Для Вашингтона последствия продвижения коммунистов и революционных националистов были мрачны – это означало больше экономической территории для развития местного населения, поражение капитализма в Западной Европе и Японии, растущие шансы коммунистической революции в сердце «развитого» мира, и все это угрожало планам создания всемирного капиталистического порядка под руководством США.

В этот момент надвигающегося краха на сцену выступил госсекретарь США Джордж Маршалл. Чтобы стимулировать экономику Японии, чтобы приостановить растущую популярность коммунизма, Корейский полуостров – как можно большая его часть – должен был снова включиться в сферу влияния Японии. В конце января 1947 года Маршалл послал записку своему заместителю Дину Ачесону: «Пожалуйста, прикажите составить план организации правительства (южной) Кореи и связи ее экономики с японской»[289]. Суть плана Маршалла спасения капитализма в Японии была в том, что оккупационную зону США в Корее нужно было превратить в государство, союзное США, что означало политический раздел Кореи без видимого конца.

Корейцы не просили разделить их страну. Большая часть была решительно против раздела, и Голгофа для миллионов – мрачный исход войны, которая началась спустя три года  для отмены этого раздела – свидетельство этого неприятия. Те немногие корейцы, которые не возражали, принадлежали к определённому меньшинству – в основном антикоммунисты, пособники японцев  и не менее рьяные лакеи американцев. Решение организовать правительство Южной Кореи было в пользу японских промышленников, финансистов и торговцев на службе у строительства империи США и против всемирного движения за свободу, равенство и солидарность.

Глава 8.  Политический раздел Кореи.

 

Заключенное во время Второй мировой войны соглашение между Вашингтоном и Москвой состояло в том, что раздел полуострова на послевоенные зоны  будет временным, сроком не более, чем на пять лет. В течение этих пяти лет будет избрано правительство всей Кореи, и войска США и СССР уйдут с полуострова, оставив корейцев управлять собой. В 1945-47 годах представители США и СССР встречались для обсуждения создания временного правительства, которое должно было управлять делами Кореи до всекорейских выборов. «Из этих переговоров не вышло ничего, кроме растущей враждебности», как сообщает Анна Луиза Стронг. США настаивали на включение консервативных прояпонских коллаборационистов в состав временного правительства. СССР возражал и настаивал на включении коммунистов- рабочих и крестьян. США отказались[290].

В 1947 году США отказались от каких либо намерений (если они и были) соблюдать соглашение с СССР о будущем Кореи. Сохранение контроля США на Корейском полуострове было слишком выгодно для Вашингтона, чтобы оставить Корею корейцам. Кроме возможности для Вашингтона сориентировать экономику Кореи в пользу Японии, присутствие войск США на полуострове упрощало достижение цели – сдерживания или даже отката назад левых движений в соседних Китае, России и Северной Корее. Поэтому, вместо того, чтобы действовать в направлении создания демократически избранного всекорейского правительства и взаимного вывода войск США и СССР, Вашингтон сорвал этот план.

Прекратив переговоры о национальных выборах со своими предположительно партнерами (СССР), США убедили недавно созданную ООН (где господствовали США) создать комиссию для организации и наблюдению за выборами в Корее. Комиссия была набита союзниками США: Канада, Австралия, Филиппины (бывшая колония США, недавно получившая формальную независимость) и Гоминьдан (ненавистный коммунистам враг в Китае). Так США ушли с переговоров, которые должны были выработать взаимоприемлемый план для выборов и, поскольку члены комиссии ООН были надежными исполнителями указаний США, корейцы с Севера и СССР отказались поддержать план, навязанный США и одобренный ООН[291]. Тем не менее, выборы прошли – только в зоне оккупации США. Но их результаты должны были быть действительны не только для юга, но для всей страны! Победитель этих выборов должен был бы создать правительство для управления всей Кореей.

Это возмутило не только Москву, но и корейцев, корейцев – сильнее всего, потому, что им пришлось бы мириться с результатами таких разделяющих махинаций Вашингтона. В попытках предотвратить выполнение плана США корейцы организовали Конференцию национального единства в Пхеньяне за три недели до даты выборов, навязанных из США. На конференции были делегаты и с юга и с севера, которые объявили, что они выступают решительно против запланированных выборов, заклеймили их как уловку США с целью разделить Корею, путем создания сепаратного правительства к югу от 38 параллели[292]. Взамен раскольнических выборов, которых не хотел почти никто в Корее, конференция предложила немедленный вывод двух оккупационных армий, национальную политическую конференцию для образования временного правительства, и затем выборы, с целью формирования национального правительства[293]. США игнорировали предложение корейцев, взамен проталкивая свой план центробежных выборов, ограниченных зоной оккупации США для национального правительства.

К сильнейшему удивлению Вашингтона, даже большинство корейских консерваторов, на которых США рассчитывали для поддержки своей махинации, выразили неприятие того, что ясно выглядело как средство раздела страны политически с целью установления марионеточного режима США на юге [294]. Корейцы в массе считали эти выборы знаком намерений осуществить постоянный раздел их страны. По этой причине, и из-за того, что правительство Ли Сын Мана было про-помещичьим и антикоммунистическим, левые и центристские партии[295], и даже некоторые правые бойкотировали эти выборы. Другими словами, эти выборы отвергли СССР, не поддержало временное правительство на севере, но и большая часть корейцев на юге тоже была против. Но все равно, США упрямо настаивали на своем, нимало не смущаясь тем, что попирают чаяния корейцев. В конце концов, их цель была не в том, чего хотят сами корейцы, а в строительстве всемирной империи США. Не желая ничего отдать на волю случая, ООН позволила организовать голосование Корейской национальной полиции, полной прояпонских пособников, и с помощью аналога нацистских штурмовиков в Корее – правых головорезов, нанятых, чтобы разбивать головы коммунистам[296]. Избирателям угрожали отобрать у них землю и продуктовые карточки, если они не придут на избирательные участки[297].  Такими противозаконными методами Вашингтон обеспечил рождения проамериканского, антикоммунистического полицейского государства, с Ли Сын Маном в качестве его «главы». Через 3 недели после таких выборов, предатель  Ким Сок Вон, награжденный империатором Хирохито за «смелость» в японской войне за колонизацию Китая, возглавил парад 2500 корейских ветеранов японской армии по улицам Сеула. Государство коллаборантов было создано.

« У США теперь есть марионеточное государство в Южной Корее», — писал Исраэль Эпштейн. «Выборы под «защитным зонтиком» войск США привели к власти дискредитированного правого, доктора Ли Сын Мана»[298].

Правительство Ли формально сменило военные власти США, взамен которых были образованы «Группа военных советников в Корее» и «Управление экономического сотрудничества» — органами «глубинного государства» США в Южной Корее, с 500 американцами. Военный губернатор США исчез с глаз публики[299], но продолжал править из-за кулис, так же, как японцы дергали за ниточки китайцев в Манчжоу-Го. Формальное обнародованное соглашение Вашингтона с Сеулом, для создания видимости суверенитета Южной Кореи, включало пункт о том, что Группа военных советников в Корее по-прежнему будет иметь операционный контроль над корейской полицией и армией, якобы только до тех пор, пока войска США не уйдут с полуострова [300]. Однако секретные протоколы дали Пентагону командование южнокорейской полицией и армией бессрочно[301]. Даже после вывода большинства боевых частей США летом 1949 года, американские советники остались частью подразделений армии ЮК, военные самолеты США продолжали перевозить солдат и вооружение ЮК, и офицеры разведки США продолжали работать  с армией ЮК и ее полицией[302].

После того, как США политически разделили Корею, у корейцев на севере не осталось иного выбора, как провозгласить свою республику, демократическую, чтобы действовать в интересах общественного слоя, к которому принадлежали 98% корейцев (то есть «демоса»). Мечта о самоопределении Кореи, якобы обещанной Вильсоном, на которой настаивал Ленин и за которую тысячи корейских патриотов приняли мученическую смерть, была блокирована для всей Кореи и ограничена севером. Поэтому провозглашение Корейской Народной Демократической Республики (КНДР) 9 сентября 1948 года было только частичной победой. «Через 2 месяца после окончания Второй мировой войны», — писал Ким Ир Сен, «30 миллионов корейцев были пьяны от радости освобождения. Никто из них, однако, не мог вообразить, что освобождение страны закончится территориальным разделом и национальным расколом, то есть крупнейшей национальной катастрофой»[303].

Ким Ир Сен провозгласил, что сохраняется великая национальная задача: «выгнать империалистических агрессоров из Южной Кореи, завершить национально-освободительную революцию и добиться воссоединения страны»[304].

На следующий день после своего рождения КНДР, действуя как представитель всех корейцев и считая себя с полным основанием единственным законным правительством Кореи, попросила СССР и США вывести войска с корейской территории. СССР подчинился, уйдя с полуострова 25 декабря.  Вашингтон проигнорировал просьбу, хотя вывод советских войск означал, что больше уже не было оправдания для войск США оставаться на корейской земле, по условиям соглашения об оккупации, принятого союзниками во время войны.

Тем временем на юге продолжалась  война под командованием США против корейских патриотов. В начале 1949 году 3500-6000 партизан воевали против правительства РК, по оценкам ЦРУ[305]. Рассекреченный отчет ЦРУ за февраль 1949 года отмечает, что в РК существует «сильное и эффективное» коммунистическое подполье и признает, что вывод войск США означал бы «внутренние беспорядки по всей стране» — другими словами – восстание для свержения правительства, которого мало кто из корейцев хотел – одновременно с «крупными нарушениями границы». ЦРУ предупреждало, что «в случае сочетания вторжения и восстания» правительство ЮК падет[306]. В сентябре 1949 года глава «советников» из США, правящих ЮК за сценой, генерал У.Л. Робертс приказал отозвать все части армии ЮК с 38 параллели для антипартизанской войны, чтобы уничтожить корейских партизан. Робертс получил дополнительно пехотных офицеров от Пентагона, чтобы те командовали «уничтожением партизанских отрядов»[307] (подчеркнуто автором книги).

Ли  организовал «Лигу национального направления», чтобы заставить патриотов на юге отречься от стремления к национальной и социальной революции и силком вынудил 300 000 из них вступить в эту Лигу. Когда в июне 1950 года началась война, армия и полиция под командованием США, схватила всех их. О многих вероятно казненных ничего с тех пор не известно[308] .

Через 4 месяца после провозглашения РК Ли ввел позорно известный Закон о национальной безопасности, который действует в Южной Корее и до сих пор, и который использовали и используют, чтобы отправить за решетку – иногда на десятки лет -корейских патриотов, борющихся или хотя бы стремящихся к независимости своей страны. Суть этого закона-  в определении КНДР не как государства, а как «незаконной антигосударственной организации». С беспримерной наглостью основанная на состряпанных США выборах, чтобы политически разделись страну, Республика Корея (Южная Корея) определяет себя как «единственное законное правительство Кореи», с юрисдикцией на территории, контролируемой Пхеньяном, которую КНДР якобы «незаконно оккупирует».  В этом законе предусмотрены наказания вплоть до смертной казни или пожизненного заключения для любого, кто присоединяется к «антигосударственной организации», хвалит ее или симпатизирует ей, предоставляет ей деньги или другую материальную помощь, или имеет связь с ее членами. Закон заходит так далеко, что запрещает выражение любой похвалы иди симпатии к КНДР — запрет, который распространяется на главные аргументы в этой книге. С появлением РК в 1948 году правительство использовало этот закон, чтобы арестовывать корейцев за все, что угодно, начиная от похвалы КНДР в случайном разговоре до желания быть кандидатом от оппозиции на президентских выборах[309]. Уже к декабрю 1949 года по Закону о национальной безопасности были арестованы 188 621 человек, преданных независимости Кореи и другим левым идеям[310], включая членов Национальной Ассамблеи (парламента -пер.)[311] . То есть, меньше чем за 4 года житель Сеула от празднования падения японской империи и ожиданий, что страна будет теперь свободна от иноземного господства перешел в положение, когда его могли бросить в тюрьму за нарушение этого Закона о национальной безопасности – то есть за требование того, что предположительно означал крах японской империи  – самоопределения Кореи.

 

Глава 9.

Военные действия 1950-1953 гг.

 

То, что ты видишь здесь, поймано в ловушку твоей ночной обороны.

Эти стальные и стеклянные коконы для убийства людей

С тоннами бомб,-  только последствия

Для всех, а не для причин зла.- Бертольт Брехт[312]

 

Наше понимание Корейской войны основано на ошибочной предпосылке, а именно, насчет того, что на 25 июня 1950 года — на день, традиционно считающийся датой начала войны, знаменующий собой начало конфликта, — существовала легитимная, международно признанная граница, разделяющая две страны, пересечение которой будет представлять собой акт международной агрессии. Эта посылка ошибочна, потому что ни одно из двух корейских государств не признавало другое законным; каждое из них претендовало на одну и ту же территорию; и оба государства не признавали фактическую границу, разделявшую их, как международную границу в юридическом смысле слова.

 

С точки зрения Республики Корея, движение ее вооруженных сил к северу от 38-й параллели не составляло  акт агрессии, нарушения межгосударственной границы, поскольку всю корейскую территорию, в том числе и к северу от 38-й параллели, она считала территорией под своей юрисдикцией. У Корейской Народной Демократической Республики был схожий взгляд. Продвижение ее войск к югу от 38-й параллели было для нее совершенно законным, так как корейская территория к югу от этой линии входила в сферу компетенции КНДР. Другими словами, несмотря на все свои разногласия, обе стороны сошлись в одном: единственно законное правительство Кореи может перемещать свои вооруженные силы по территории, на которую у него были суверенные права. Законное правительство Кореи не могло «вторгнуться» на свою территорию.

 

Поскольку Соединенные Штаты приняли заявление Южной Кореи о том, что

она является единственным законным государством в Корее, а Советский Союз параллельно принял Северную Корею в качестве того, чтобы быть единственным государством в Корее, представляющим всех корейцев, становится ясно, что обе сверхдержавы также отвергали 38-ю параллель как законную международную границу. Чтобы такой рубеж мог существовать в качестве законного, необходимо было, чтобы существовали две отдельные нации, по обе его стороны, — но ни одна сторона, ни Пхеньян, ни Сеул, ни Москва, ни Вашингтон- не признавала существование двух отдельных легитимных государства на полуострове. Следовательно, условие для сушествования международной границы отсутствовало.

 

Соединенные Штаты признали, что 38-я параллель не имеет  правового статуса международной границы, когда 30 сентября 1950 г., не имея мандата ООН на пересечение этой разделительной линии, силы Макартура тем не менее, сделали это, вторгнувшись на Север, на территорию, контролируемую КНДР, а посол США в ООН оправдал свои действия описанием 38-ой параллели как

«воображаемой линии.»[313]  Хотя ранее, когда силы КНДР  25 июня пересекли 38-ю параллель, Вашингтон потребовал мандата ООН на вмешательство в дела Кореи на том основании, что КНА якобы «совершила акт международной агрессии», перейдя «через международную границу».

 

Создание воображаемой линии вдоль 38-й параллели было  просто целесообразностью, используемой Вашингтоном для временного разделения

полуострова на отдельные оккупационные зоны США и СССР, с тем чтобы принять капитуляцию Японии в Корее. Дин Раск и Чарльз Бонстил не имели абсолютно никакого законного права проводить международную границу на Корейском полуострове когда 10 августа 1945 года, на следующий день после взрыва атомной бомбы, сброшенной на Нагасаки, они прочертили линию вдоль карты, чтобы отделить друг от друга советские и американские войска в Корее.

 

Конфликт, таким образом, не был вопросом одного государства, инициирующего агрессивную войну против другого, путем начала общего вторжения через международную границу, так как никакой международной границы не существовало. Но если война не может быть убедительно

характеризована в этих терминах, то как она должна быть охарактеризована?

 

Согласно одной точке зрения, это была гражданская война, ссора между корейцами по поводу того, как организовать общественную, политическую и экономическую жизнь страны на полуострове, на котором существовала единая нация. В самом сердце этого спора находился вопрос о равенстве. Являются ли люди, как индивиды, и народы, как нации, равными, и должны ли они вступать в ассоциации на основе взаимной выгоды, или же некоторые народы или нации обречены руководить другими, иметь права, обязанности и привилегии выше других? Должна ли эксплуатация человека человеком быть запрещена, или же она должна приветствоваться? Следует ли привести страну в соответствие с американскими правилами и интегрировать ее в американскую империю или же она должна быть независимой? И кто должен сформировать правящую элиту-коллаборационисты с японской империей, или те, кто воевал против нее? Эти вопросы были в центре внимания в ходе конфликта.

 

“В американской Гражданской войне», — заметил британский министр.

в начале 1950-х годов, -«Американцы никогда бы не допустили, чтобы хотя бы

один-единственный момент была установлена воображаемая линия между

силами Севера и Юга, и не может быть никаких сомнений относительно того, какой была бы их реакция, если бы англичане вмешались в эту войну силой от имени Юга. Эта параллель близка, потому что для [США]  тот конфликт был не просто конфликтом между двумя группами [гражданами США], но существовал между двумя конфликтующими экономическими системами как и в случае с Кореей.»[314]

 

Уильям Р. Полк, бывший советник Госдепартамента США, ведет начало войны не с 25 июня 1950 года, а с 15 августа. 1948 года, со Дня провозглашения южного государства «квислингов» (коллаборантов). С точки зрения Полка, одностороннее создание Соединенными Штатами отдельного государства на Юге было само по себе объявлением войны. Если бы этому государству было “позволено существовать,”,-утверждает Полк “»то его существование, как ясно понимал Ким Ир Сен, помешало бы объединению. Он рассматривал это как акт войны.»[315]  У аргумента Полка есть свои достоинства. Но было ли провозглашение Республики Корея актом войны только потому, что она препятствовала объединению, или же это было таким актом войны и по другим причинам тоже?

 

На самом инклюзивном уровне основание Республики Корея (Южной Кореи)

15 августа представляло собой акт войны против корейского народа. Это провозглашение республики навязало корейцам политическую структуру, от которой они явно и очевидно отказались. Корейцы к северу от воображаемой линии возражали против выборов, которые создали южное государство «квислингов», и корейцы юга также отвергли его, сопротивляясь выборам, на чем и основывалось воззвание. Таким образом, основание Республики Корея  было навязыванием воли США корейскому народу- воинственным и глубоко антидемократическим действием.

 

С другой стороны, 15 августа было также объявлением войны корейцам Юга, ибо оно ознаменовало собой рождение государства, антикоммунистическая

ориентация которого вступала в противоречие с прокоммунистическими устремлениями ее граждан. Корейцы Юга, а также их соотечественники на Севере желали самоопределения, а не включения в другую, новую империю Они также хотели, чтобы корейская экономика была направлена на удовлетворение собственных потребностей, а не потребностей Японии. Так как Республика Корея была сторонницей помещиков и антикоммунистов, такое государство было бы в состоянии постоянной войны со своими гражданами. Тот факт, что политический раздел полуострова неизбежно приведет к войне, был понятен уже в момент совершения раздела. Описывая выборы, по крайней мере, один американский журналист предсказал, что создание США » марионеточного государства в Южной Корее … вероятно, ознаменует собой рождение новой гражданской войны, в которую американские войска, вероятно, будут сильно  вовлечены.»[316]

 

Другая точка зрения датирует начало гражданской войны декабрем 1945 года, -началом войны, которую военный губернатор США Генерал Джон Рид Ходж объявит тем местным уроженцам, кто основал Корейскую Народную Республику, используя корейских «квислингов», которые служили в японской армии и колониальной полиции в качестве войск своей передовой линии фронта. История конфликта Хью Дина, «Корейская война: 1945 год-1953», следует этой линии.

 

Альтернативная точка зрения состоит в том, что гражданская война началась в 1932 году, когда Ким Ир Сен сформировал свой первый партизанский отряд для борьбы с японцами, а такие коллаборационисты, как Пак Чжон Хи, выбрали другой путь, присоединившись к японской армии и Корейской национальной полиции для обеспечения сохранения власти японцев над их соотечественниками. Эта перспектива, предложенная  Брюсом Камингсом, утверждающим, что Корейская война “была гражданской войной” , которая велась в основном корейцами, представляющими конфликтующие социальные системы»,и начались “в 1932 году», когда Ким Ир Сен и другие корейцы начали “партизанскую подпольную борьбу и вооруженное сопротивление»

японцам в Маньчжурии, и что война “никогда не кончалась.»[317]

По мнению Каммингса, война — это конфликт между «северными корейцами» и

«корейскими коллаборантами“, которые являются кровными врагами северных корейцев.” Фаза войны, продлившаяся с 1950 по 1953 год, была кампанией.

в продолжающейся гражданской войне, которая велась как способ для северных корейцев «избавиться от высшего командования южнокорейской армии, которое почти полностью состояло на службе у японцев.»[318]

Но в то время как в основе войны, которая велась на Корейском полуострове с 1950 по 1953 год, лежал гражданский конфликт, эта война была также и конфликтом международным. Помимо корейцев, в нем участвовали военные из США, Великобритании,Канады, Турции, Австралии, Филиппин, Новой Зеландии, Эфиопии, Греции, Таиланда, Франции, Колумбии, Бельгии, Южной  Африки, Нидерландов, Люксембурга и Китая.

Большинство военных  подпадали под командование ООН, возглавляемое США. Но основными иностранными боевыми силами были Соединенные Штаты со своими союзниками—то есть, американская Империя, воюющая под эгидой флага ООН, и Китайская Народная Республика, недавно вышедшая из долгой, но успешной антиколониальной и антифеодальной борьбы, которая обеспечила Китаю свободу от иностранного контроля и господства, в том числе и со стороны Соединенных Штатов. На международном уровне война была конфликтом между силами Империи и силами самоопределения, между империалистами и антиимпериалистами.  Таким образом, вооруженный конфликт, который продлился с 1950 по 1953 год, был империалистической войной на Корейском полуострове, которая наложилась на гражданскую войну между патриотами, которые отвергли империю и предателями, сотрудничавшими с ней.

 

Неважно, датируем ли мы начало этой гражданской войны 1932м,1945м, или 1948м годом, она продолжает вестись и сегодня, хотя и на низком  уровне.интенсивности. Формально империалистическая война тоже продолжается. Открытые боевые действия с 1950 по 1953 год завершились заключением перемирия или прекращеним огня, а не мирным договором, хотя КНДР неоднократно заявляла о желании подписать такой договор, но Соединенные Штаты так же часто эти предложения КНДР отклоняли. Что касается РК, то она отказалась подписать даже соглашение о перемирии, прекращающее открытые боевые действия. В таком случае, технически Соединенные Штаты и Южная Корея продолжают воевать с КНДР, несмотря на просьбы последней прекратить конфликт.

 

Каковы цели противоборствующих сторон в этой продолжающейся гражданской войне? Для КНДР цель состоит в том, чтобы вырвать контроль над корейской территорией у Империи, которая сейчас доминирует в южной ее половине, и чье господство там обеспечивается военными силами Империи, дислоцированными на полуострове, и ее корейским представителем – Республикой Корея (РК). По сути, борьба КНДР идет с Соединенными Штатами (глобальной гегемонистской империей) и с ее корейским представителем (РК), -как и в 1930-е годы, когда шла борьба предшественницы КНДР, Маньчжурской партизанской армии, с преобладающей в регионе империей того времени (Япония) и с ее корейскими «доверенными лицами» (такими коллаборантами, как будущий президент РК Пак Чжон Хи, который воевал за Японию). В 1971 году Ким Ир Сен определил цель КНДР в этом гражданском конфликте как вытеснение » американских империалистических агрессоров с юга Кореи” для того, чтобы » совершить национально-освободительную революцию

и осуществить воссоединение страны.»[319]  Противостоящая этому цель Республики Корея состоит в том, чтобы вырвать контроль над северной половиной корейской территории у антиимпериалистов, которые сейчас доминируют там, и включить весь Корейский полуостров в состав американской Империи.

 

«Основы военной истории фазы 1950-1953 гг.» империалистической войны были кратко резюмированы Брюсом Камингсом. Он делит конфликт «аккуратно на три части: война за Юг летом 1950 года, война за Север осенью и зимой 1950 года, и вмешательство Китая, которое вскоре привело к стабилизации боевых действий вдоль того, что сейчас является демилитаризованной зоной,или ДМЗ, хотя формы окопной войны продолжались еще год-два после этого.»[320]

 

Но кампания может быть более точно датирована с конца 1948 года- с момента основания двух отдельных государств, каждое из которых претендует на юрисдикцию по всему полуострову. Корейская война никогда бы не смогла вспыхнуть, если бы Соединенные Штаты не провели разделительную линию вдоль 38-ой параллели, и Советский Союз не принял бы этого.[321] Если бы не было разделенной Кореи, не было бы никакого раздела, чтобы сражаться. Но то, что превратило разделение в мощную причину войны, так это его трансформация из временного зонального раздела, который должен был исчезнуть в течение пяти лет, в продолжающееся политическое разделение, начатое провозглашением Республики Корея.

 

Что бы произошло, если бы ни Соединенные Штаты, ни СССР не вошли бы в Корею в 1945 году, а вместо этого дали бы корейцам самим руководить их собственным освобождением? Это становится ясно из того, что происходило до момента, когда войска Ходжа прибыли в Корею. Корейцы вычистили японцев и их пособников из гражданской администрации, поставили ее под свой контроль, начали земельную реформу,и собирались организовать центральное правительство и провозгласить республику.

 

Американский историк Фрэнк Болдуин полагал, что в «1945 году судьба корейцев сложилась бы совсем по-другому, если бы ни США, ни СССР не вмешивались. Такая судьба почти наверняка означала бы левое, возможно коммунистическое правительство.»[322] Что произошло бы, если бы Соединенные Штаты и Советский Союз приняли бы японскую капитуляцию, а затем быстро покинули бы Корею? Брюс Камингс считает, что  “левый режим взял бы власть быстро, и это было бы были революционным националистическим правительством.»[323]

 

Но ни один из этих потенциальных результатов не материализовался. Вместо этого была создана Республика Корея, возглавляемая фанатическим антикоммунистом и представителем США, считавшим, что его государство обладает суверенитетом над всем Корейским полуостровом, и что это его долг — взять под свой контроль все объявленные им владения. Ли часто обещал предпринять “северную экспедицию», чтобы»вернуть утраченную территорию», и летом 1949 года его армия приступила к провоцированию сил КНДР на боевые действия вдоль 38-й параллели.[324]

 

По другую сторону параллели Ким Ир Сен возглавлял государство, которое

имело законное право представлять интересы всех корейцев. У него была моральный авторитет того, что он являлся главным корейским лидером в антиколониальной борьбе в Маньчжурии. Он пользовался значительной поддержкой среди корейцев на  Севере, благодаря своей немалой харизме и организаторским способностям (в отличие от Ли Сын Мана, которого подобрали его американские хозяева, а потом привезли из США и поставили у власти после широко бойкотированных выборов, состоявшихся после того, как оккупационная американская администрация провела трехлетнюю кампанию по уничтожению оппозиции). Кроме того, большинству наблюдателей было ясно, что на справедливых  национальных выборах Ким Ир Сен был бы избран президентом. Ким Ир Сен считал своим патриотическим долгом вернуть южные территории, удерживаемые незаконным американским марионеточным правительством Ли, чтобы объединить страну. Его войска также вступали в отдельные бои вдоль старой линии разграничения на зоны. Действительно, в течение всего 1949 года было много перестрелок между силами РК и КНДР вдоль линии разграничения. Но большинство стычек, по словам Брюса Камингса, было начато армией южан[325]. Перемещение сил КНДР к югу от

38-ой параллель 25 июня 1950 года произошло  после девяти месяцев столкновений между двумя армиями, в которых участвовали тысячи солдат и были сотни смертельных случаев[326]. Вашингтон считал Ли вспыльчивым и беспокоился о том, что их подопечный может оказаться в дураках, если стычки с войсками Ким Ир Сена перерастут в полномасштабную войну. Итак, Пентагон отказался поставлять ему танки и боевые самолеты.[327]

 

Американские плановики признавали, что Ли не хватает народной поддержки и скорее всего, он потерпит поражение, если начнет свой обещанный поход на Север.В рассекреченном февральском докладе ЦРУот 1949 года признается, что среди корейцев преобладали настроения против иностранного вмешательства”, то есть, против присутствия США на полуострове. Там также отмечалось, что правительство Ли столкнулось с” сильным и эффективным » корейским патриотическим подпольем[328].  И это несмотря на то, что Ходж, а вслед за ним и Ли, провели целых  четыре года в облавах на левых, заточениях их в концлагерях и борьбе с партизанами в сельской местности! Несмотря на все их усилия, которые привели к тому, что было убито от 100 000 до 200 000 корейских патриотов[329], 30 000 было брошено в тюрьмы и 70 000  — в концентрационные лагеря[330], сопротивление продолжалось. И это потому, что правительство Ли было демонстрацией того самого  иностранного вмешательства , против которого, как заметило ЦРУ, было настроено подавляющее большинство корейцев. До тех пор, пока будет существовать такое попирание корейского суверенитета, как это самое антикоммунистическое марионеточное государство под эгидой США, будет продолжать существовать и патриотическое подполье. А это означало, что РК будет всегда уязвимой перед «пятой колонной» освободительного движения.

 

25 июня северокорейские войска пересекли воображаемую линию, которой Раск

и Бонстил решили разделить американские и советские войска. Согласно

КНДР, войска РК пересекли линию первыми, и были встречены

немедленным контрнаступлением КНДР.[331] ООН опубликовала доклад

26 июня, полностью возложив ответственность за начало боевых действий на Северную Корею. Но доклад был основан на американских и южнокорейских источниках—вряд ли они могли быть беспристрастным. Таким образом, американские официальные лица смогли » определить войну так, как они считали нужным, сделав свою официальную версию того, что произошло, окончательной и надолго», — как выразился Брюс Камингс. Тем не менее,              не ясно, какая сторона пересекла 38-ю параллель первой, и в то время как господствующая точка зрения, отражающая идеологическую гегемонию США, заключается в том, что это была КНДР, вопрос о том, кто начал боевые действия по-прежнему изучается и продолжает быть темой научных исследований[332]. Но разве это имеет значение? Между двумя сторонами вспыхнули военные действия уже месяцами раньше. И какое значение имеет пересечение одной из сторон воображаемой линии, которую ни одна из сторон не признавала?

 

Крушение РК был мгновенным.  Ли Сын Ман  и его приближенные немедленно бежали, вскоре за ним последовала и армия РК.  Те из южнокорейских военных, которые не бежали, перебежали на северокорейскую сторону[333]. Силы КНДР освободили Сеул в течение трех дней. К концу августа патриоты Ким Ир Сена освободили девять десятых территории полуострова из клешней Ли. Войска РК и США удержались только в Пусане, на юго-восточной оконечности полуострова.

 

Соединенные Штаты потребовали и получили мандат ООН на военное вмешательство в Корее. Разрешение этого мирового органа, в котором пребладали США и их союзники, был обеспечено в отсутствие СССР, который

бойкотировал Совет Безопасности за его отказ признать Китайскую Народную Республику в качестве законного держателя китайского места в СБ. (Китай был представлен там Гоминьданом, базировавшимся на Тайване.) Разрешение лишь формально оправдало вмешательство. Оно уже началось, потому что американские войска уже находились рядом с полуостровом и вступили в бой к тому времени, как ООН дала свое благословение.

 

По словам Фрэнка Болдуина, “американское правительство втянуло ООН

в Корейскую войну; а уже потом администрация Трумэна утверждала, что

она поддерживает Организацию Объединенных Наций, предоставляя ей силы для борьбы в Корее!»[334]

 

Возглавляемые США силы сражались под флагом ООН и полагались на символические воинские взносы членов ООН для создания впечатления, что они представляли собой международную коалицию. В действительности это были вооруженные силы США, под командованием США, одетые в камуфляж ООН. Командующий ООН Дуглас Макартур был американским генералом, который подчинялся непосредственно Объединенному комитету начальников штабов США, а не ООН.[335]

 

В своем первом радиообращении после того, как северокорейские войска ворвались на юг  Ким Ир Сен призвал к восстановлению народных комитетов. Целью Ким Ир Сена было возрождение народных комитетов, которые существовали еще до создания КНДР, а не навязывание северокорейской политической структуры Югу. Как только проамериканский марионеточный режим рухнул, тысячи корейских патриотов, как с Севера, так и с Юга, начали возрождать народные комитеты, расформированные Ходжем. В Сеуле был восстановлен городской народный комитет, возглавляемый в основном южанами. В течение нескольких недель он конфисковал имущество японцев, предателей и богачей-промышленников[336].

 

Продвижение войск КНДР на Юг также дало патриотам возможность для организации земельной реформы. Южнокорейский класс помещиков, любимчиков правительства Ли, блокировал все попытки демократизации

законов о распределения земель. Теперь крестьяне приступили к работе.

по конфискации земли у паразитических землевладельцев и выделению ее тем,

кто на ней трудился. Перераспределение осуществлялось спешно и в военных условиях, но, по словам Брюса Камингса “оно смело прочь классовые структуры и силы, которые позже сделали возможным минимальную

программу Ли по перераспределению земель.[337]

 

Программа земельной реформы Ли стала возможной не только благодаря

основам, заложенным в течение короткого периода освобождения, этим была также предпринята попытка завоевать лояльность южных крестьян. Как

Вальтер Шейдель утверждает в своей книге «Великий уравнитель»: «Южная Корея предприняла передел земли для того, чтобы умилостивить своих крестьян и отбить у них охоту вступать в союз с коммунистической Северной Кореей.»[338]

 

Таким образом, программа земельной реформы РК обязана своим существованием КНДР по двум причинам: во-первых, потому тому, что наступающая КНА создала пространство для того, чтобы крестьяне освободились от феодализма, а во-вторых, благодаря модели земельной реформы на Севере Сеул чувствовал себя обязанным соответствовать ей, чтобы заслужить преданность своего сельского населения.

 

Когда патриотические силы приступили к освобождению Кореи от презираемого режима Ли, правительство РК, которое напоминало нацистский режим в своем яростном антикоммунизме, сделало то, чего можно было бы ожидать от яростно антикоммунистического полицейского государства: оно начало резню левых.

 

Уже в начале войны армия РК и Корейская национальная полиция, укомплектованная бывшими японскими коллаборационистами под командованием США, выработала программу уничтожения левых сил. Коммунисты, находившиеся в южнокорейских тюрьмах  и концлагерях, были расстреляны, как и любые люди, подозреваемые в коммунистических симпатиях. Цель состояла в том, чтобы предотвратить помощь левых наступающим силам КНДР.  Ли Сун Чан, южнокорейский полицай, «вывел мужчин и женщин, задержанных проправительственными крестьянами по подозрению в пособничестве коммунистам, на холм, где полиция казнила их группами по пять человек. и сбросила их тела в заброшенный шахтный ствол «[339] , согласно Чхве Сан Хуну, корейскому корреспонденту «Нью-Йорк Таймс».

 

Насчитывались “десятки тысяч жертв поспешных массовых казней, осуществленных … южнокорейскими властями, стремящимися избавить нацию от коммунистов в первые дни корейской войны » [340]. Об этом сообщает Associated Press. По словам корейского историка Ким Хун Чжуна, » по меньшей мере 300 000 человек были задержаны и казнены южнокорейским правительством (или просто исчезли) в первые же через несколько месяцев после начала полномасштабной войны.»[341]

 

Брюс Камингс написал об Алане Дауэре, австралийском журналисте, который “был свидетелем процессии женщин, на чьи головы были надеты мешки, многие из них с младенцами, связанных вместе, которых тащила по дороге южнокорейская полиция.”  Он «следовал за ними, пока они не опустились на колени перед» глубоким свежим вырыли котлованом’ ‘ и не были скошены пулеметными очередями»[342] Американские солдаты регулярно становились  свидетелями того, как южнокорейская армия казнила северокорейских военнопленных, а иногда передавала захваченных в плен военнослужащих КНДР южнокорейской полиции для расстрела на месте.[343].Один американский военный наблюдал, как офицеры южнокорейской полиции заставили десятки мирных жителей, в том числе детей, беременных женщин и пожилых людей, выкопать свои собственные могилы, после чего расстреляли их[344].

 

Комиссия по установлению истины и примирению, учрежденная правительством Южной Кореи в 2005 году, занималась расследованием преступлений, связанных с этим периодом войны. Она установила, что “в военное время южнокорейские власти … массово казнили без суда и следствия … заключенных с левыми взглядами и расстреливали из пулеметов сельских жителей во время своих операций по истреблению партизан в горах, сбрасывая их тела в море или устраивая массовые захоронения.»[345] По данным Associated Press, родственники жертв » возлагают ответственность за гибель своих близких не только на правый режим президента Ли Сын Мана”, но и на Соединенные Штаты, утверждая, что «массовые убийства» не были бы » возможны без молчаливой поддержки со стороны «Соединенных Штатов, которые  «поставляли оружие и боеприпасы, использованные при расстрелах и фотографировали некоторые места массовых убийств.»[346]

 

Примечательно, что оперативное управление вооруженными силами РК находилось в руках Соединенных Штатов в то время, когда кампания по массовому уничтожению людей —напоминающая приказ нацистского германского Верховного командования по  истреблению коммунистов во время вторжения в СССР -шла полным ходом.

 

Есть сильное сходство между режимом Ли и фанатично настроенным антикоммунистическим нацистским режимом, с его концентрационными лагерями, в которых главными жертвами были коммунисты, социалисты и профсоюзные активисты[347]  — его отвращение к Советскому Союзу и его уничтожение коммунистических партизан. Единственная разница заключается в том, что нацисты были строителями империи, пользовавшимися на определенном периоде достаточной поддержкой населения, в то время как Ли, прислужник американских строителей империи, практически никакой поддержки не имел. В этом отношении государство Ли было больше похоже на СС, — это было не собственно государство, но лишь составная часть империи,  главное орудие жестоких политических репрессий на Корейском полуострове.

По словам Брюса Камингса, » Южная Корея всегда была жестким государством

по отношению к своему собственному народу » [348], начиная с Ли и  по настоящее время.

 

Первая фаза войны, война за Юг летом 1950 года, закончилась 15 сентября, когда войска Макартура высадились в Инчхоне, порту Сеула, на середине полуострова. Если бы Соединенные Штаты не высадили там свои силы вторжения, КНДР быстро выиграла бы в  войне, миллионы жизней были бы спасены, и корейцы испытали бы сладкий вкус свободы впервые за четыре десятилетия[349]. Но, к несчастью, этого не произошло. Вместо этого началась вторая фаза войны, война за Севера осенью и зимой 1950 г.[350]

 

Десантное вторжение Макартура в Инчхон отрезало силы КНА от Севера. Чтобы спастись, солдаты-патриоты были вынуждены раствориться в сельской местности и отступать. Резолюция ООН, санкционирующая американскую интервенция потребовала, чтобы силы КНДР отступили к 38-й параллели. Поэтому, как только КНА отошла с юга, этот вопрос должен был быть решен, и Макартур должен был остановиться там и не заходить дальше этой линии. Но 11 сентября, за четыре дня до высадки в Инчхоне, Макартур получил разрешение Трумэна начать наступление севернее 38-й параллели[351]. Американские войска захватили Сеул 25 сентября, а через пять дней прорвались на север, за воображаемую линию, которую Раск и Боунстил нарисовали на карте за пять лет до этого.

 

Прорыв Макартура на север, к реке Ялу (одной из двух рек, разделяющих

Корею и Китай), привел к вступлению китайцев в войну. 25 октября Мао развернул в Корее армию из 300 000 китайских добровольцев, которые  должны были остановить американское наступление. Армия Мао была добровольческой силой под названием «Китайская Народная Добровольческая армия», чтобы избежать формального столкновения с Соединенными Штатами[352].

 

Так началось то, что некоторые называют китайско-американской войной. Китайские добровольцы вместе с корейцами практически ликвидировали остатки южнокорейской армии и быстро отбросили американские войска обратно за 38-ю параллель, уже к декабрю.[353] К 5 декабря объединенные силы китайских добровольцев  и КНА освободили Пхеньян.

 

Ошеломленный поражением войск Макартура от рук легковооруженной крестьянской армии, Трумэн объявил чрезвычайное положение в стране, и Макартур призвал к ядерному удару, настойчиво требуя, чтобы

президент санкционировал применение 50 ядерных бомб, чтобы взять реванщ за поражение. Трумэн отказался. Но в течение последующих двух лет Соединенные Штаты  приступили к осуществлению с помощью обычных средств вооружений такого разрушения в Корее, для которого потребовалась бы не одна ядерная атака. Макартур призвал американских бомбардировщиков превратить в  пустырь эту землю, приказывая использовать зажигательные бомбы и сжечь дотла «каждый город, каждую деревню, каждую фабрику. между 38-й параллелью и китайской границей.[354] Американские  самолеты сбросили 635 000 тонн бомб на Корею- то есть, по сути, на Северную Корею -, в том числе 32 557 тонн напалма, по сравнению с 503 000 тоннами бомб, сброшенными на весь тихоокеанский театр военных действий во Второй мировой войне. Количество корейских погибших, раненых или пропавших без вести к концу войны приблизилось к трем миллионам, то есть,  к десяти процентам от общей численности населения » [355], как писал историк Чарльз Армстронг.

 

Масштабы физического разрушения, нанесенного Корее к северу от 38-й параллели американскими ковровыми бомбардировками, наводят ужас. Может быть, и неточно, что каждое здание выше одного этажа было разрушено, как утверждали некоторые, но ясно, что ВВС США оставили после себя пустыню. Джоан Робинсон утверждала, хотя и с оттенком гиперболы, что по окончанию войны в Пхеньяне  “не осталось камня на камне» [356], хотя уровень разрушений был близок к подсчетам Робинсона. К концу войны в Пхеньяне оставались целыми только два современных здания[357]. Американские ковровые бомбардировки «разрушили около 8700 фабрик, 5000 школ, 1000 больниц и 600 000 домов», — сообщает КНДР[358].Дин Раск, когда он был помощником госсекретаря США по дальневосточным делам, сказал что «мы разбомбили все, что двигалось в Северной Корее, каждый кирпич, который стоял поверх другого:[359]

 

Когда ВВС США раскинули свои темные крылья над Северной Кореей, КНДР создала подземную жизнь как необходимость выживания. Фабрики, школы, больницы, правительственные учреждения, и люди переместились  под землю. Крестьяне работали по ночам и уходили в подземные логова по утрам[360].Брюс Камингс назвал северных корейцев «народом-кротом», который “научился любить свои укрытия пещер, гор, туннелей и редутов.[361]»

 

К осени 1952 года стремление Макартура опустошить землю к северу от 38-й параллели было осуществлено. Ни города, ни поселка, ни одного здания, имеющее значение, не осталось ничего, что еще можно было бы сжечь[362]. Тогда силы США целевыми бомбежками уничтожили ирригационные плотины на реке Ялу. Пять резервуаров были уничтожены американскими бомбардировщиками, что привело к затоплению тысячи акров сельскохозяйственных угодий, наводнению городов и уничтожению жизненно важного источника средств к существованию для миллионов северных корейцев[363].

 

Число погибших в результате войны можно только приблизительно оценить.

Оценки варьируются от 3 до 4,5 миллионов, из них корейцев — от 2,3 до 3 миллионов. Китайские жертвы в войне варьируются примерно от 600 000 до миллиона. Американские жертвы были сравнительно незначительными — 36 574, один-два процента от общего числа.

 

Учитывая, что население Кореи в 1950 году составляло примерно 20 миллионов, война уничтожила 10-15 процентов населения[364]. Чарльз Армстронг считает, что доля убитых корейцев соизмерима в пропорциональном отношении «с долей убитых советских граждан во Второй мировой войне. » [365] Около 2,3 миллионов японцев погибли в войне на Тихом океане[366], или примерно три процента населения, что значительно ниже, чем доля корейцев во время массового истребления народа в1950-1953 годов. Кертис Лемей, который руководил террористическими бомбардировками, подсчитал, что “в течение трех лет или около того, мы убили примерно 20 процентов населения.»[367] Неясно, основывалась ли его цифры на методическом подходе. Они были приведены более чем через 30 лет после окончания войны, и возможно, это было лишь очень приблизительное предположение. В любом случае, будь то 10 процентов или 20, ясно, что Соединенные Штаты истребили значительную часть корейского населения.

 

Американские чиновники с тех пор не проявляют никакой сдержанности, угрожая провести новые массовые убийства корейцев Севера. Уэсли Кларк, например, американский генерал, который командовал Силами НАТО в Европе и руководил воздушной войной НАТО против Югославии в 1999, предупредил лидеров КНДР, что Соединенные Штаты имеют возможность полностью уничтожить Северную Корею; она » буквально перестала бы существовать, — сказал он.[368] В 1995 году Колин Пауэлл, занимавший пост председателя Объединенного комитета начальников штабов США и впоследствии ставший госсекретарем США, предупредил КНДР, что Соединенные Штаты располагают средствами для превращения Северной Кореи в «угольный брикет[369]«.» В 2017 году сенатор США Джон Маккейн, председатель сенатского комитета по вооруженным силам, предупредил КНДР, что ценой действий “в агрессивном ключе… будет вымирание[370]. Со своей стороны, президент США Дональд Трамп

«предупредил, что если Северная Корея будет угрожать Соединенным Штатам или их союзникам,  у Вашингтона не будет другого выбора, кроме как полностью уничтожить Северную Корею.[371]»

 

Соединенные Штаты несут главную ответственность за миллионы человеческих

жизней, уничтоженных на этой войне. На каждом этапе лидеры США принимали решения, гарантировавшие,  что горы трупов будут громоздиться все выше и выше. Во-первых, Вашингтон сделал войну неизбежной путем политического раздела страны. Затем, когда вспыхнул конфликт 1950 г., они тут же вмешалась, не позволив быстрому его разрешению с минимальными потерями жизней как и должно было случиться в случае победы КНДР, которая была неминуема. Когда КНА отступила к северу от 38-й параллели, Вашингтон мог бы выбрать прекратить боевые действия, так как резолюция ООН, санкционировавшая применение силы, указывала, что так и должно быть. Вместо этого Макартур двинулся вперед.,намереваясь свернуть движение за независимость в Корее и создать  антикоммунистическое, марионеточное государство для США на территории всего Корейского полуострова. Когда китайские войска оттеснили США за 38-й параллель, Вашингтон мог бы согласиться на конец войны. Но вместо этого он боролся еще два года, прежде чем, наконец, принятие восстановления статуса кво. Но за эти два года американские бомбардировщики сожгли Северную Корею дотла. Американские ковровые бомбардировки, замечает Брюс Камингс, создали «подземный мир, который стал основой для реконструкции страны, и непреходящую лютую ненависть в рядах населения. Оставшиеся в живых лидеры ведут прямую линию (освободительного движения) с 1932 года, когда их борьба началась, через эту ужасную войну, и вплоть до настоящего времени.»[372]

 

 

 

Глава 10

Антикоммунистическое полицейское государство

 

«Страна буквально в тисках

полицейского режима и частного террора.”

Глава Американского союза гражданских свобод Роджер Болдуин[373]

 

 

После 1953 года движение за свободу и равенство на севере отложило планы осуществления суверенитета над всей Кореей и сосредоточилось на защите себя от враждебности Вашингтона, который оставался приверженным цели уничтожения коммунизма в Корее. Для движения на Юге основная задача тоже состояла в том, чтобы выжить. С самых первых мгновений, когда корейцы начали борьбу за свободу от иностранного господства и эксплуатации, они столкнулись с яростным сопротивлением предателей, прислужников .империй — -Японии до 1945 года, а затем Соединенных Штатов.

 

Коллаборационисты с японской империей быстро превратились в коллаборационистов с империей американской. К 1960 году оставалось примерно 600 офицеров Корейской национальной полиции, главного инструмента антикоммунистического подавления, который служил японцам. Почти все они продолжали занимать высокие должности[374]. Так как  цели РК были прямо противоположны целям национальной и социальной революции, которые, как указывалось выше, вдохновляли большинство корейцев, южнокорейское государство должно было стать—и стало, и остается таким от рождения и по сей день -очень жестоким полицейским государством, со всеми атрибутами такового: военная диктатура, крайний идеологический контроль, органы госбезопасности, напоминающие гестапо, концентрационные лагеря для левых и их уничтожение в кризисные периоды, обозначение всех социалистических стран как вражеских государств и драконовский  антилевый закон «О национальной безопасности», по которому корейцев Юга бросают за решетку даже за одно только симпатизирование  КНДР.

 

Джоан Робинсон заметила, что в середине 1960-х годов идеологическая

контроль над южными корейцами был настолько жестким, что ни одному южному корейцу не позволялось даже заглянуть на север.»[375]  До 1973 года, фотография Ким Ир Сена была запрещена к публикации в Южной Корее. Южнокорейские цензоры прочесывали зарубежные издания, ретушируя фотографии Ким Ир Сена, замазывая их черными чернилами[376].Ким Ир Сен, чей вклад в освобождение Кореи является непревзойденным, был демонизирован и оболган властями РК. Южнокорейские спецслужбы распространяли ложь о том, что лидер КНДР был на самом деле не Ким Ир Сеном, а самозванцем, связанным с СССР, который притворялся знаменитым партизанским лидером. Погруженные в эту антикорейскую клевету, южные  корейцы не имели никакого реального представления о том, кто такой в действительности Ким Ир Сен. В 1989 году Су Дэ Сук, ведуший южнокорейский исследователь корейского коммунизма, наконец-то получил разрешение рассказать подлинную историю жизни  Ким Ир Сена. Большая аудитория южнокорейской молодежи разразилась аплодисментами, когда Су объяснил им, что Ким Ир Сен  был героем партизанской борьбы за независимость Кореи, это откровение было совершенно новым для них[377].

 

Южная Корея была настолько воинственно настроена по отношению ко всему левому, что даже там «марка карандашей под названием «Пикассо» была когда-то запрещена, из—за коммунистических симпатий художника», — как пояснил Чхве Сангхун, корреспондент «Нью-Йорк Таймс» в Корее. В 1951 году Пикассо, член французской Коммунистической партии, написал свою знаменитую работу, «Резня в Корее», на которой изображена резня корейских мирных жителей антикоммунистическими силами во время Корейской войны. Власти РК не слишком доброжелательно отнеслись к тому, что их зверства стали предметом знаменитого произведения искусства, которое, к тому же, создал коммунист![378]

 

Полицейское государство Республика Корея расправлялось, причем в разной степени интенсивности на протяжении многих лет, практически с каждом публичном выражением левых взглядов, включая антикапитализм, антиколониализм и антиимпериализм— другими словами, все подлинные выражения чистого либерализма. То, что сказал о Гитлере историк Арно Майер,

а именно, что он ненавидел коммунизм, потому что коммунизм “был последней

кульминацией и чистым продуктом Эпохи Просвещения» [379], — может быть в равной степени сказано и о враждебности южнокорейского государства и его американских спонсоров к корейскому коммунизму.

 

Некоторая степень нетерпимости к левому инакомыслию характерна для любого государства в капиталистических обществах,а  Республика Корея, несомненно, является капиталистической государство; именно так оно было задумано его создателем, Соединенными Штатами, даже если большинство корейцев хотели социалистического государства. Но в Вашингтоне, где миллиардеры инвесторы определяют повестку для, политические взгляды корейцев не имеют никакого значения. Будучи госсекретарем США, Генри Киссинджер, однажды бодро заметил в связи с Чили: «Я не понимаю, почему мы должны стоять в стороне и смотреть, как страна становится коммунистической из-за безответственности собственного народа.[380]

 

Киссинджер был эхом Вудро Вильсона, чья риторическая приверженность к самоопределению соответствовала лишь его фактической приверженности к свержению иностранных лидеров, которые ему не нравилось, даже если они и были избранными их собственным народом. Вильсон перестанет вмешиваться.чужие страны, говорил он, если бы только они научились «избирать достойных людей».[381]» Для Соединенных Штатов «достойные люди» означали антикоммунистов, таких, как Ли Сын Ман, а не коммунистических лидеров национального освобождения, таких, как Ким Ир Сен.

 

Даже в самопровозглашенных либерально-демократических обществах, которые ошибочно полагают, что они более терпимы к инакомыслию, чем другие общества, службы безопасности имеют долгую историю слежки за теми, кто бросает вызов богатым и могущественным. История политической полиции в таких обществах-это история консерватизма. где объектами слежки являются  левые активисты, которые бросают вызов существующему положению вещей. Те, кто преследует цели классовую войну низов, рассматриваются как подрывающие устоявшийся политический и экономический порядок, и поэтому считаются законными объектами для наблюдения и преследований[382].

 

Антикоммунистическое полицейское государство Республика Корея отличается от других капиталистических государств только степенью таких преследований, эта разница обусловлена ее ежедневным противостоянием с КНДР, которая олицетворяет подлинные ценности Эпохи Просвещения, и которая, в своем неприятии иностранного господства, является источником вдохновения для многих корейцев Юга. Практически невозможно быть приверженным антиимпериализму и убежденным, что есть лучшая альтернатива капитализму, без поддержки ценностей, которые значительно сходятся с ценностями такой страны, как  КНДР. Следовательно, практически невозможно для южных корейцев, которые разделяют любые подлинные ценности Эпохи Просвещения не быть обвиненными в том, что они являются «попутчиками КНДР», и, следовательно, не подпасть под нарушения Закона о Национальной Безопасности.

 

Рассмотрим платформу Объединенной Прогрессивной партии, левой южнокорейской партии, основанной  в 2011 году, которая была распущена в 2015 году Конституционным Судом РК на том основании, что ее целью являлось «построение социализма в северокорейском стиле». Эта партия стремилась покончить с американским военным присутствием в Корее (как и Пхеньян) и выступала за прекращение подчиненного отношения Южной Кореи к США (еще одно требование КНДР) Партия говорила о необходимости

«исправления позорной истории Кореи… запятнанный империалистическими вторжениями, национальным расколом, военной диктатурой, тиранией и грабежом трудящихся транснациональными капиталистическими монополиями» и крупными семейными  конгломератами, такими, как Samsung и

Hyundai[383]  (и это тоже позиция КНДР).

 

Члены ОПП были заклеймлены консерваторами как «чонбук»- уничижительный термин, обозначающий последователей КНДР, обвиненных в распространении подрывных идей, бросающих вызов «достоинствам» капитализма и подчиненному отношению РК к Соединенным Штатам.[384]

 

Центральным элементом антикоммунистического полицейского государства Южной Кореи является пресловутый закон О Национальной Безопасности, принятый Ли Сын Маном в 1948 для криминализации коммунизма, или, точнее, КНДР как воплощения корейского коммунизма,, и криминализации  многих его сторонников, в число которых входила основная масса корейцев, до того как длившееся десятилетиями промывание мозгов в Южной Корее не породило, наконец, полное политическое невежество.

 

Критикуемый организацией «Международная Амнистия», «Хьюман Райтс Уотч»[385], [386]  и Организацией Объединенных Наций[387], закон О Национальной Безопасности по-разному используется для того, чтобы бросать южнокорейцев за решетку за любые проявления левизны[388].

 

Южные корейцы нарушают этот закон, если делают любые замечания, которые могут быть истолкованы как поддерживающие КНДР, за создание сайтов с одобряющим КНДР содержанием, за призывы к созданию социалистического государства, за обсуждение альтернатив капитализму на публичных форумах, за повторные твиты сообщений из Твиттера КНДР, содержащие опубликованные в КНДР книги, за слушание радиопередач из Пхеньяна и за посещение КНДР без разрешения Сеула. Содействие примирению между двумя государствами также может быть наказано в соответствии с этим законом.

 

В 1970-х поэт Ким Чи Ха был заключен в тюрьму, потому что его стихи

выступали за «классовую вражду».»В 1976 году южные корейцы, подписавшие

Декларацию в ознаменование восстания против японского правления были брошены в тюрьму, согласно положениям этого закона. В 1987 году издатель был арестован за распространение путевых очерков, написанных американцами корейского происхождения которые симпатизировали КНДР. Закон был использован для тюремного заключения студенты вузов за формирование учебных групп по изучению идеологии КНДР. В 1989 году полицейское государство Республика Корея арестовывало в среднем по 3,3 гражданина в день за нарушение антикоммунистических правил. В первой половине 1998 года более 400 человек были арестованы по обвинению положения Закона о Национальной Безопасности за организацию демонстраций против безработицы.

 

В 2001 году профессор социологии Кан Чжон Ку был заключен в тюрьму за посещение родного дома  Ким Ир Сена во время визита в КНДР.[389]

Один человек был осужден за то, что имел при себе » печатные

материалы, помогающая врагу», -в том числе и такие «оскорбительные материалы», как «Русская революция» Карра, «Капитализм вчера и сегодня» Мориса Добба, «Социалистический гуманизм» Эрика Фромма и «Теория капиталистического развития»  Пола Свизи[390]. В 2007 году Ким Мен Су был заключен в тюремную камеру, такую маленькую “что он мог прикоснуться к обеим стенкам, если раскидывал руки. Его преступление: «помощь врагу путем создания веб-сайта», который продавал книгу «Красная звезда над Китаем» Эдгара Сноу, биографию Карла Маркса и другие издания, считающихся «про-северокорейскими».[391] В 2008 году военнослужащим РК запретили читать книгу «Плохие самаритяне: тайная история капитализма» Чхан Ха Чжуна (он не марксист, а просто критик капитализм), «501 год: завоевание продолжается» Ноама Хомского и роман Хен Ги Ена «Ложка земли», все из которых были названы «подрывными книгами» по закону, который запрещает симпатизирующие КНДР, антикапиталистические и антиамериканские публикации[392].

 

Раз уж Сеул так подавляет книги, то не менее энергично он уничтожает материалы в интернете, которые он считает нежелательными для южных корейцев. Согласно New York Times, «Когда пользователь компьютера в Южной Корее заходит на сайт КНДР в Твиттере, на его экране появляется правительственное предупреждение о «незаконном контенте»[393].» В 2011 году власти РК заблокировали более 53 000 сообщений в интернете за нарушения, которые включали, например, наличие несколько слов о государстве, основанном Ким Ир Сеном[394]. В том же самом году РК удалила более 67 000 веб-постов, которые считались «благосклонными к КНДР» или критиковали правительства США или РК. Более 14000 постов были удалены в 2009[395].23

 

В августе 2011 года Генеральный прокурор Хан Сан Дэ «объявил войну против попутчиков про-северокорейских левых элементов» и сказал: «Мы должны наказать их и вычистить их из общества.»[396]  Правительство выполнило обещание Хана, распустив левое крыло ОПП, лишив ее парламентариев их парламентских мест и бросив в тюрьму горстку ее руководителей, включая депутата Ли Сок Ки. Ли был осужден в соответствии с Законом о Национальной безопасности, в частности, за пение «Песни о красном флаге» Эта песня-социалистический гимн, но такой невинный, что даже члены британской Лейбористской партии иногда поют ее на партийных собраниях. Еще одним «проступком» Ли было его наименование Кореи словом “Чосон” – это последнее официальное название страны перед ее колонизацией Японией и самоназвание КНДР; в противоположность этому, РК именует Корею  «Хангук». Полицейское государство Республика Корея рассматривает историческое название всей Кореи — Чосон – как выражение симпатии к КНДР [397].

 

Консерваторы и либералы громко осуждают «чонбук»,  обвиняя их в распространении подрывных идей и в «проникновении» на позиции влияния. Ли ответил им, что «чонми», слепые последователи Соединенных Штатов, — это проблема гораздо большего масштаба[398]. Ли также обвинили в том, что он на закрытом заседании призвал к саботажу южнокорейской инфраструктуры в случае войны с КНДР. Он был признан виновным в подстрекательстве к мятежу и приговорен к девятилетнему тюремному сроку, и он всего лишь один из сотен тысяч корейцев, которые с 1905 года были заключены в тюрьму за пропаганду корейской независимости и социализма.

 

Пока дело Ли рассматривалось в судах, Правительство РК направил дело ОПП в Конституционный суд, попросив о роспуске партии, из-за того, что ее программа «отражает цели и ценности КНДР». Правительство назвало приверженность ОПП “преодолению иностранного господства и расторжению договора РК о союзе с США”, а также то, что она  определяет Южную Корею

как «общество, где не рабочие являются хозяевами, а наоборот, такое общество, где немногие привилегированные действуют как хозяева, «. что  является «аргументом, идентичным исходящим из Пхеньяна[399] , что действительно было так. Суд принял правительственную просьбу, постановив, что ОПП пыталась

подорвать либеральную демократию Южной Кореи (вряд ли подходящее описание для проимпериалистического полицейского государства), и ее целью было установить ,»социализм в стиле КНДР». Отнюдь не стремясь подорвать подлинную либеральную демократию, ОПП фактически стремилась создать такокую. Подлинная либеральная демократия, по любому объективному определению, не подверженная влиянию невежества, выглядела бы точно так же, как система , за которую выступал Ли: такая система, которая стремится к свободе (от иностранного господства и эксплуатации на рабочем месте), равенству (наций и отдельных лиц) и единству человечества (а не разделение полуострова, соответствующее лишь геополитическим целям иностранного гегемона), то есть liberté, égalité, fraternité- либерально-демократические цели революции еще 1789 года, которые затем были развиты и дополнены революцией 1917 года, и продвинулись вперед в ходе великой волны деколонизации двадцатого века.

 

Президент Ким Дэ Чжун использовал Закон о Национальной Безопасноти для ареста людей, которые организовывали демонстрации против безработицы и мер правительства, принимаемых в ответ на экономический кризис. Он также использовал его для ареста режиссера Су Чжун Сика, который показал фильм «Красная охота», об антикоммунистическом подавлении восстания на острове Чеджу в 1948 году, на корейском Фестивале правозащитых фильмов в 1997 года. Но Ким Дэ Чжун отказался преследовать бизнес группы Hyundai за его тайную передачу почти 200 миллионов долларов Северной Корее, — казалось бы, вопиющее нарушение закона, запрещающего сознательно предоставлять

денежные выгоды для КНДР[400].

 

Консерваторы считают, что закон и его исполнение являются необходимыми для того, чтобы предотвратить политические беспорядки, — признание того, что корейцы Юга по-прежнему привержены освободительным целям политической программы КНДР, и что если не будет угрозы наказания за то, что они открыто поддерживают эти ценности, то южные корейцы мобилизуются, чтобы потребовать перемен. Консерваторы настаивают, что Закон О  Национальной Безопасности должен оставаться до тех пор, пока Северная Корея не откажется от своей идеологии[401].

 

Другими словами, до тех пор, пока будет существовать идеология освобождения, сформулированная Пхеньяном, главный правовой акт южнокорейского полицейского государства должно оставаться на страже для подавления освободительного движения Юга. Одна из редакций южнокорейских газет выразила тревогу консерваторов таким образом: «Что случилось бы, если бы мы имели полностью отменили Закон о Национальной Безопасности? Не было бы никакого законного способа помешать южнокорейскому гражданину вступить в северокорейскую Трудовую партию! …Даже если кто-то создал бы научный институт для изучения идеологии [КНДР]  … и начал бы наставлять студентов в этой идеологии никто бы не  смог его остановить … мало кто из граждан верит, что наше общество полностью способно переварить такое.»[402]

 

Закон о Национальной Безопасности применяется не против тех корейцев, которые ведут классовую войну низов, он также используется для заключения  за решетку корейцев, которые борются за национальное самоопределение.

Ким Сун Мен провел почти 44 года в южнокорейских застенках за «политические преступления». Ему было 70 лет, когда он был наконец-то освобожден. Ким отсидел более сорока лет в тюрьме, потому что он был привержен борьбе Кореи за освобождение. Несмотря на угрозы, избиения и пытки, он ни разу не отрекся от своих коммунистических убеждений, упрямо отказываясь отказаться от своей «пропаганды» борьбы Кореи за свободу, несмотря на то, что стал свидетелем смерти от тюремных пыток ряда своих товарищей, бросивших вызову требованиям отречься от коммунизма[403].

 

Политическое путешествие Кима началось, когда Ходж высадился в Инчхоне и

отказался признать созданную местными жителями республику. Хотя он и южанин, Ким немедленно присоединился к КНА, когда силы КНДР пересекли 38-ю параллель в июне 1950 года, стремясь принять участие в возглавляемом Пхеньяном проекте по объединению страны и достижению ее долгожданной полной независимости[404].

 

Активное участие Кима в этом проекте резко оборвалось 15 октября 1951 года, когда его взяли в плен. Как южнокорейский гражданин, вступивший в северокорейскую армию, Ким был приговорен к смертной казни, но его заменили пожизненным заключением. Тюремный опыт Кима оказался был суровым. Помещенный  в одиночную камеру, без книги или кого-нибудь, с кем можно поговорить, он потерял свои словесные навыки. Тюремные чиновники отказались лечить его катаракту, оставив его слепым. Ближайшие родственники Кима подвергались преследованиям и угрозам со стороны южнокорейских властей; они никогда не посещали его, опасаясь, что их визиты подвергнут их риску дальнейших преследований со стороны правительства.[405] В 1970-х годах антикоммунистическое полицейское государство развернуло кампанию использования телесных  наказаний и голода для того, чтобы заставить политзаключенных отказаться от своих убеждений и выступить с осуждением КНДР. Тюремщики пообещали Киму еду только если он откажется от своих убеждений. Он выбрал голод[406].

 

Политзаключенные, которых бросили в ад южнокорейских политических тюрем и которые возвратились оттуда, спустя десятилетия, говорят, что три фактора укрепили решимость Кима и ему подобных. Во-первых, их абсолютная убежденность в том, что их дело правое. Во-вторых, вдохновение, которое им давали примеры корейских национальных героев, переживших пытки в руках японцев. И третье,-  то чувство собственного достоинства, которое их сопротивление помогало им ощущать, в тюремной жизни, лишенной всякого достоинства, где заключенные были вынуждены мыться в своей собственной моче[407].

 

Ким Сук Хен, еще один кореец, вдохновленный КНДР, был освобожден в возрасте 79 лет после отбытия 32 лет в тюрьме за отказ осудить Северную Корею[408].

 

В день освобождения Ким Сун Мюна, бывшего политзаключенного провезли через шумный Сеул. Репортеры горели желанием узнать, как Ким будет реагировать на огромные изменения, которые преобразили столицу – город, который  Ким видел в последний раз несколько десятилетий назад.  Но Ким не был впечатлен. «Все изменилось так сильно, что я не узнаю ничего из этого” — сказал он: — «Но такого рода вещи меня не впечатляют, потому что все еще много бедных людей. Эти высокие здания- результат труда бедняков. Вы когда-нибудь видели, чтобы богатые люди работали на стройке?» Непокорный Ким заявил, что борьба продолжается[409].

 

В день, когда Ким был освобожден, два десятка сочувствующих КНДР

продолжали томиться в тюрьме, каждый отсидев более двух десятилетий в южнокорейских застенках[410]. Непоколебимая убежденность таких корейцев

и страх консерваторов перед тем, что может произойти, если их соотечественникам будет позволено открыто принять ценности

воплощенные в  КНДР- действительно, само существование Закона о Национальной Безопасности! -многое говорит о продолжающейся приверженности корейцев юга к освободительным целям, которые всегда вдохновляли борьбу Кореи за свободу.

 

В 1961 году, в том же году, когда правительство РК приняло антикоммунистический закон, объявляющий все социалистические государства врагами, было создано Корейское Центральное разведывательное управление (ЦРУ). KCIA действовала, по словам Уильяма Р. Полка, «как гестапо». Оно регулярно арестовывало, заключало в тюрьмы и подвергало пыткам корейцев, подозреваемые в оппозиционности»[411]

 

Корейское ЦРУ было вездесущим, внедряя своих агентов в газеты. офисы, радиостанции, телевизионные сети, политические партии и дискуссионные

группы, профсоюзы и классные аудитории, как в Южной Корее, так и за границей[412]. Наблюдение KCIA было всеохватывающим -его агенты были

везде, и наблюдали за всеми, все время. Шпионаж Корейского ЦРУ был так распространен, что южные корейцы считали, что лучше ничего не говорить

о политике с кем угодно, даже с близкими людьми[413]. Если бы Южная Корея была коммунистической, а не капиталистической страной, она была бы заклеймлена как “тоталитарное » государство самого худшего вида.

 

Подобно тому, как нацистская партия и итальянские фашисты создавали профсоюзы, Корейское ЦРУ ввело государственную профсоюзную структуру

в Южной Корее, создавая профсоюзы по отраслям. В августе 1961 года КЦРУ назначило комитет по созданию национальной федерации профсоюзов, состоящей из двенадцати промышленных союзов. Профсоюзные лидеры должны были присягнуть на верность южнокорейскому государству.

Опять же, ярлык » тоталитаризма”, который на Западе, как правило, применяют в качестве ругательного термина, прилагаемого к коммунистическим странам, является самым подходящим описанием государства, в котором политическая полиция организует профсоюзные объединения. Через два года после этого государство запретило профсоюзам участие в политической деятельности[414].

 

Джордж Огл, американский миссионер Объединенной методистской церкви,

возглавлял министерство по делам южнокорейских фабричных рабочих, часы работы которых были изнуряющими, а условия труда часто опасными. Он помогал создать городскую промышленную миссию, целью которой было ознакомить работников с их правами и предлагать консультации по контрактным договорам. Когда восемь рабочих были арестованы в соответствии с Законом о Национальной Безопасности, осуждены за измену и приговорены к смертной казни, Огл выступил в их защиту. Это в конечном счете привело к его депортации, но сначала он был доставлен в штаб-квартиру КЦРУ для допроса. Огла подвергли допросу в течение семнадцати часов подряд, допрашивал его Йи Тун Тхэк, начальник шестой секции КЦРУ. Как он вообще мог защищать людей, которых собираются казненить за измену, как социалистов?- вопрошал Йи. Разве он не осознавал, что один из подсудимых » слушал северокорейское радио и переписал речь Ким [Ир Сена]? Шеф КЦРУ кричал: “’Эти люди-наши враги. Мы должны их убить. Это война. На войне даже христиане нажимают на курок и убивают своих врагов. Если мы не убьем их, они убьют нас. Мы их уничтожим![415]

 

Агентство национальной безопасности и планирования (NIS), преемник

KCIA, имело свыше 70 000 сотрудников в 1998 году, не считая осведомителей и шпионов, а его годовой бюджет составлял около 1 млрд. долларов, что делало его двоюродным братом гестапо. Кроме его вездесущности в массе СМИ, в политических группах, в университетах и профсоюзах, оно также контролировало организации, которые публикуют хорошо известные англоязычные академические журналы[416].

 

Движение против иностранного господства в Корее и за то, что историк Хаким Ади называет экономикой”ориентированной на людей[417] «, остается достаточно сильным, чтобы, несмотря на всю регулярную беспрепятственную работу репрессивные инструментов Закона о Национальной Безопасности и тайной полиции, антикоммунистическое государство продолжали находиться под угрозой со стороны неустанных демократических требований южных корейцев. Эти требования включают в себя вывод американских войск из Кореи и создание экономики, которая будет отвечать потребностям обычных людей.

 

Всякий раз, когда давление в борьбе за эти демократические цели выходило за красную черту, армия свергала гражданское правительство и устанавливала профессионального военного в качестве президент, и все это с молчаливого одобрения правительства США, чей военный комендант на полуострове имеет оперативный контроль над армией РК. Заинтересованность Вашингтона в подавлении демократических требований корейцев было очевидной: он желал продолжения военного присутствия США на полуострове с целью сдерживания и возможно, уничтожения коммунизма не только в Корее, но и в сопредельных странах, Китае и России. Корея была ценным, геополитически стратегическим плацдармом, с которого американский орел мог бы наблюдать за своей коммунистической «добычей» И банкиры с Уолл-Стрит, и юристы, которые играли центральная роль в формулировании политики США, конечно, не хотели, чтобы вся Корея перешла к экономике, ориентированной на людей. Было достаточно плохо уже то, что корейцы с Севера встали на социалистический путь.

 

Ли Сын Ман был приведен к власти Вашингтоном через бойкотированные выборы, которых не хотел никто, кроме правительства США и немногих  сторонников Ли. Народная поддержка Ли всегда была ограниченной, и поэтому победа на честных выборах всегда была для него весьма проблематичной, для ее достижения всегда были необходимы «подковерные» меры. Так, в течение нескольких недель, предшествовавших выборам в марте 1960 г., сторонники Ли регулярно избивали сторонников оппозиции. В день голосования, 15 марта, урны для голосования исчезли из районов, в которых ожидалась победа оппозиции. В то же время, урны в других районах были набиты фальшивыми бюллетенями. Все это происходило на виду у всех наблюдателей за выборами из США и от ООН, которые, как заметил Брюс Камингс, «по-видимому, присутствовали, чтобы сделать выборы законными, а не для того, чтобы контролировать, честно ли они проходили». Ли заявил о невероятной победе-почти 90 процентов в голосовании, что вызвало протесты по всему югу. На юго-западе страны полиция убила нескольких демонстрантов. Армию послали на подавление протестов—с одобрения командующего армией США.,

генерала Картера Магрудера[418].

 

В середине августа Ким Ир Сен выступил с предложением об объединении

страны. Это предложение взбудоражило воображение южных корейцев, но встревожило их американских коллаборационистов. Предложение Ким Ир Сена, которое он сделал неоднократно на протяжении многих лет, выступало за создание Конфедерации. Она представяла бы собой одну нацию, одно государство, с единым флагом, но было бы два субнациональных правительства, соответствующих РК и КНДР, каждая из которых сохраняла бы свою экономическую самостоятельность и свою экономическую систему. Национальное правительство, которое будет состоять из представителей как с Севера, так и с Юга, будет отвечать за ведение внешней политики, за национальную оборону и за внутриконфедеративные отношения. Но там было одно условие, которое гарантировало, что американские чиновники, которые закулисно доминировали на юге Кореи, враждебно отнесутся к этому плану: Ким Ир Сен настаивал на том, чтобы никакие иностранные войска не оставались на корейской земле.

 

Студенты Юга были воодушевлены этой идеей и приступили к работе

организация движения по объединению со студентами Севера, чтобы работать по линии объединения, предложенной Ким Ир Сеном. Это перепугало правое крыло и спецслужбы[419], и вызвало сильное недовольство у их американских хозяев, для которых поддержание Южной Кореи в качестве крупнейшей проекционная платформа американского владычества в Тихом океане (по словам американского военного)[420], было существенно важным для американского имперского проекта.

 

В 1991 году Ким Ир Сен снова высказал свое предложение. Корее, сказал он.

«следует воссоединиться, сформировав Конфедерацию, основанную на единой

нации, едином государстве, двух системах и двух правительствах. Мы считаем,

что это соответствует желанию корейской нации развиваться независимо как единая воссоединенная нация и отвечает требованиям нынешней Эры самостоятельности и мира. Мы признаем, что это также самый осуществимый способ воссоединения страны мирным путем когда различные идеи и системы на самом деле существуют на Севере и на Юге[421].В очередной раз это предложение было отвергнуто лидерами РК. Подчиняясь Вашингтону, южнокорейские чиновники выполняли свою служебную обязанность отвергнуть план, который требовал вывода американских военных из Кореи. Кроме того, к 1991 году СССР и Варшавский договор распалась, и коммунистическая Восточная Германия была поглощена Западной Германией Официальные лица США и РК считали, что это всего лишь вопрос времени – когда тот же сценарий коммунистического краха и последующей за ним интеграции социалистической страны в ее капиталистического соседа разыграется и на Корейском полуострове.

 

19 апреля 1960 года толпа разгневанных студентов, численностью более 100 000 человек, вышли к президентскому дворцу, требуя аудиенции у Ли. Перепуганная дворцовая стража разрядили свое оружие прямо в толпу, начался погром на улицах Сеула. Более 100 студентов были убиты, почти 1000 человек получили ранения[422].

 

Почти неделю спустя сотни университетских профессоров провели мирную демонстрацию с требованием отставки Ли. Ситуация обострилась позже в тот же вечер, когда 50 000 демонстрантов напали на дом вице-президента. На следующий день  толпа в 50 000 человек снова вышла на улицы Сеула. Было очевидно, что президентство стало совершенно несостоятельным, и посол США и глава американского военного контингента, — истинная власть, стоящая за спиной марионеточного государства Южная Корея — нанесла визит президенту. Три дня спустя он ушел с поста, вернувшись в «метрополию», из которой его когда-то привезли[423].

 

Ли сменил Чан Мён из оппозиционной Демократической партии. Чан был из семьи землевладельцев, свободно говорил по-английски.и был послом в Соединенных Штатах. На посту премьера он консультировался с послом США и начальником резидентуры ЦРУ по большинству вопросов. дела, значительные и незначительных[424]. С приходом к власти Чан Мёна началось то, что Брюс Камингс называет: «испытанием, от которого дрожь пробежала по позвоночнику сеульской правящей клики» — движение влево[425].

 

16 мая 1961 года Пак Чжон Хи и группа армейских и морских пехотинцев

под его командованием захватили контроль над стратегическими пунктами в Сеуле. Начальник штаба сухопутных войск генерал Чан  То Юн подал апелляцию. своему начальнику, командующему США генералу Картеру Магрудеру, мобилизовать войска для подавления переворота. Магрудер отказался. На следующий день в результате заговора группа старших офицеров распустила Национальный Собрание, запретила политическую деятельность и поклялась в антикоммунизме и верности Вашингтону[426] — именно то, на чем настаивали американцы, руководившие этим шоу, и как раз противоположное тому на чем настаивали сами корейцы, которые этим шоу не руководили . В течение последующих 32 лет военные будут занимать пост президента.

 

Как и Ри, Пак был ярым антикоммунистом. Он тоже был прислужником японских колонизаторов, готовым продать своих соотечественников не одной, а целым двум империям. Он принес с собой гнусную репутацию сотрудничества с японцами. и добавил к ней гнусную репутацию сотрудничества с американцами. С 1961 года по 1979 год, когда президентство Пака закончилось его убийством от руки главы КЦРУ, лидеры двух соперничающих корейских государств были полными тезисом и антитезисом. Руковдитель Юга был наемником на службе у японцев, чтобы обеспечить их колониальное господство над своими соотечественниками.  Вождь на севере вел партизанскую борьбу, чтобы освободить своих соотечественников от ига японского колониализма. Руководитель Юга лелеял капиталоцентрированную экономику, в которой корейцы » имели право работать самую длинную рабочую неделю среди всех промышленных государств, за зарплату, едва дававшую возможность прокормить семью.»[427] Вождь на Севере предпочитал экономику, ориентированную на людей, и ввел восьмичасовой рабочий день и социальное обеспечение сразу же по приходу к власти. Руководитель Юга был сильно зажат в тиски влиянием, оказываемым за кулисами американским военным командующим, послом США и начальником резидентуры ЦРУ. Десятки тысяч

американские войска занимали территорию, над которой господствовало государство южного руководителя. И его военные докладывали не ему, а американскому геенералу. На Севере не было никаких иностранных войск, и Вождь проповедовал доктрину самостоятельности, которая исключала зависимость от иностранных держав. На Юге высшим политическим лидером был предатель корейского проекта Национального Освобождения; на Севере верховный политический лидер был патриотом, посвятившим всю свою жизнь освобождению Кореи. На Юге государство было частью Империи. На Севере

государство отвергло Империю. Южное государство было основано иностранным гегемоном. Северное государство было основано партизанскими вожаками, которые боролись против иностранной гегемонии.

 

Для установления своего режима Пак пошел по пути, проложенному другими антикоммунистами-диктаторами, пока его американские покровители смотрели и молча ему аплодировали. Он распустил законодательный орган и приостановил действие конституции. Он провел массовые аресты коммунистов и других политических диссидентов,их  бросили их в тюрьму и подвергли пыткам. Среди его жертв были и Ким Дэ Чжун и Ким Ен Сам, люди, которые позже станут президентами[428].

 

Затем он занялся написанием новой конституции, чтобы заменить ею ту, которую он отменил. Новый основополагающий закон предоставил ему президентские полномочия, которые были неограниченны. Он мог назначить и уволить премьер-министра и Кабинет министров по своему усмотрению, а также приостановить или отменить гражданские свободы по декрету. Он также предоставил себе полномочия предоставлять себе любые другие дополнительные полномочия, которые, по его мнению, могли бы ему понадобиться[429]. В результате Пак мог бы точно заявить: «l’état, c’est moi.” («государство – это я!»). В 1973 году Пак запретил все забастовки. Через год после этого он запретил любую критику его правительства[430].

 

К 1979 году экономика режима Пака, сосредоточенная на капитале, начала трещать по швам. Рост опустился ниже нуля. Экономика продолжала сокращаться, на шесть процентов в 1980[431]-Растущая безработица и экономические трудности вызвали волну беспокойства. Массовые демонстрации сотрясали страну, рабочие и студенты вышли на улицы требуя избавления от растущих трудностей[432].

 

Как остановить растущую смуту? Или с помощью репрессий, или же надо было выполнять народные требования. 26 октября 1979 года Пак отправился в безопасный дом, для бесед с Ким Чже Гю, главой КЦРУ, о том, как положить конец смуте. Дискуссия прошла ужасно, закончившись тем, что Ким  застрелил президента[433]

 

Президентство Пака быстро сменилось (12 декабря 1979) года еще одним военный переворотом, осуществленным генералом Чон Ду Хваном, командующим из девятой дивизии армии РК. Чон, в то время, был под командованием американского генерала Джона А. Уикхема-младшего, главы Объединенного командования Вооруженных сил США и РК[434]. Ветеран военной разведки, Чон, прийдя к власти, расширил функцию разведслужб с целью подавления внутреннего недовольства. Военизированная полиция по борьбе с демонстрациями расширялась, пока к середине 1980-х годов ее численность не достигла 150 000 человек[435]

 

Уикхем одобрил роль вооруженных сил РК в политике. Армия будет проверять политических кандидатов. В то же время, она будет контролировать всю политическую деятельность, предотвращение вызовы государству[436].

 

Весной 1980 года студенты вышли на улицы Кванджу, чтобы протестовать против диктатуры Чона. Уикхэм одобрил развертывание двух бригад специального назначения РК для подавления беспорядков и введение военное положение. 18 мая в городе высадились элитные десантники и стали без разбора убивать демонстрантов, в том числе женщин и детей[437]. Возмущенные, жители Кванджу сражались с ними. Сотни тысяч местных жителей гнали солдат из города. Подсчитано, что в боях погибло около 1500 человек. После этого был создан Гражданский совет.

 

Подобно Парижской Коммуне, революционному народному правительству,

которое правило Парижем весной 1871 года, Совет управлял городом Кванджу следующие пять дней[438]. Пока граждане Кванджу выгоняли проамериканскую южнокорейскую армию из города, в Белом Доме проходило заседание Совета национальной безопасности США, чтобы спланировать ответные меры. Президент США Джимми Картер, вместе с Збигневом Бжезинским, его советником по национальной безопасности и с  помощником государственного секретаря Ричардом Холбруком, решили одобрить военное вмешательство[439]. Уикхем приказал ввести двадцатую дивизию армии РК  в Кванджу, чтобы сокрушить восстание, — миссия, которую эта дивизия успешно выполнила через несколько дней. Но Вашингтон не стал рисковать. Чтобы гарантировать успех миссии, прибытие войск в Кванджу было задержано на три дня. Это позволило армаде ВМС США во главе с авианосцем Мидуэй достичь корейских вод, если потребуется подкрепление.[440]

 

Меньше чем через год Чон сам вступил в должность президента.

Вспоминая использование нацистами концлагерей в начале 1930-х годов

в качестве орудия террора против левых, Чун создал сеть концентрационных лагерей в горных районах, чтобы терроризировать левых и поставить их на колени. Полиция устроила облаву и бросила  в тюрьмы 37 000 известных или подозреваемых левых, включая журналистов, студентов, учителей, профсоюзных активистов и государственных служащих[441]. Один выживший вспоминал::

 

«Прямо перед ужином нас избили до полусмерти, а за ужином нам дали по три ложки ячменного риса. Даже если мы благодарили за это, нас снова били. За один смешок— 80 ударов плетью. Утром всегда был походный период, который назывался «время крика», но мы были так голодны, что не могли кричать. И они били нас дубинками, пока мы не начинали кричать. Один мой друг, некий господин Чаи, не мог кричать из-за инфекции горла и поэтому его забили до смерти. Еще один человек, некий господин Ли, также был избит до полусмерти. Двое из одиннадцати членов нашей группы были убиты[442].

 

Военные лидеры будут продолжать занимать пост президента до 1993 года. На протяжении всего этого периода Соединенные Штаты имели оперативное управление вооруженными силами РК – организации, из среды которой выходили южнокорейские президенты. Следовательно, политическая власть в Южной Корее шла по прямой линии от Белого дома в Вашингтоне до наместников США в Корее (командующий Объединенными вооруженными силами США и РК, посол США и начальник резидентуры ЦРУ), и,

и наконец, до Голубого дома- официальной резиденции президента Республики Корея.

 

Глава 11.

Платформа для проецирования власти Вашингтона

в Тихом океане.

 

К 1993 году в политике Южной Кореи наметился заметный сдвиг, но глубокие изменения произошли к тому времени во всем мире, и они были причинно связаны.

 

Пала Берлинская стена, пала Германская Демократическая Республика, и Германия воссоединилась под властью капиталистической экономической системы. система, предвещающая, казалось бы, модель корейского воссоединения, в которой КНДР сдалась бы и охотно согласилась бы на поглощение в Республику Корею. Что еще более важно, СССР поднял белый флаг, и Варшавский договор распался. Холодная война закончилась, и капитализм победил. По крайней мере, так тогда казалось.

 

Эти тектонические сдвиги вызвали кризис у левых всего мира. Коммунистические партии распадались или отказывались от коммунизма ради

социальной демократии. Социал-демократы отказываались от социал-демократии и принимали политику урезания расходов на социальные нужды. Угроза левых установившемуся порядку растаяла, позволив правительствам, находившимся на линии фронта войны против движений за самоопределение и за экономику, ориентированную на людей, сократить масштабы политических репрессивных функций государства. Если не осталось левых, которых надо было подавлять, то и полный арсенал репрессивных инструментов больше не  нужно было применять.

 

А так как военное правление, диктатуры и концентрационные лагеря

вызывали нехорошие ассоциации с нацизмом,  то эти институты можно было со спокойной душой отправить в хранилище, в ожидании будущих взрывов левых настроение. Таким образом, к 1993 году контекст глобальных событий позволил

открыться политическому пространству в Южной Корее. Военным там больше не было нужды подавлять левых, теперь, когда наступил период передышки.

Военное правление—с точки зрения строителей империи в Вашингтоне и их соратников в Сеуле- можно было отложить в долгий ящик, и на смену ему пришло гражданское правление. Конечно, Закон о Национальной Безопасности остался, чтобы держать левых в узде, и тайная полиция  продолжала функционировать, выполняя свой мандат проникновения в левые группировки и и подрыва их изнутри, одновременно формируя идеологическое пространство путем скрытого финансирования различных научных журналов, конференций и средств массовой информации. Но тайная полиция и антикоммунистические законы теперь действовали в тени, на заднем плане. Снаружи южнокорейское государство стало либерально-демократическим, но суть его осталась

злобно нетерпимой к левым.

 

В то же время Вашингтону больше не было необходимости в поддерживании оперативного управления Вооруженными Силами РК на постоянной основе.

В 1994 году южным корейцам было предоставлено командование их собственными вооруженными силами, но только в мирное время. Во время войны командование должно было вернуться к американскому генералу.

Здесь затронут важный вопрос суверенитета. Страну, чьи военные находятся под иностранным командованием, едва ли можно назвать действительно независимой. Действительно, даже бывший командующий американскими войсками в Корее генерал Ричард Стилвелл описал оперативный контроль США над южнокорейской армией как “самую замечательную уступку суверенитета во всем мире»[443]. Многим южным корейцы было глубоко стыдно за действия своей страны, за это вопиющее отречение от суверенитета в пользу Соединенных Штатов, так что передача оперативного управления своими вооруженными силами обратно в руки корейского государства было уступкой им, хотя и имеющей ограниченное значение.

 

Военные существуют для того, чтобы вести войну. Война может быть оборонительной.,какой она должна быть, или агрессивной, какой она не должна быть, но такой она бывает почти всегда, когда в деле замешаны Соединенные Штаты. Эндрю Бацевич, американский историк и отставной кадровый офицер армии США, указывает, что функцией американских военных является не самооборона, а » проецирование власти” – то есть, использование насилия или угроза его применения с тем, чтобы навязать волю Вашингтона другим странам. А самозащитой занимаются органы национальнаой безопасности[444]. Предоставление Вашингтоном РК контроля над южнокорейскими военными в мирное время, то есть, когда они не выполняют обязанностей по несению своей основной функции-  проецирования силы, равносильна тому, что США отдают контроль над активом, когда он не используется, но настаивают на своей полной власти над ним, когда это необходимо. Другими словами, вашингтонская передача в мирное время оперативного управления своей резервной восточноазиатской армией — армией, которая в ходе истории использовалась как вспомогательная сила проецирования  силы США в Корее,- во Вьетнаме, Афганистане и Ираке- была не более, чем подачкой для умиротворения южных корейцев. Были даны обещания предоставить Южной Корее полный контроль над своими военными к 2015 году, в том числе и во время войны, но по мере приближения даты она постоянно отодвигалась военными руководителями Южной Кореи на будущее— где-то в середине 2020-х гг[445].  Но, как отметил Тим Бил, немыслимо, чтобы Пентагон когда-либо позволил своим силам оказаться под командованием южнокорейского генерала. Если американские силы останутся на полуострове в большом количестве, действуя совместно с вооруженными силами РК, то объединенные силы всегда будут под командованием США, открыто или тайно. Соединенные Штаты ведут военные действия коалиции, даже если их лидерство скрывается, как это было в войне НАТО с Ливией или в войне Саудовской Аравии с Йеменом, или в размещении военных советников внутри местных боевых сил. Единственное мыслимое обстоятельство в котором в военное время контроль над силами РК перейдет от США к южнокорейскому генералу-это если Соединенные Штаты решили выйти из войны и отсидеться, либо потому, что их силы не нужны для достижения победы, либо потому, что война не соответствует целям США, либо потому, что Вашингтон отказался от Республики Корея в качестве своего  политического проекта. Это хорошо объясняет, почему передача оперативного контроля регулярно откладывается- потому что никто из занимающих важные посты реально не ожидает, что это когда-нибудь произойдет, или не хочет этого.

 

Мун надавил на командование южнокорейской армии, чтобы они приняли на себя военно-оперативный контроль, или “op-con”, но командование упиралось. Мун настаивал. В конце концов вмешался Вашингтон, чтобы обуздать южнокорейского президента. Как поясняет The Wall Street Journal, многие южные корейцы «рассматривают отсутствие военного контроля над собственной армией как позорище, которое позволяет Пхеньяну критиковать их страну за то, что Южная Корея является марионеткой в руках США Соответственно, Мун подталкивал Соединенные Штаты к тому, чтобы позволить Южной Корее “взять под контроль собственные вооруженные силы, если на Корейском полуострове разразится война» Но в Вашингтоне никтто не был «склонен отказаться от контроля», — сообщала газета, добавляя что американские официальные лица пришли к выводу, что “ Сеул не готов,- сказал один из официальных представителей- «Я  не думаю, что кто-то [в Вашингтоне] хочет видеть, чтобы “op-con” был передан.»[446] Отрицание Вашингтоном факта, что Мун требовал передачи операционного контроля -действительно, даже сам тот факт, что южнокорейский президент должен упрашивать США отдать его стране контроль над собственными южнокорейскими военными-доказывает правоту того, о чем Пхеньян твердит почти ежедневно, и что так смущает южных корейцев.  Республика Корея-марионеточное государство.

 

Вооруженные силы РК, безусловно, способны защитить себя от КНДР без помощи США. По сравнению с КНДР, Сеул может привлечь в ряды армии в два раза больше населения, и у него во много раз выше ВВП для удовлетворения

его военных потребностей; следовательно, по сравнению со своим северным соседом, Южная Корея способна выставить гораздо более крупные вооруженные силы и  поддерживать гораздо больший военный бюджет и, следовательно, закупать намного более смертоносное оружие. Военный бюджет Южной Кореи на 2018 год составил $ 38,4 млрд, что выше $35,9 млрд в 2017 г.[447].  КНДР же тратит от $ 3,4 до $ 9,5 млрд на свои военные нужды, то есть, на 75-90% меньше, и примерно столько же, сколько город Нью-Йорк тратит на нужды своей полиции[448]. В РК насчитывается 600 000 действующих военнослужащих, при поддержке 3,5 миллионов резервистов. Неясно, насколько велика Корейская Народная Армия, но » ряд ученых как в [Южной Корее], так и в других странах страны пришли к выводу, что [КНА] состоит примерно из 700 000 солдат»[449], по данным южнокорейской газеты «Хангере». Несмотря на относительно грубый паритет в численности личного состава действующей армии между двумя этими странами, силы РК имеют гораздо больше сложного и смертоносного оружие. Например, ВВС РК оснащены истребителями F-15 и F-16, в то время как КНА имеет на вооружении устаревшие истребители «МиГ», которые часто временно не операционны из-за отсутствия авиационного топлива или запчастей[450].

 

Было признано военное превосходство РК над ее соперником КНДР

в 2017 году и президентом страны. Мун Чжэ Ин успокоил южных корейцев, что силы РК способны “уничтожить» КНДР «так, чтобы она не восстановилась[451]. «Наша «экономика сильнее», чем у КНДР, по его словам, «с 1970-х годов, и наши военные расходы превосходят их расходы на протяжении десятилетий.[452]» С учетом таких сравнительных преимуществ только полная некомпетентность могла бы поставить РК в невыгодное положение. в состязании один на один с КНА.

 

Военная слабость, таким образом, не является причиной того, что Соединенные Штаты осуществляет оперативное управление вооруженными силами Южной Кореи. Но вооруженные силы РК остаются под командованием американского генерала, потому что они являются и всегда были продолжением Пентагона, а также инструментом проецирования силы США, который продолжает иметь полезность в связи с внешнеполитическими целями США. Она была создана США, ее офицеры проходят подготовку в Соединенных Штатах., ее подразделения оснащены Соединенными Штатами, ее составные части

интегрированы в вооруженные силы Соединенных Штатов, а ее генеральный

штаб находится под командованием Соединенных Штатов. Конечно,

служащие РК в теории защищают свою страну, но сама их республика является

филиалом Пентагона. Поэтому оборона Республики Корея  равносильна  защите инструмента внешней политики США. Если южнокорейские солдаты погибнут в бою, они погибнут как пушечное мясо, принесенное в жертву обороне крупнейшей  платформы американской Империи в Тихом океане[453],а не в защиту благосостояния, достоинства и самоопределения корейцев.

 

В 1949 году, после того как Пентагон вывел свои боевые части с полуострова (до того, как они поспешно вернулись туда через год), журналистка Маргарита Хиггинс отметила, как советники Соединенные Штаты, оставленные в Южной Корее, стали » живой демонстрацией того, как разумное и интенсивное вложение 500 закаленных в боях американских солдат и офицеров могут обучить 100 000 парней, чтобы они стреляли вместо тебя.»[454]  100 000 парней в конечном итоге станут 600 000 мужчин и женщин, с резервными силами в 3,5 миллиона, но принцип все тот же самый. Как мы видели, Соединенные Штаты соблюдают этот принцип работы по всему земному шару, с использованием сил специальных операций для обучения местных военных «стрелять за них» более чем в 80-и странах.

 

В конце 1960-х и начале 1970-х годов сотни тысяч южнокорейских солдат были переброшены во Вьетнам, где они были интегрированы в военное командование США в качестве наемников в войне, пытаясь сокрушить возглавляемое коммунистами национально-освободительное движение. В сущности, южнокорейские солдаты были наняты во Вьетнаме, чтобы делать то, что они десятью годами ранее уже пытались сделать под командованием США в самой Корее -сорвать антиколониальную борьбу за независимость. Действительно, вооруженные силы РК использовались только в кампаниях по подавлению восстаний, движения за изгнание американских оккупационных войск. В обмен на помощь Соединенным Штатам в войне за Империю против восточноазиатского антиколониального движения за независимость

РК получала денежные вливания и экономические льготы, которые существенно способствовали последующему экономическому взлету Южной Кореи.

 

Большинство отчетов о «звездном росте» РК скрывают эту грязную тайну.

 

Вашингтон вливал в РК около миллиарда долларов с 1965 по 1970 год (почти 8 миллиардов долларов в пересчете на  курс доллара на 2018 год), чтобы покрыть расходы за развертывание войск РК во Вьетнаме. Эти платежи оценочно составляли от 7 до 8 процентов ВВП Южной Кореи с 1966 по 1969 год и почти пятую часть ее общей иностранной выручки[455]. В дополнение к этому Вашингтон обогатил вооруженные силы РК оборудованием на миллиарды долларов  и открыл Вьетнам для южнокорейских предприятий, как рынок и сферу инвестиций[456]. Вьетнам стал «рогом изобилия», прибыли для корейских фирм, когда американские чиновники осыпали корейские корпорации  контрактами на поддержку военных усилий США. Именно на войну во Вьетнаме уходило более 90 процентов экспорта стали РК и половина ее экспорта транспортного оборудования[457].

 

Южнокорейская армия взяла на себя роль восточноазиатской резервной армии Пентагона. Вместо того, чтобы действовать как средство самообороны РК, она была развернута как вспомогательная сила в борьбе США против революционного национального движения во Вьетнаме[458]. В середине 1960-х годов Вашингтон заявил, что ему нужно 50 000 американских войск в Корее, чтобы защитить РК, но договорился отправить сотни тысяч южнокорейских

войск с полуострова в Индокитай. Что-то здесь не сходится. Совсем недавно Республика Корея развернула свои вооруженные силы для несения службы.

под командованием США в войнах Империи в Афганистане и Ираке. С 2003 по 2008 год Сеул направил 20 000 военнослужащих в Ирак, чтобы помочь Вашингтону провести переход от социалистического хозяйства под арабским националистическим правительством к ориентированной на иностранные инвестиции «дружественной экономике! при правительстве, обязанном Вашингтону. С 2001 по 2014 год 5000 военнослужащих РК.участвовали в возглавляемой США войне в Афганистане.

 

КНА, напротив, никогда не воевала за пределами Кореи и  никогда не участвовала в агрессивной войне. Так как последний пункт бросает вызов распространенному заблуждению, что Северная Корея якобы инициировала «агрессивную войну против суверенного государства» на Корейском полуострове в 1950 году, уместно резюмировать замечания, высказанные уже  ранее по этому вопросу.

 

Во-первых, вопрос о том, какое государство инициировало нападение, игнорирует ту. реальность, что оба государства были вовлечены в серию взаимных нападений за несколько месяцев до 25 июня 1950 года, и что большая часть нападения были инициированы РК. Во-вторых, вопрос о том, какая именно сторона начала общее наступление, так и не была выяснен и остается вопросом исторической неопределенности. Определение ООН, что

северокорейская сторона якобы первой нанесла удар, базировалось

исключительно на американских и южнокорейских отчетах, которые  вряд ли являются беспристрастными. КНДР всегда горячо оспаривала это утверждение. В-третьих, вторжение через 38-ю параллель с обеих сторон было делом не терпящим отлагательства, так как никто не признавал параллель в качестве международной границы. Продвижение северокорейских сил на юг было не в большей степени вторжением. чем южнокорейский рывок толчок на север. Корейцы не могут вторгнуться в Корею. Таким образом, представление о том, что КНА якобы «инициировала агрессивную войну» 1950 года, не имеет под собой никаких оснований. Единственная война, в которйо когда-либо участвовала КНА, всегда проходила внутри собственной корейской земли, чтобы установить суверенитет над территорией, на которую она, возможно, имеет единственную законную претензию. В отличие от этого, войска РК вели четыре войны (Корея, Вьетнам, Афганистан и Ирак), все под командованием США, и все в защиту оккупации США и против сил национального освобождения.

 

Ярчайшим примером невежества является привычное изображение КНДР как «воинственной», а  РК-  как достаточно миролюбивой страны, когда верно как раз обратное. Докатились до того, что «Дипломат», издание, которое охватывает Азиатско-Тихоокеанский регион, описывает Республику Корея как государство, которое “редко размещало войска за пределами своих границ” (всего три раза!) в то же время ссылаясь на КНДР — государство, которое никогда не размещало войска за пределами своих границ!,- как на «воинственную Северную Корею[459]».  Возможно, говоря о северокорейской «воинственности», издание ссылается на риторику Пхеньяна по отношению к Вашингтону и Сеулу, которая, безусловно, часто звучит воинственно, но никак не более воинственно, чем утверждение Муна о том, что Республика Корея может «уничтожить КНДР безвозвратно», не говоря уже о крайне агрессивных угрозах тотального уничтожения, которые американские чиновники неоднократно направляли в адрес КНДР. Государства, которые регулярно развертывают войска за своими пределами и которые участвуют в войнах за Империю, как это делают США и РК, по любым разумным критериям, никак не могут подпадать под определение «миролюбивый». И наоборот, государство, которое никогда не дислоцировало войска за своими пределами и никогда не участвовало в имперских войнах, может быть справедливо описано как государство, которое отвергает агрессивные войны. Действительно, сама мысль о том, что КНДР может заниматься войной  за Империю, просто немыслима; это  полностью противоположно ее идеям, ее  фундаментальным ценностям.

 

Есть «не две, а три Кореи», — заметил Уильям Р. Полк.: «КНДР, РК и американские военные базы[460]. На самом деле, есть только одна Корея, а то, что Полк может указать на три (или даже две), является признаком тойя власти Вашингтона, которая позволяет ему создавать искусственные политические конструкции и идеологию для их объяснения. В реальности есть только одна Корея. Но в эту единую и неделимую страну вросло незаконное государство, Республика Корея («в основном созданная» Вашингтоном, как замечает Брюс Камингс[461]) и примерно два десятка американских военных базы, на которых дислоцируется около 30 000 военнослужащих США как оккупационная сила.

 

Военное присутствие США в Корее началось с установления США в 1945 году военной администрации США, которое потратило свой трехлетний мандат на участие в войне по подавлению Корейской Народной Республики.,

органически созданного в то время государства единой истинной Корея,

из чьих народных комитетов впоследствии выросла КНДР. Когда советские войска покинули полуостров в конце 1948 года, то причина для того, чтобы американские войска оставались в Корее, согласно первоначальному советско-американскому соглашению о занятии территории Корейского полуострова, перестала существовать. И все равно Вашингтон оставил свой  гарнизон на полуострове до лета 1949 года. «Американцы обычно воспринимают как важный тот разрыв во времение между выводом войск США в июле 1949 года и войной, которая наступила год спустя», — замечает Брюс Камингс. Но в действительности, американские военные никогда не покидали Корею. Американские «советники» были повсюду в зонах военных действий в» Южной Корее, «постоянно подначивая» своих южнокорейских подопечных » и побуждая их к большим усилиям” в войне по подавлению партизанского восстания против американо-южнокорейской оккупации» [462].

 

Число американских солдат на Корейском полуострове возросло до

почти 330 000 человек во время конфликта 1950-1953 годов, но и позднее

50 000-70 000 американских солдат продолжали оккупировать Южную Корею, непосредственно после войны. Американские военные советники проводили обучение военных РК,  оценивали их работу и направляли ее офицеров

в военные колледжи Соединенных Штатов[463]. С годами размер оккупационных сил США уменьшился до своего нынешнего уровня, чуть менее 30,000.

 

До 2017 года главной базой Пентагона в Корее был объект Юнсан, который также был главной корейской базой японцев, для императорской армия во время японского колониального периода. База одной имперской армии в Корее стала базой ее преемника. База Юнсан была заметной иностранной территорией в центре столицы РК и постоянном напоминанием о более чем столетнем  имперском  военном присутствии  в Корее. Возможно, по этой причине Пентагон переместил американские войска в менее заметное место

в 2017 году. Другая причина, более существенная, заключалась в том, что база эта была в пределах досягаемости артиллерии КНА. Пентагон построил новую главную базу, Кэмп Хамфрис, в Пхенчхан, вне досягаемости тяжелых орудий Северной Кореи. Но как и база в Юнсане, лагерь Хамфри был построен на  месте бывшего японского военного объекта. База занимает площадь

эквивалентную более чем четырем территориям Центрального парка (в Нью-Йорке). Журнал «Дипломат» называет ее «самой  большой американской военной базой в мире.»[464]  На базе имеются “многоквартирные дома, спортивные площадки, детские площадки и аквапарк, и 18-луночное поле для гольфа с генеральскими домами с видом на зеленые насаждения. Там существует «воинская зона» с игровыми приставками Xbox и PlayStation, бильярдом и дартс, и таверна для тех, кто достаточно стар, чтобы пить”, — сообщает Washington Post. То есть, все удобства, о которых только может мечтать оккупационная армия. База также оснащена “двумя начальными школами, средней школой и лицеем» , а также «военным госпиталем на 68 коек».” Есть жилье, достаточное для размещения “1111 семей, всего около 45500 человек[465].»

 

Несмотря на грубый дисбаланс в обычных вооружениях, отделяюший

РК от КНДР-дисбаланс сильно в  пользу Сеула—южнокорейские официальные лица никогда не просили Вашингтон вывести американские войска. Военный дисбаланс еще больший, если принимается во внимание ядерное оружие. Южная Корея-  наряду с около 30 других стран, — укрыта «ядерным зонтиком» США, и Вашингтон неоднократно заявлял, что превратит Северную Корею в пепел, если когда-либо КНДР попытается утвердить свою независимость и суверенитет над всем полуостровом. Одной только  этой угрозы, выпущенной самой грозной в мире ядерной державой, должно быть достаточно, чтобы умом понять, что шансы нападения КНДР на РК ничтожно малы. РК может легко защитить себя, это уже доказано. двумя президентами РК, (хотя и сказано это было невосприимчивому военному начальству и столь же невосприимчивому Вашингтону) В противоположность этому, КНДР слабее в военном отношении, и ни одно иностранное государство не обеспечивает ей защитный «ядерный зонтик».

 

Реальность того, что Сеул не требует вывода американских войск, мешает возможности воссоединения. “В вопросе о воссоединении страны», — заявил Ким Ир Сен в 1971 году, армия США должна «быть выведена из Южной Кореи» [466]. По мнению Ким Ир Сена, воссоединение и независимость неразделимы. Сеул же, напротив, настаивает на том, что любое воссоединение будет сопровождаться корейской интеграцией в cтруктуру военного командования США[467] —в этом случае было бы две Кореи: одна из колонизаторов и одна из колонизированных. РК не имеет намерения строить единую, независимую Корею. Эту цель преследует только КНДР. Для РК подчинение Кореи диктуемому США мировому порядку-это главнейшая цель, , важнее восстановления единой Кореи.

 

 

 

 

Глава 12. Всепобеждающий поход могущества США

«США сейчас, по их собственной оценке, подавляюще господствующая в мире держава почти во всех сферах, полная решимости навязать свою волю так или иначе»

Грэхем И. Филлер- бывший заместитель председателя Национального совета США по разведке [468]

Уходя с поста после 8 лет президентства США в 2017 году, Барак Обама написал письмо своему преемнику – Дональду Трампу. «Американское лидерство в мире на самом деле незаменимо», — сказал Обама Трампу. «Мы обязаны, действием и примером, поддерживать международный порядок, который постоянно расширялся с конца Холодной войны, и от которого зависят наше богатство и безопасность»[469].

В словах Обамы, обращенных к новому президенту, не было ничего нового. Эти темы преобладали в речах американских президентов, сенаторов, профессоров и авторов передовиц десятилетиями. Что лидерство США необходимо, что оно поддерживает международный порядок, и что созданный США международный порядок -основа процветания США. Сенатор Джон МакКейн – видная фигура Республиканской партии – как эхо, повторяет за Обамой. «Мы — главный архитектор и защитник международного порядка, управляемого правилами, основанными на наших политических и экономических ценностях», — заявил МакКейн. «Мы значительно разбогатели и усилились при этих правилах»[470].

Эти 2 заявления, одно от демократа, другое от республиканца, представляют консенсус внешнеполитического истеблишмента США. США создали международный порядок; этот порядок сделал США куда богаче и сильнее; и правительство США намеренно навязать международный экономический порядок, который оно создали. Невысказанным, но от этого не менее верным, остается то, что в реальности международный экономический порядок, который США создали, служит не гражданам США в целом, а крошечной кучке миллиардеров — инвесторов и акционеров, которые пользуются влиянием в Вашингтоне, намного превышающим их численность. Прочесть местоимение «мы» МакКейна как обозначающее всех американцев — значит совершить ошибку, которую Жан-Поль Сартр назвал «спутать элиту с гениальностью»[471]. Любой, кто сомневается, что миллиардеры инвесторы и акционеры имеют в Вашингтоне нерядовое влияние, может рассмотреть происхождение и карьеры высших деятелей США – министров обороны, финансов, иностранных дел и торговли, советников по национальной безопасности, послов в ООН, председателей ВБ и тд.

Если они не сверхбогачи сами, то они тесно связаны с богачами– они их политические помощники и прислужники. Когда Обама и МакКейн говорят «мы» и «наш», они имеют в виду верхушку, 1% в США, который только и важен в политической и экономической жизни страны – сам смысл существования США. Нужно посмотреть, кого предпочитает политика США. Как заключили политологи Мартин Джиленс и Бенджамин Ай. Пэйдж в 2014 году в анализе 1700 политических тем в США: «экономические элиты и организованные группы -представители интересов бизнеса имеют значительное влияние на политику правительства, в то время, как рядовые граждане и группы, защищающие интересы масс, не имеют или почти не имеют самостоятельного влияния»[472] .  Другими словами, демос, обычные люди, практически не имеют влияния на политику США, а вот богатые бизнесмены и их лобби, составляющие ничтожную часть населения США, имеют значительное влияние. США, таким образом – плутократия, управляемая богатыми, а не демократия, управляемая народом. И внешняя политика плутократии прежде всего заботится об интересах, проблемах и стремлениях Уолл-стрит, а не рядовых американцев.

Архитекторами послевоенного мира, ведомого США мирового порядка, были банкиры и юристы Уолл-стрит, многие из которых – члены исследовательского института Уолл-стрит по внешней политике – «Совета по международным отношениями» (CFR). МакКейн был членом (CFR), как и практически каждый, который играл, или играет, значительную роль в министерствах США -иностранных дел, обороны, финансов, национальной безопасности, в шпионских агентствах, в Пентагоне и в рядах послов в ООН[473].

Политики Уолл-стрит – если назвать так тех, кто тесно связан с Уолл-стрит и играет ведущие роли в политике – старались построить послевоенный мир, в котором инвесторы и акционеры США смогут эксплуатировать рабочую силу и ресурсы как можно большего пространства на Земле, ограниченного только мощью США. Для них был неприемлем послевоенный мир, в котором Германия и Япония имели бы закрытые для США экономики, как те, которые с середины 1930-х мешали бизнесменам США получать прибыль в Европе и Восточной Азии. Не менее отвратительна была для них экономика, основанная на нуждах масс, созданная в СССР, сильно мешавшая основанной на нуждах капитала экономике, от которой зависело само процветание Уолл-стрит. Меньше всего политики Уолл-стрит хотели продвижения коммунизма, что, очевидно, было вполне возможно в разоренной войной Европе и Азии. Международный порядок, который хотели установить политики Уолл-стрит – открытая экономика, капитализм, в которой весь земной шар был бы открыт для эксплуатации инвесторов и акционеров США.

«Сдерживание коммунизма и СССР», заметил историк Мелвин П.Леффлер, «было необходимо для сохранения открытой мировой экономики»[474].Так что, постепенно, «с 1947 по 1950 США взяли на себя роль гегемона международной системы».[475] Вашингтон взял на себя «роль лидера по всему миру»[476], как Германия – в Европе, Япония – в Восточной Азии, Италия пыталась в Средиземноморье, и Англия и Франция – в Африке и части Азии, только в данном случае, с поражением или резким ослаблением прочих империалистических сил, США использовали эту возможность господствовать во всем мире, создать то, что Бжезинский назвал «глобальной державой» — то есть, непревзойденную империю беспрецедентного охвата и размеров.

Вашингтон считал, что его продолжающаяся роль в «формировании возникающего всемирного экономического порядка» продолжает «отражать интересы и ценности(США)». Но не обошлось без препятствий. «Несмотря на успех, наша система, основанная на правилах», -заметил Обама, «сейчас соперничает с другими, менее открытыми альтернативными моделями». Сюда относятся модели, основанные на «государственных предприятиях»[477], преобладающие в Китае, России, Венесуэле, КНДР, на Кубе, в Иране и в Сирии. В самом деле, любая страна на мушке Пентагона с момента распада СССР, от Югославии Милошевича до Ирака Саддама, Ливии Каддафи, Сирии Ассада и Исламской республики Иран, использовала «менее открытыми альтернативные модели» организации экономики, основанные на «государственных предприятиях». В последнем обращении к ГА ООН, Обама назвал экономику КНДР «пустырем» и «тупиком». Она тоже, с центральным планированием и государственным контролем, является менее открытой альтернативной моделью.

Другими словами, страны, которые оказались на прицеле у США — это те страны, экономика которых построена на принципах, не подчиняющихся мировому порядку с США во главе. Президент США пообещал ответить на эти «вызовы».[478]

Когда МакКейн говорил «мы» главные архитекторы и защитники международного порядка, управляемого правилами, построенные на основе «наших» политических и экономических ценностей, на самом деле он имел в виду, что главный архитектор – Уолл-стрит. Когда он сказал, что «мы» значительно разбогатели и усилились при этих правилах, которые отражают «наши» политические и экономические ценности, он на самом деле имел в виду, что на Уолл-стрит значительно разбогатели и усилились, и что эти правила выражают экономические и политические ценности Уолл-стрит.

Даже беглый взгляд на общество в США показывает, что огромное богатство и власть никак не находятся в руках масс, но явно – на Уолл-стрит. Поэтому, использование слов как «вы» и «наше» для обозначения авторов мирового экономического порядка как всех американцев неправильно смешивает интересы Уолл-стрит и всех граждан США, подавляющее большинство которых ни в коей мере не причастны к Уолл-стрит и, наоборот, по отношению к Уолл-стрит похожи на дореволюционных корейских арендаторов-фермеров по отношению к землевладельцам – эксплуатируемые, а не получающие выгоды.

Цель смешения Уолл-стрит и масс – замаскировать реальность – классовое деление США, и того факта, что мировой порядок, которому граждане США должны присягать и служить как гарантии их процветания, на самом деле – гарантия процветания крошечной кучки -верхушки, 1%, чье огромное богатство зависит так же от эксплуатации их сограждан-американцев, как и от эксплуатации иностранцев.

Как однажды, говорят, заметила Джоан Робинсон, «идеология – как дыхание. Никто не чувствует запаха своего собственного дыхания». Неотъемлемую идеологию официальных лиц США, как свое дыхание, иногда трудно заметить. Идеология – формальная концепция, которая определяет набор идей, используемых для оправдания общественного порядка. Она выполняет следующие задачи:

1. Представляет интересы господствующей группы как всеобщие
2. Скрывает эксплуатацию подчиненных групп
3. Представляет сознанный обществом порядок как природный или данный богом (и поэтому неизменный), а не созданный людьми (и поэтому способный изменяться)

Вашингтон изображает навязывание своей воли остальному миру не как империализм – процесс создания и поддержание империи – или как международную диктатуру США, или как деспотизм, но как «лидерство США». Ссылки на лидерство США обычны в заявления американских политиков, военных и журналистов. «Мы ведем за собой мир» — заявила посол США в ООН Саманта Пауэр.[479] «Вопрос никогда не стоит – должна ли Америка вести за собой, а только – как мы ведем», — так оценил Обама «национальную стратегию безопасности»[480]. Барбара Стивенсон – председатель Ассоциации служащих по внешней политике, описала США как «страну, играющую роль мирового лидера»[481].После избрания Трампа, Ньют Гингрич сказал, что новый президент, звезда реалити-шоу на ТВ, теперь выступает в новом шоу: «Лидер всего мира[482]». Политолог и журналист Дэвид Дж. Роскопф определил Белый дом, точнее, Совет национальной безопасности, как «нервный центр», из которого направляют весь мир[483]. В речи при инаугурации на второй срок Билл Клинтон описал США как «величайшую демократию в мире», имеющую миссию – распространить «яркое пламя…по всему миру» и «вести весь мир демократий», потому, что «Америка -единственная незаменимая страна в мире[484]».

Другие заявления руководства США прямо ссылаются на международный порядок. Министр обороны США Джеймс Мэттис выпустил заявление: « к работникам Пентагона, которые поддерживают США как опору международного порядка[485]». Сохраб Ахмари -многолетний редактор Wall Street Journal – описывает лидерство США как «необходимое для мирового порядка», и утверждает, что «сочетание военного превосходства и достойных ценностей делает наше лидерство крайне важным[486]». Джон МакКейн ссылался на США как на «обязанные» вести за собой мир, и «несущие на себе долг оставаться «последней лучшей надеждой на Земле»[487].

Военная стратегия США определяет, что интересы США включают «открытую международную экономическую систему», которую продвигает «лидерство США». Интересы национальной безопасности США уравниваются с «безопасностью мировой экономической системы», и «наличие войск США в ключевых местностях мира» определяется как поддерживающее эту систему[488]. Военное руководство США видит лидерство США как всемирное, и навязанное военным превосходством США. «Если у вас есть мировая экономика, я думаю, вам нужен флот во всем мире, чтобы приглядывать за этой экономикой», — заметил командующий Тихоокеанским флотом США адмирал Скотт Свифт[489].

Это перекликается с признанием Александра Хейга, что десятки тысяч солдат США оккупируют Европу, чтобы обеспечить открытость европейских рынков для экспорта и инвестиций из США. Джеймс Ставридис, который, будучи офицером ВМФ США, командовал флотом США в Европе, сказал, что США рассматривают мировой океан как «большое американское озеро», и что роль ВМФ — господствовать «на море повсюду в мире[490]». (Муссолини рассматривал Средиземное море как большое итальянское озеро, но его империалистические амбиции были куда скромнее, чем у Вашингтона). В 2017 году председатель объединенного комитета начальников штабов США генерал Джозеф Данфорд заявил, что его страна – «государство, которое и мыслит, и действует глобально[491]». Он мог бы добавить, что США и мыслят, и действуют в рамках всемирного рынка, и что армия служит для удержания этого рынка открытым и свободным от вызова со стороны альтернативы – менее открытой модели, которая опирается на государственные предприятия. Более того, лидерство США представлено как нечто, с чем другие страны согласны, и даже просят  о нем. Поэтому руководство США изображает себя как милостиво соглашающихся на просьбу мира вести его за собой. Мы «приветствуем нашу ответственность вести за собой», заявил Обама, как если бы Вашингтону вручили мантию[492].

Вашингтон также представляет себя как ведущего в интересах всеобщего благоденствия и всеобщих ценностей. Например, в Национальной стратегии безопасности на 2015 год сказано, что лидерство США происходит «в защиту всеобщих ценностей.[493]» Вашингтон говорит нам, что «Лидерство США – всемирная сила добра», и что «нет замены лидерству США…в защиту всеобщих ценностей[494]».

Обама, который оставил за собой след хаоса и разрушений в исламском мире, мог говорить, явно отстраняясь от реальности, что «Я верю, что мы (правительство США) были силой добра[495]». Самообман? Да, но только если мы предположим, что Обама говорил о всеобщем благе. Поскольку это практически аксиома, что США не действовали как сила за всеобщее благо, если не считать, что Обама отстранился от реальности, сила добра, о которой он говорил, — это только интересы политиков Уолл-стрит, которые сформировали всемирный экономический порядок, в чьих интересах действовал Обама. Правление Обамы было благом для той крошечной части населения США, которая имеет значение в политике США – миллиардеров-инвесторов и их ближайших слуг, которые заботятся об их нуждах – получении прибыли, и которые продолжают богатеть за счет всех остальных

В правление Обамы его заявления содержали правду, но были также важные умолчания -настоящие шедевры уверток. Если, в результате таких шедевров, большинство американцев верили, что США действуют для общего блага, что ж, тем лучше, потому, что США вряд ли могли действовать для блага богачей без согласия и сотрудничества остальных 99%. И массы вряд ли вызвались бы помогать, если бы считали, что цели их правительства в целом определяются интересами инвесторов-миллиардеров. Роль президентов США – марионеток, через которых правительство на службе Уолл-стрит показывает себя массам – управлять идеологической средой.

Они должны изображать интересы Уолл-стрит как интересы масс, и интересы США как интересы всего мира, руководство США надо представлять благодетельным и доброжелательным ко всем, а не эксплуататорским и служащим обогащению меньшинства- то есть Уолл-стрит и тому подобных. Лидерство США надо изображать не как созданное и навязанное самими США, но как что-то, чего все хотят, кроме тех, кого надо считать злом. Как доказать что они зло? Так ведь они не хотят лидерства США! Откуда мы знаем, что отвергающие лидерство США -зло? Потому, что они отвергают лидерство США.

Снова и снова официальные лица США повторяют как заклинание – лидерство США «незаменимо» — но они не говорят, для кого оно незаменимо. Права же в том, что лидерство США незаменимо для миллиардеров в США как класса, это охрана их огромных богатств и власти. Но постоянные ссылки на незаменимость, с умолчанием о том, для кого лидерство США незаменимо, вызывают дух «желательности». Нам предлагают поверить, что лидерство США желанно и хорошо.

В чем уникальность США, что делает их лидерство в мире желанным? Ответ, очевидно, в их «уникальных вкладах и способностях», согласно Национальной стратегии безопасности 2015 году. Но этого документ почему-то забыл перечислить, каковы эти вклады и способности, так что нам остается только гадать. Можно заявить, что США создали международный порядок, от которого всем хорошо, и что США – единственная достаточно богатая и мощная страна, чтобы навязывать международный порядок, выгодный всем, стало быть, ее лидерство желанно. Только эпистемология невежества может оправдать такую точку зрения с ее полным пренебрежением реальностью.

Идеология США не так уж и нова. Претензии на благое лидерство использовали другие империи, чтобы приукрасить свои планы господства. Японские империалисты ясно провозгласили свои «намерения …поднять Корею из вековой нищеты, искоренить плохую работу госорганов и принести процветание в Корею в то же время, через расширение торговли». Япония «откроет Корею для мировой экономики, от чего выиграют обе страны»[496]. Мы видели, как вышло на самом деле. Журналист Хью Биас заклеймил Японию в 1942 году за то, что как и гитлеровская Германия, она считала, что имеет «уникальные качества, которые сделали ее превосходящей соседей и дали ей исполнить особую миссию»[497].  Кто может отрицать, что та же самая имперская наглость превосходства, в сочетании с особой миссией лидерства, оставила отпечаток на руководителях США?

Европейские империи, как и японская, поминали расовое превосходство, чтобы оправдать эксплуатацию покоренных народов. Отношения господства изображались как благосклонность. Высшая раса брала под крыло низшие народы, и вела их для их собственного блага, пока они не смогут сами управлять собой. Заметьте, что США до сих пор отказывается дать оперативный контроль над армией Южной Корее, потому, что считает Сеул еще не готов сам справится с самозащитой. Сейчас идеи белого (или японского) расового превосходства формально не поощряются, и качества, которые (против всех доказательств) якобы уникальны, или больше всего развиты в США (предприимчивость, изобретательность, равенство возможностей) заняли то место, которое раньше было отведено расовому превосходству.

Французский теоретик империализма Жюль Арман оправдывал господство европейцев, ссылаясь на их «превосходство», которое давало моральное право их лидерству, чтобы «облагодетельствовать» низшие народы. Часто используемое оправдание лидерства США примечательно близко к армановскому оправданию европейского империализма. Например, идеология США создает международную иерархию, не рас, но стран. Она утверждает, что США –сверх-страна, или, если хотите, сверх-цивилизация. Это превосходство следует понимать не просто как механическое, экономическое и военное, но и как моральное, которое президенты США и другие идеологи определяют как приверженность к «правам человека и демократии» (которой что-то не видно в поддержке США любого диктатора, короля, эмира или султана, помогающего Уолл-стрит разбогатеть еще больше). Право США направлять остальное человечество представлено как происходящее от якобы приверженности всеобщим ценностям, которая делает ее сияющим маяком на холме – последней надеждой Земли, по тошнотворному выражению Джона МакКейна.

Кроме того, идеология США представляет руководство США как силу, поддерживающую порядок в мире, и приносящую безопасность другим странам, на чьей земле находятся военные базы США, по причинам, как мы должны верить, отсутствия у этих стран способности или возможности защитить себя. Как европейская цивилизация, которая льстила себе, что якобы приносит блага низшим народам, так и США обустраивает свои миссионерские посты во имя распространения демократии, прав человека, экономической помощи и военной поддержки низшим странам, которые якобы неспособны к самоуправлению, самообороне или самостоятельной экономической политике. С этими умственными и материальными орудиями, которые «низшие» страны раньше не имели, а теперь получили, низшие страны мира, благодаря щедрости самоотверженных США, теперь имеют идею и стремление к лучшей жизни, и средства ее достичь.

Пробившись сквозь густой, всеохватывающий туман империалистической идеологии США, можно разглядеть реальную стратегию США – Вашингтон навязывает экономический порядок миру, в центре этого порядка скрыты интересы Уолл-стрит, и этот порядок враждебен альтернативным экономическим порядкам, которые не ставят на первое место интересы капитала США – то есть таким, где государство играет роль в экономике, через планирование и госпредприятия, или создает условия в пользу местного бизнеса, или принимает законы в защиту трудящихся и окружающей среды на уровне, который корпоративная Америка ненавидит. Если мы поймем, что «Америка» означает кучку миллиардеров на вершине политической и экономической жизни США, то стратегия США –«американизация» мировой экономики, то есть – порядок в интересах Уолл-стрит.

Если такова стратегия США для всего мира, то какова их стратегия для Кореи? Когда репортёр New York Times Кристофер Маркис задал такой вопрос в 2003 году Джону Болтону, тогдашнему заместителю госсекретаря по контролю над вооружением, по словам Маркиса, Болтон «подошел к книжной полке, взял том и хлопнул им об стол. Книга называлась «Конец Северной Кореи». «Это», -сказал Болтон, «наша политика»[498].  Ричард Н. Хаас, который был начальником политического планирования Госдепа, прежде чем стал председателем Совета по международным отношениям, описывает цель политики США в Корее как «прекращения существования Северной Кореи как независимого образования и объединение Корейского полуострова[499]».  Другими словами, цель Вашингтона в Корее – уничтожить КНДР и взять полуостров под контроль через Южную Корею.

Причина, почему Вашингтон преследует такую цель, больше связана с Китаем, а также с Россией, чем с КНДР. Китай и Россия достаточно сильны, поэтому Вашингтон не может легко принудить их согласиться на подчиненную роль в мировом экономическом порядке, определяемом Уолл-стрит. И обе страны, Китай, возможно, сильнее, чем Россия, приняли «альтернативную экономическую модель» с важной ролью госпредприятий,- этот гнусный инструмент развития под руководством государства, который так ненавидят собственники частного капитала. Вашингтон хотел бы сделать обе страны более открытыми для эксплуатации частными экономическими интересами США, чем сейчас, то есть, цель – такие экономические отношения США/Китая и США/России, чтобы они прежде всего были выгодны частным предпринимателям США. Для этого Вашингтон старается заставить Москву и Пекин отказаться от роли государства в экономике, которая дает преимущества местному бизнесу и госпредприятиям.

Вашингтон также обеспокоен подъемом Китая как экономической державы. Растущее экономическое господство Китая угрожает вытеснить капитал США из Азиатско-Тихоокеанского региона. Поэтому правительство Обамы начало массово перебрасывать вооруженные силы США в Восточную Азию и на Тихий Океан, чтобы достичь того, что называют «уравновесить подъем Китая», где «равновесие» означает «преодолеть». Это был так называемый «поворот» на Дальний Восток. Кроме того, США выступили за соглашение инвесторов -«Транс-тихоокеанское партнерство» — чтобы не допустить в Азии и Океании экономической зоны при главенстве Китая. Суть соглашения была в том, чтобы не дать «странам как Китай» составлять «правила всемирной экономики», провозгласил Обама. «Правила должны составлять мы[500]», -заявил он.В самом деле, в этом смысл империализма США – составлять правила всемирного экономического порядка в пользу свободного предпринимательства США. Под «мы» Обама имел в виду Уолл-стрит. Уолл-стрит должен составлять правила торговли, коммерции и инвестиций, в интересах Уолл-стрит.

Вооруженные силы США в Корее, стране, которая граничит с Китаем и Россией, помогают Вашингтону добиваться цели сдерживания этих двух потенциальных соперников гегемонии Уолл-стрит. Вашингтон хотел бы помешать Пекину и Москве втягивать другие страны в свою экономическую орбиту. США также стремится оторвать страны, уже тесно связанные с Россией и Китаем, чтобы включить их в мировой порядок с центром на Уолл-стрит. Для этого Вашингтон потратил 5 миллиардов долларов на смену режима, чтобы вытащить Украину с экономической орбиты России и присоединить к западноевропейской экономике под началом США[501]. Хотя это не имеет прямого отношения к Корее, это пример того, на что может пойти Вашингтон, чтобы захватить рынки и возможности инвестиций для корпоративной Америки.

Использование Кореи как «непотопляемого авианосца», угрожающе расположенного на границах Китая и России, помогает США создать «структуру безопасности» для Японии. Играя главную роль в обеспечении безопасности Японии от угроз со стороны Китая и России, США частично освобождает Японию от затрат на самооборону. Это в свою очередь делает Японию зависимой в военном отношении от США, неспособной использовать оружие для того, чтобы бросить вызов определяемому США мировому экономическому порядку, чтобы заменить его другим, более выгодным для японских инвесторов и бизнеса. Разумеется, наличие войск США в Корее очень облегчается марионеточным характером государства Южная Корея.

Нужды безопасности этого государства перед лицом «враждебности» КНДР используется как оправдание присутствию десятков тысяч военных США. На самом деле Южная Корея в военном отношении сильнее КНДР и способна защитить себя. Более того, Южная Корея защищена атомным оружием США. Вашингтон неоднократно заявлял, что на нападение КНДР на Южную Корею ответом будет «ошеломляющая сила». Короче говоря, Южная Корея не подвергается серьезной угрозе со стороны северного соседа. Пхеньян не стремиться совершить самоубийство путем выхода за линию перемирия, тем более, что КНДР хорошо известны ограниченность ее военной силы относительно южного соперника.

Пхеньян давно отказался от надежды объединить Корею военной силой, понимая, что неравенство в военном отношении в пользу Южной Кореи делает это донкихотством. Как альтернативу, руководители КНДР неоднократно предлагали мирное объединение. По плану, впервые начертанному Ким Ир Сеном, экономика Южной Кореи останется капиталистической, но войска США должны уйти. Единая Корея под одним флагом и одним правительством будет означать межкорейскую безопасность. И тем не менее, так же часто, как Пхеньян предлагал такой план, Сеул отвергал его. Присутствие военных США, с точки зрения правительства Южной Кореи, не является предметом переговоров. Войска США должны оставаться на полуострове по геостратегическим причинам США чтобы сдерживать Китай и Россию.

Другая, связанная с этой, цель корейской стратегии США -использовать армию Южной Кореи как свою резервную азиатскую армию. С точки зрения Вашингтона 600 000 солдат Южной Кореи и 3 500 000 резервистов, все под командой США в случае войны, куда важнее чем относительно небольшой гарнизон США в Корее – всего меньше 30 000. С самого начала солдаты Южной Кореи готовились, действовали в пользу и воевали за интересы США, под командованием советников и генералов США.

Модель, которую журналистка Марджерит Хиггинс наблюдала в конце 1940-х годов: относительно небольшое число солдат США, обучающих куда большую армию Южной Кореи убивать для них, никуда не делась. Значительная армия Южной Кореи – шахматная фигура, которую Вашингтон планирует использовать на Большой шахматной доске, чтобы господствовать в Евразии.

Это вполне в духе колониальной европейской традиции. Европейские державы стремились захватить колонии не только как рынки, источники сырья и земли, на которой можно поселить избыточное население, но и как источник пушечного мяса. Великобритания, например, вытянула из Индии массу солдат в Первую мировую. Махатма Ганди, известный сейчас как великий проповедник ненасилия, помог завербовать полмиллиона своих соотечественников для армии Великобритании, и делал это с таким усердием, что писал личному секретарю вице-короля: «Я считаю, что если бы я стал вашим главным вербовщиком, я бы поставлял вам солдат, как из ведра[502]». Французы также полагались на массу колониальных солдат. Канада послала 600 000 граждан на войну, объявленную Великобританией и от имени Канады, при этом ни одного канадца не спросили. Книга Дэвида Олусога «Мировая война» подчеркивает, что это была истинно мировая война, в основном потому, что европейские державы вели ее также руками жителей своих обширных колоний[503]. Так что цель Вашингтона в Корее– иметь марионеточное государство, способное послать обученных солдат воевать войны, развязываемые США – старая империалистическая традиция.

Вашингтон стремится покончить с КНДР, используя болтоновское описание планов США, потому, что Пхеньян против вышеупомянутой цели. В КНДР экономика работает на корейский народ, КНДР отвергает лидерство США и идею, что страны должны выстраиваться иерархически, с США на вершине, КНДР требует ухода войск США с полуострова. Северные корейцы также отвергают марионеточное государство США в Корее. Хотя они согласны примириться с капиталистической экономикой на юге в предложенном ими плане воссоединения, они настаивают на том, чтобы Корея была действительно независимым, суверенным государством. Ни одно государство не может быть полностью независимым, если на его земле находятся иностранные войска, которые командуют его войсками. Ни одно государство не может быть полностью независимым, если оно подчиняется лидерству США. Лидерство, как понимает это Вашингтон – отрицание суверенитета, это процесс отказа от принятия решений в пользу Вашингтона, то есть, в пользу Уолл-стрит.

 

Глава 13.

Подрыв альтернативы всемирному экономическому порядку во главе с США.

«Америка всегда враждебна странам,

которые совершили антиколониальную

и антифеодальную революцию».

Доменико Лосурдо[504]

Конституция КНДР показывает, что государство Северной Кореи имеет цели, прямо противоположные проекту Уолл-стрит по строительству империи. КНДР определяет себя как социалистическое государство, представляющее интересы всех корейцев, независимое и суверенное политически, экономически, культурно и в военном отношении, самодостаточное в обороне, и направляемое высшей национальной задачей – воссоединения страны.

Южная Корея тоже стремится, как она говорит, к «объединению, основанному на принципах свободы и демократии[505]», (2) но на своих условиях, при этом не определяя, что она имеет в виду под свободой и демократией. Однако, учитывая историю военной диктатуры, концлагерей, истребления левых, анти-левую тайную полицию, можно быть уверенным, что свобода и демократия имеются в виду не в универсальном смысле, но только в духе правых пособников оккупантам- США. Южная Корея говорит об «объединении», в отличии от КНДР, говорящей о воссоединении, что соответствует беспардонному определению Южной Кореи как занимающей весь полуостров.

КНДР определяет себя как «революционное государство», происходящее из «борьбы за освобождение родины». Затем государство описывается как развившиеся из национальной революции за независимость. Оно направляется идеями чучхе (опора на собственные силы и суверенитет политический экономический, культурный и в военном отношении) и политикой сонгун (приоритет самообороны в распределении ресурсов).

Чучхе – отражение той реальности, что только корейцы могут добиться свободы Кореи, а сонгун– необходимость перед лицом угрозы существованию КНДР со стороны США с самого начала. Без чучхе и сонгун государство патриотов давно бы попало под ярмо США.

Конституция определяет работников как суверенный класс, при этом крестьяне, рабочие, служащие и солдаты – единственные суверенные группы, в противоположность тем, кто получал когда-то доходы от сдачи в аренду земли (помещики) или владения средствами производства (в основном японские капиталисты). Когда рабочие как класс суверенны, партия, которая стремится представлять интересы рабочих – Трудовая партия – имеет ведущую роль в организации дел страны и защиты революции и независимости от сил, которые хотят вернуть страну к рабству у империи[506].

Во внешней политике КНДР подчеркивает принципы, которые страна, исторически бывшая в подчинении крупных держав и совершившая национальную революцию, будет желать поддержать и в отношениях с другими странами: равенство, взаимное уважение, невмешательство в дела других государств и взаимовыгодное сотрудничество – в противоположность неравенству выгоды, которое характерно для прошлого Кореи, когда великие державы навязывали ей свое господство, которое служило их интересам за счет Кореи, и которое продолжается в отношениях США и Южной Кореи[507].

КНДР также обещает «продвигать единство с народами во всем мире, которые защищают свою независимость, и решительно поддерживать и поощрять борьбу всех народов, которые сопротивляются всем видам агрессии и вмешательства и сражаются за независимость своих стран и национальное и классовое освобождение»[508]. Выступая на Генеральной Ассамблее ООН в 2017 году министр иностранных дел КНДР Ли Йон Хо выразил от имени своей страны «решительную поддержку» и «солидарность» с Кубой в ее борьбе за национальный суверенитет, с Венесуэлой в ее борьбе за «национальную независимость и за дело социализма», и с «правительством Сирии, которое сражается, защищая свою национальную независимость и безопасность[509]».  Все эти три страны -мишени враждебности со стороны США (то есть Уолл-стрит), и Пхеньян поддерживает их, доказывая свое неприятие строительству империй – еще одна причина, по которой Вашингтон стремится покончить с КНДР.

Конституция КНДР предписывает социалистическую и независимую национальную экономику. 2 формы экономической деятельности разрешены: госпредприятия и кооперативы. Госпредприятия принадлежат народу в целом. Все природные богатства, железные дороги, воздушный транспорт, почта и телекоммуникации, как и крупные предприятия, порты и банки – принадлежат только государству. Земля, сельхозмашины и малые и средние предприятия могут принадлежать совместно трудящимся- как кооперативная собственность[510].  В противоположность этому, конституция Южной Кореи предписывает «экономический порядок» основанный на «свободе и творческой инициативе предпринимательства» — ссылка на «свободное» предпринимательство и власть меньшинства командовать рабочей силой других – и запрещает национализацию частных предприятий, «кроме случаев крайней необходимости национальной обороны или национальной экономики[511]».

Джоан Робинсон приписывают слова, что у капитализма нет иной цели кроме продолжения «шоу». В противоположность этому, КНДР ставит «постоянное улучшение материального и культурного уровня народа» в качестве «высшей цели» своей экономической системы и стремится использовать достижения технологии для того, чтобы «освободить рабочих от тяжелого, однообразного труда»[512]. В противоположность этому, наниматели при капитализме стараются использовать достижения технологии для того, чтобы освободить рабочих от их рабочих мест, а себя – от тяжелой необходимости платить им зарплату. КНДР трудится для построения коммунистического общества, в котором прогресс технологии используется для снижения гнета безостановочного труда на повседневную жизнь рабочих, чтобы у людей было свободное время для реализации их потенциала как творческих личностей.

Конституция КНДР ограничивает рабочий день 8 часами, и объявляет укороченную рабочую неделю для занятых на «тяжелых работах[513]».  8-ти часовой рабочий день возвышается до конституционного принципа, что подтверждает серьезность утверждений страны сознательно стремиться к системе, в центре которой –человек, созданной для удовлетворения нужд людей, а не чтобы поддерживать существование системы капиталистического накопления – и это резко противопоставляет ее экономике Южной Кореи, где в центре – капитал.

«Южные корейцы трудятся вторую по длительности рабочую неделю среди стран ОЭСР[514]», при этом «многие рабочие в промышленности работают больше 60 часов в неделю». Многие «не используют оплачиваемый отпуск[515]». Рабочий с 40 часовой рабочей неделей без отпуска работает 2080 часов в год. В 2014 году южнокорейцы работали в среднем 2124 часа, — больше чем целую неделю сверх 40-часовой рабочей неделей без отпуска, что подразумевает, что многие южнокорейцы вообще не берут отпуск, или берут отпуск, но работают очень долгие часы ежедневно, или и то, и другое. И эти цифры еще ниже, чем в 2000 году, когда южнокорейцы в среднем работали 2512 часов — на 40% больше, чем рабочие США и на 80% — чем рабочие Германии[516].

То есть, южные корейцы имеют одну из самых длинных рабочих недель в промышленно развитом мире – что значит, что условия их труда не улучшились значительно со времен японской оккупации Кореи, когда корейцев заставляли работать долгие часы на принадлежащих японцам заводах и шахтах. Сделала ли долгая рабочая неделя Южную Корею чудом производительности? Очевидно, нет. Несмотря на длинную рабочую неделю, производительность труда в Южной Корее ниже, чем в других странах ОЭСР. (14) Граждане Южной Кореи работают долгие часы в конечном счете не чтобы улучшить свою жизнь, а чтобы увеличить наследственные богатства избалованных сыновей и дочерей основателей кучки огромных конгломератов, которые господствуют в экономике этой страны. И привилегированные дети корпоративной элиты используют свои богатства – накопленные для них работающими долгие часы южными корейцами – чтобы господствовать в тех областях политической жизни страны, которые открыты для южных корейцев господствующими в стране США. В результате, «принцы» корпоративной элиты существуют в материальном и юридическом смысле совсем на другом уровне, куда выше, чем измученные работой южнокорейские простолюдины.

КНДР запрещает детский труд, минимальный возраст рабочего -16 лет -в самом важном законном документе[517]. В противоположность, конституция ЮК признает существование детского труда в стране, но просто предписывает «необходимость особой защиты для работающих детей[518]». В «КЗОТ» Южной Кореи «минимальный возраст работы -15 лет, но и дети от 13 до 15 лет могут работать, если им даст разрешение министерство занятости и труда[519]».

Конституция КНДР предписывает организацию экономической жизни страны в соответствии с рационально составленным планом. Планирование нацелено на развитие экономики для постоянно растущего уровня жизни, в то же время обеспечивая оборону страны против непрекращающейся угрозы агрессии извне. Угрозы стране значительны, точнее, экзистенциальны, и исходят из враждебной деятельности сверхдержавы — США которая на много порядков сильнее в военном отношении, чем КНДР. Даже одна Южная Корея, чье население вдовое больше, чем у КНДР, а ВВП больше в 45 раз – и поэтому больше и возможность иметь большую и хорошо вооруженную армию – значительная угроза для КНДР. В свете всего этого, экономическое планирование в КНДР – мера, к которой Германия обратилась в Первую мировую войну, как и многие другие страны в момент чрезвычайного положения и войны – можно рассматривать как и необходимое, и сознательно выбранное. В самом деле, даже если отвлечься от идеи приверженности социализму, основатели КНДР могли решить построить экономику на сознательном планировании, как лучшем методе для решения проблем обороны. Центральное планирование в КНДР, таким образом, может быть продуктом нескольких независимых и взаимно подтверждающих причин.

В отличие от наивной, но широко распространенной ошибочной идеи о социалистических странах, северным корейцам никто не говорит, куда пойти работать, и им не платят одинаково. Вместо этого Конституция КНДР гарантирует, что все «работоспособные граждане могут выбрать работу по своему желанию и квалификации», и далее требует, чтобы их работа «оплачивалась в соответствии ее количеством и качеством», основной принцип социализма[520]. Ленин дал этому принципу библейское звучание, цитируя апостола Павла « «кто не работает, тот не ест[521]». Более того, государство требует от всех корейцев работать, и имеет программу полной занятости. Северных корейцев «обеспечивают постоянными рабочими местами и условиями труда» и «безработицы (в стране) нет[522]».

Главная цель вашингтонской политики в Корее -сохранять марионеточное государство на полуострове, чтобы дать Пентагону 2 преимущества: 1) – геостратегически важное пространство, с которого можно запугивать Китай и Россию как потенциально угрожающих всемирной экономике, открытой для бизнеса США на условиях Уолл-стрит, и 2) доступ к большому числу колониальных солдат, вооруженных и подготовленных советниками США, привыкших взаимодействовать с армией США и под командованием США, которых можно использовать в проектах США в Восточной Азии (и не только). Эти цели объясняют враждебность США в отношении КНДР. КНДР -важная организованная сила, стремящаяся к независимости Кореи, что в принципе противоречит целям США на полуострове. Что КНДР -социалистическая – также причина для враждебности США, но так как социализм КНДР уменьшает сферу эксплуатации для Уолл-стрит только незначительно, это не больше, как маловажная причина для враждебности США против этой страны; цена возможности для корпоративной Америки от захвата ориентированной на народ экономики КНДР минимальна, поскольку возможности получения прибыли в Северной Корее незначительны в мировом масштабе. Говоря проще, главная причина политики США в отношении КНДР («покончить с КНДР») — в том, что в Вашингтоне хотят заполучить весь Корейский полуостров как место для своего гарнизона в Восточной Азии, а КНДР хочет восстановить независимую и единую Корею.

Наконец, следует указать на еще одну подробность в планах Вашингтона. Некоторые утверждают, что политика США против КНДР не направлена на уничтожение страны, а только на ее постоянное ослабление. Ослабив КНДР, утверждают они, Вашингтон сможет приписывать ужасное состояние страны альтернативной экономической модели КНДР – государственным предприятиям ( а не мерам, которые США предприняли для ослабления КНДР).

Противодействовать КНДР, а потом приписать трудности ее экономической модели в самом деле, позволяет укрепить укоренившуюся в общественном мнении клевету на социализм со стороны возглавляемого США движения, создавая массовое заблуждение, что альтернатива мировой экономики под лидерством США – «тупик» (как назвал это Обама). При этом КНДР «позволяется» сущестовать – а точнее, выживать, так что ее существование может продолжаться использоваться как предполагаемая угроза, для оправдания продолжающегося присутствия войск США на полуострове, и для миллиардных заказов для военной промышленности США. Ссылаясь на КНДР, президент США Трамп поощрял Японию и Южную Корею купить «большое количество военного снаряжения» у США[523].Идея в том , что если бы КНДР не было, ее стоило бы выдумать, иначе США лишилась бы предлога для размещения войск на корейской земле, и странам-вассалам США было бы труднее оправдывать использование денег своих налогоплательщиков для платы военной промышленности США. Разумеется, предлог для постоянного размещения войск в чужой стране не лишний, чтобы добиться согласия населения, которого это касается, но этот аргумент явно предполагает, что невозможно найти другой предлог кроме защиты Южной Кореи от мнимой «агрессии» КНДР для размещения войск США на полуострове.

Напротив, США держат войска в десятках стран, ни одна из которых не разделена, и однако предлоги для расширения пентагоновского охвата на все эти страны никогда не было трудно придумать. Достаточный предлог – ссылка на какую-то угрозу. Япония не разделена, и там нет независимого японского государства, от которого зависимого союзника США надо защищать, однако в Японии находятся 54 000 солдат США[524]. Предлог для этого – необходимость для США защитить союзника против внешней угрозы.

Если бы внутрикорейская угроза для РК была устранена, Вашингтон просто оправдывал бы размещение своих войск на Корейском полуострове необходимостью поддержания безопасности важного союзника против потенциальной угрозы Китая, или даже России. Так что и так довольно материала для предлога, и даже не одного, для оккупации США Кореи.

Есть 2 метода, которые Вашингтон использует, чтобы ослабить КНДР, с целью в конце концов уничтожить ее: изоляция и непрерывное военное давление. Оба они– это фактически экономическая война. Оба нацелены на достижение экономической разрухи в КНДР. Изоляции США добиваются сетью санкций, чья цель – лишить КНДР важных предметов импорта, вынудив ее полагаться на более дорогие заменители, или страдать от тяжелого дефицита. Непрерывное военное давление – то есть, постоянная угроза нападения — держит КНДР в состоянии постоянной боевой готовности, отвлекая критически важные ресурсы из экономики на военную готовность. Цель -поставить КНДР в такое положение, чтобы ей пришлось бы выбирать: потратить достаточно средств на предупреждение нападения и разорить экономику, или позволить экономике процветать (насколько возможно при ограничении доступа к импорту) за счет самообороны. Ни один из двух выборов невозможен, и оба ведут к катастрофе. Как мы увидим, КНДР решила создать возможность производства ядерного оружия в качестве решения этой дилеммы, которую США поставили перед Пхеньяном. Непрерывная враждебность США – внешняя причина решения КНДР создать ядерное оружие.

История санкций США против КНДР так же стара, как сама КНДР. С самого момента образования КНДР в 1948 году Вашингтон пытается закрыть доступ Пхеньяну к жизненно важному импорту, чтобы уничтожить государство. Как соперник марионеточному государству США в Корее, и страна, враждебная проекту США превращения полуострова в непотопляемый американский авианосец, КНДР должна быть уничтожена.

США пытались добиться разрушения и других социалистических стран и использовали экономическую войну для этой цели. Первоначальное нападение США на Китай, начиная с конца 40-х, «велось по большей части на экономическом фронте». Вашингтон пытался погубить Китай «жизнью на самом низком уровне», «экономической отсталостью», и «культурным разрывом». Правительство Трумэна заявило, что должна быть « тяжелая и долгосрочная цена для всей социальной структуры». «Состояние хаоса» и «экономическая катастрофа» должны быть созданы, чтобы привести Китай к «полному бедствию», отчего он «рухнет». Следующие президенты проводили ту же политику, расширяя эмбарго, включая «лекарства, трактора и удобрения». Уолт У. Ростоу -антикоммунистический экономист и важный деятель внешней политики США в 60-х, аплодировал экономической войне США за то, что она задержала экономическое развитие Китая на десятилетия. «Говоря в переносном смысле», заметил политолог Эдвард Луттвак, «можно сказать, что запрет Китаю на импорт — это ядерное оружие Америки, нацеленное на Китай[525]».

Действие санкций было подобно атомной бомбежке. В 1999 году политологи Джон Мюллер и Карл Мюллер написали важную статью в «Foreign Affairs» — журнале Совета по международным отношениям, в которой они доказывали, что экономические санкции «возможно, привели к большему числу смертей после Холодной войны, чем все оружие массового поражения за всю историю[526]». Эти исследователи подсчитали смерти от оружия массового поражения так: «атомная бомбежка Хиросимы и Нагасаки вместе убила более 100 000 человек, и самая высокая оценка погибших от химического оружия в Первой мировой войне – 80 000. Если добавить смерти от позднейшего использования химического оружия на войне и в подобных случаях…как и смерти от намеренного или случайного использования биологического оружия и баллистических ракет, сумма будет куда ниже, чем 400 000[527].» А вот экономическая блокада Германии Антантой во время Первой мировой войны привела к почти вдвое большему числу смертей от голода и недоедания», и «возможно, до 576 000 иракских детей умерли» от болезней, вызванных нехваткой продовольствия, вызванной «экономическими санкциями, наложенными Совбезом ООН, по отчетам двух ученых, которые исследовали страну по заказу Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, и чьи выводы были напечатаны в Lancet – журнале Британской медицинской ассоциации[528].

«При координации их усилий», писали два политолога, «большие страны имеют в своем распоряжении надежное, недорогое и мощное оружие для использования против малых и среднего размера врагов. Державы-гегемоны показали, что могут принести колоссальные страдания поразительно небольшой ценой для себя или для мировой экономики. В самом деле, в несколько месяцев или лет экономика целых стран может быть уничтожена[529]». И частью этого разрушения могут быть массовые смерти – больше, чем от атомной бомбежки. Возможно, Куба наиболее напоминает КНДР как цель экономической войны США. «Из всех методов, придуманных, чтобы добиться смены режима, ни один не выглядит таким притягательным, как политическая изоляция и экономические санкции», — написал историк Льюис А. Перес-мл. «Официально названные «программой экономического отказа», санкции расширились в полномасштабную политику, нацеленную на создание экономических тягот на Кубе. Не следует думать, что страдания население Кубы было ненамеренными «побочными потерями» политики США. Напротив, кубинский народ и был ее целью. Кубинцев объявили ответственными за их правительство и заставили терпеть последствия программы и политики их правительства[530]».

Санкции выдумываются, чтобы создать экономический хаос, чтобы раздувать недовольство и «вынудить враждебность как постоянное состояние повседневной жизни». По словам заместителя госсекретаря Томаса Манна, экономическая война США направлена на то, чтобы «создать серьезное давление на экономику Кубы и содействовать растущему недовольству и беспорядкам в стране». Президент США Эйзенхауэр определил цель санкций как создание «условий, которые покажут кубинцам цену политики Кастро и его ориентации на СССР». Эйзенхауэр предвкушал, что «с ухудшением положения, мы должны будем принять дальнейшие экономические меры, которые приведут к тому, что кубинцы почувствуют цену коммунистической ориентации». Президент СЩА заключил, что «если они будут голодны», то кубинцы «вышвырнут Кастро[531]». Перес добавил, что  «намерением было «ослабить (правительство Кастро) экономически», как объяснялось в одном докладе Госдепа для внутреннего пользования, чтобы «раздувать внутреннее несогласие, подрывать политическую поддержку…(и) стараться создать условия для зарождающего бунта».

Санкции были задуманы, чтобы создать «необходимые условия для националистического восстания на Кубе», как объясняло бюро Госдепа по разведке и исследованиям, чтобы добиться падения правительства Кастро «в результате внутренней напряженности и в ответ на силы в основном, если не полностью, которые нельзя будет обвинить в связях с США». Суть была в использовании «экономического давления…чтобы вызвать большие трудности и недовольство масс», -пояснил заместитель госсекретаря Работтом, в виде «непрерывного, сильного давления, (и) постоянного закручивания гаек». И «единственные возможные средства подрыва внутренней поддержки», заместитель госсекретаря Лестер Мэллори заключил в 1960 году, «через разочарование и усталость, основанные на экономическом недовольстве и тяготах». Мэллори рекомендовал, что «любые возможные средства должны быть применены немедленно, чтобы ослабить экономику Кубы, …(лишить) Кубу денег и товаров, снизить зарплату в денежном и реальном отношении, вызвать голод, отчаяние и свержение правительства[532]».

Вашингтон нацеливает свои санкции на правительства, которые принимают альтернативные экономические модели, основанные на государственной собственности на средства производства, конкурирующие с вашингтонской моделью, в центре которой – прибыли Уолл-стрит, открытой (для эксплуатации США) мировой экономкой. Одна их целей экономической войны против конкурирующей экономической модели – подорвать ее, так чтобы она выглядела куда менее привлекательной альтернативой модели, которую предпочитает Вашингтон. Важно в данном случае скрывать ущерб, нанесенный экономической войной Вашингтона экономике, и приписывать все проблемы «неверной экономической модели».

Как говорят, эксперимент с социализмом показывает, «что общественная собственность и планирование в экономике просто не работают». Разве социализм не провалился в СССР и Восточной Европе? Ничуть. Если успех мерить полной занятостью и постоянным ростом экономики, тогда советский социализм был полным успехом. С 1928 года, когда экономика СССР приняла общественную собственность и планирование (социализм) и до 1989 года, когда Горбачев направил ее в сторону «свободного рынка», рост советского ВВП на душу населения был выше, чем во всех других странах, кроме Японии, Южной Кореи и Тайваня. ВВП на душу населения вырос в 5.2 раза, в Западной Европе – в 4, и в других западных странах (США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии) – в 3.3 раза[533]. Другими словами, за период, когда там существовала обобществленная плановая экономика, СССР в отношении роста доходов был лучше, чем развитые капиталистические страны. Солидный рост СССР за этот период тем более впечатляет, что он включает и годы войны, когда нападения гитлеровской Германии оставило за собой полное разрушение. Захватчики разрушили больше 1500 городов, 70 000 деревень, 31 000 заводов и фабрик, и уничтожили почти 100 миллионов голов скота.

Советский экономический рост был выше всего до 1970 года, когда расширение советской экономики начало замедляться. Однако, даже во время так называемого (неправильно) «застоя» после 1970 г., ВВП на душу населения вырос на 27%.[534] И что важно, в годы социализма советская экономика никогда не сокращалась. Сокращение произошло только в последние годы, когда правительство Горбачева отказалось от центрального планирования и приняло рынок как метод регулирования всей экономической активности.

На самом деле опыт СССР показывает, что социализм и впрямь работает. Однако, великие державы приложили колоссальные усилия, чтобы его подорвать, то есть, чтобы он не работал. С самого дня основания СССР против него была направлена программа саботажа, не отличающаяся от той, которую Вашингтон использует против КНДР. В 1920 году большевики выражали недовольство тем, что «Россия могла бы, благодаря советским формам хозяйства, дать вдвое и втрое больше продуктов питания и сырья Европе, чем давала царская Россия. Вместо этого англо-французский империализм заставляет трудовую республику все силы направлять на оборону[535].»

За семь десятилетий существования СССР, значительная часть его бюджета направлялась на военные нужды, так как необходима была оборона от агрессивных капиталистических держав, сначала империй Великобритании и Франции, потом стран Оси (особенно гитлеровской Германии), а потом США. Во всех этих случаях СССР приходилось догонять враждебные державы, чья экономика была во много раз больше, и поэтому могла содержать куда более сильные армии при менее тяжелых расходах относительно ВВП. Без такого ущерба от непрестанной военной угрозы советская экономика, вероятно, росла бы еще быстрее.

КНДР оказалась в том же положении – жертва военного давления со стороны сильнейшего врага. Но есть и критически важная разница. СССР был обширной континентальной страной, имеющей почти все нужное сырье для современной промышленной экономики, включая моря нефти. Это делало СССР практически неуязвимым для блокады, так как страна могла использовать собственные ресурсы в экономике. В противоположность этому Куба и КНДР -небольшие страны с ограниченными ресурсами, и они зависят от торговли для получения необходимого сырья. Поэтому у Вашингтона более выигрышное положение для саботажа экономик Кубы и КНДР, чем было против СССР, что позволяет США приписывать возникшую в результате разруху социализму.

Это «крайне важно для целей США, так как главная цель США» — « поддерживать впечатление, что разрушение Кубы или КНДР», если они рухнут – «результат внутренних условий», и «продукт порочного государственного управления экономикой…чтобы тем самым избегать проявления вмешательства США[536]». Как пишет Перес, на Кубе «США пытались внести разлад в кубинскую экономику, но таким образом, чтобы переложить ответственность за это на Фиделя Кастро. Цель США…была представить падение Кастро как результат его собственных ошибок». (Посол США) в Гаване с самого начала подчеркивал важность видимости: «Это важно, чтобы неизбежное падение нынешнего правительства не приписывали в сколько-нибудь значительной степени экономическим санкциям США как главной причине». США…пытались «сделать ясным, что когда Кастро падет, его свержение будет следствием внутренних, а не внешних причин»). Такова была цель длинного меморандума Джорджа Денни – начальника бюро Госдепа по разведке и исследованиям. Идея состояла в том, чтобы устранить Кастро «без использования вторжения или очевидного насилия со стороны США и нарушения международного права», а точнее – «создания необходимых предпосылок для националистического восстания внутри Кубы…как последствия внутреннего напряжения и силами, которые в целом, если уж не частично, нельзя приписать связи с США».

Далее Денни пишет: если будет видно, что коммунистический эксперимент Кастро провалился не по своей природе, а в результате недостаточно замаскированного вмешательства США, или вследствие фальшивого упоминания …односторонней и тенденциозной доктрины Монро, ценность революционного курса Кастро не будет подвергнута сомнению. Этот коммунистический эксперимент Кастро – настоящая социальная революция… Если в нее вмешается силой ведущая «империалистическая» и «капиталистическая» держава без крупной провокации, такие действия дискредитируют США и станут подтверждением ценности прерванного эксперимента…Прямой поддержки со стороны США следует избегать…Если широкая поддержка США или просто заграницы или вмешательство станут известны, то они приведут к подрыву националистической инициативы, уменьшению революционной мотивации и привлекательности, и позволят Кастро убедительно винить США[537]».

Пример злостного обвинения жертвы санкций за результаты санкций был представлен в 2010 году Международной Амнистией. Западная правозащитная организация выпустила отчет, в котором клеймила правительство КНДР за невыполнении «обязанности уважать, защищать и обеспечивать право на здоровье его граждан», ссылаясь на «значительное лишение в (КНДР) прав на соответствующее лечение, в значительной степени из-за провальной или контрпродуктивной политики правительства». Этот отчет показывал пришедшие в упадок больницы, которые испытывали «частые перебои с электроэнергией и не имели отопления», и медицинский персонал, который «часто не получает зарплату, и многие больницы без лекарств и необходимого».

Рассказывались ужасные истории про серьезные операции без наркоза. Правдивы они были или нет – трудно сказать, но даже если они в самом деле произошли, такая оценка была глубоко порочна, так как ни разу не упоминалась, прямо или косвенно, возглавляемая США кампания экономического удушения, которая длилась значительную часть века и цель которой была заставить КНДР – вместе с ее системой здравоохранения – провалиться[538]. Выводы отчета не отличаются от приписывания экономического опустошения в результате нападения Гитлера на СССР предполагаемым «недостаткам советской политики», а не политике выжженной земли гитлеровской Германии, когда вторжение Гитлера вообще не упоминалось бы, как будто его никогда не было.

Санкции США против КНДР включают:

Ограничения на экспорт товаров и услуг

Запрет на большую часть иностранной помощи и продажи сельхозпродукции

Запрет на финансирования экспортно-импортного банка

Отказ в благоприятных условиях торговли

Запрет импорта из КНДР

Блокирования любых займов и финансирования через международные финансовые организации

Ограничения на экспорт продовольствия и медикаментов в КНДР

Запрет на правительственное финансирование экспорта продовольствия и медикаментов в КНДР

Запрет импорта и экспорта связанного с транспортом

Запрет на экспорт продукции двойного назначения (товаров для населения, которые могут использоваться в военных целях)

Запрет на определенные сделки коммерческих банков[539]

В последние годы санкции США были дополнены «усилиями по заморозке счетов и прерыванию финансовых потоков»[540], путем запрета банкам, которые ведут дела с компаниями в КНДР доступа к банковской системе США. Намерением было превратить КНДР в изгоя, до которой ни один банк не дотронется. Бывший президент США Джордж У. Буш «решил задавить» КНДР «любыми мыслимыми финансовыми санкциями», пока ее экономика не рухнет[541]. Правительство Трампа размахивает той же дубинкой, и применяет ее еще свирепее.

Вашингтон старается также усугубить урон от санкций, вынуждая другие страны, включая главного торгового партнера КНДР – Китай, присоединиться к экономической войне против страны, которую они ненавидят за сохранение марксистской-ленинской системы и нерыночную экономику[542]. Также США организовали резолюцию СБ ООН, призывающую все страны воздержаться от экспорта товаров двойного назначения в КНДР (повторение санкций, которые привели к уничтожению здравоохранения в Ираке в 1990-х). Товары двойного назначения важны для применения для мирных жителей, но их можно использовать и для военных целей. В арабско-националистическом Ираке медицинское «диагностическое оборудование, использующее радиоактивные частицы, которое раньше было обычным (в стране) было запрещено санкциями (ООН), и импорт пластиковых пакетов для переливания крови был ограничен[543]».

14 октября 2006 года СБ ООН запретил экспорт в КНДР любых товаров, включая товары для мирного использования, которые могут применяться в программах, связанных с ОМП – те же санкции, которые привели, как минимум, к сотням тысяч смертей в Ираке в 1990-х гг, когда экспорт потенциально оружейных материалов, также необходимых для поддержания гигиены, обеззараживания воды и инфраструктуры здравоохранения, был задержан или запрещен.

Kэсон – большая промышленная зона южнокорейских заводов, расположенная рядом с линией перемирия (на стороне КНДР), где работали северокорейские рабочие- хороший пример того, какими всеобъемлющими стали санкции против товаров двойного назначения. «Чиновники США запретили установку в Kэсоне системы распределительных щитов из Южной Кореи, на том основании, что их можно переделать для военных целей. В результате 15 компаний, которые действуют в Kэсоне, пользуются единственной телефонной линией, и сообщения часто должны доставляться через границу вручную[544]». Хотя санкции против товаров двойного назначения могут выглядеть избирательными, практически все, необходимое для основ здравоохранения, санитарии и образования – хлорка, шприцы, рентгеновское оборудование, медицинские изотопы, пластиковые мешки для переливания крови, даже графит для карандашей – могут быть причислены к товарам, которые используются в военных целях, и поэтому запрещены. Одна западная чиновница, которая работала в своей стране в отделе по КНДР, тратила большую часть своего рабочего времени, решая, какие товары, экспортируемые в КНДР, могут применяться в военных целях, включая кровельное железо. Поскольку практически все товары имеют потенциальное использование в военных целях, экспорт практически всех товаров был запрещен.

Санкции против КНДР так тяжелы – они самые тяжелые в мире, по словам Джорджа У. Буша, – что годами чиновники США сомневались, что добавочные санкции что-то изменят. Обама, повторяя слова своего предшественника, назвал КНДР «самой изолированной страной на Земле», и более того, «сомневался, что новые санкции изменят ее поведение[545]». New York Times заметила, что Северная Корея  находится «возможно, под самыми тяжелыми санкциями на Земле[546]» , Wall Street Journal добавила, что «Северная Корея уже и так изолированная страна, так что США не может добавить много экономического давления[547]», а историк Брюс Каммингс заметил, что КНДР «была изолирована США с тех пор, как эта страна была создана в 1948 году[548]».

Хотя экономическая война не привела к капитуляции Пхеньяна, которой Вашингтон так долго добивается, ясно, что возглавляемая США экономическая война тормозит экономическое развитие КНДР. По словам бывшего дипломата из КНДР, десятилетия после распада Советского блока, на который КНДР полагалась в торговле, были самыми трудными:

«Это произвело важное воздействие на нашу экономику. И с исчезновением СССР США перешли к политике усиления санкций, уверенные, что наши дни сочтены. США усилили экономическую блокаду и военную угрозу. Они прекратили все финансовые платежи между КНДР и остальным миром. США контролируют потоки валюты: если они скажут, что любой банк подвергнется санкциям, если имеет деловые отношения с КНДР, банку, очевидно, приходится подчиняться. США выдвинули такой ультиматум всем компаниям: если они имеют деловые отношения с КНДР, США наложат на них санкции. Этот ультиматум действует и сейчас. Правительство США думало, что если они перережут экономические связи между КНДР и остальным миром, мы должны будем сдаться им на милость. Единственная причина, почему мы выжили – единство народа. Народ твердо сплотился вокруг руководства. Мы работали очень тяжело, чтобы самим решить наши проблемы»[549].

В июне 2017 года министерство иностранных дел КНДР выпустило заявление по экономической войне США. Санкции США, говорится в заявлении, «дошли до крайней жестокости и варварства», они – это попытка «уничтожить права на существование и развитие страны и народа КНДР, разрушить современную цивилизацию и вернуть (КНДР) в мрак средневековья». Министерство сослалось на запрет экспорта «полезных ископаемых, включая каменный уголь» и санкции против товаров двойного назначения, что «имеет отрицательные последствия для жизни людей и нормальной экономической деятельности». Санкции настолько всеобъемлющи, что даже импорт «мороженых кур, косметики и станков и материалов для производства «молний» и материалов, как и стабилизаторов электрочастот и регуляторов напряжения для рыболовных судов» был запрещен. UNICEF пытался ввезти в страну «24,4 тонны средства для отпугивания комаров», и не смог. Свыше десяти «мобильных рентгеновских установок и химикалии для диагностики туберкулеза» были задержаны на полгода, потому, что их объявили «товарами двойного назначения». В январе 2017 года 100 000 ампул эфедрина, которые заказала медицинская компания из КНДР», не были пропущены[550]. Один источник в КНДР подсчитал, что убытки от экономических санкций и блокады уже к 2005 году были колоссальны[551].

Кроме экономической войны, КНДР также живет под все усиливающейся военной угрозой США. Армия США находится непрерывно на Корейском полуострове с 1945 года, и только меньше чем на год (с лета 1949 по лето 1950 гг) на корейской земле было менее десятков тысяч солдат США. В тот же период США все увеличивали свое и без того крупное военное присутствие в соседней Японии. Военные корабли США патрулируют в водах на границе КНДР, и ВВС США, включая стратегические бомбардировщики B-2 («лебедь смерти») летают угрожающе близко к воздушному пространству КНДР, иногда всего в 12 морских милях от побережья КНДР. Вашингтон держал атомное оружие на Корейском полуострове с конца 1950-х гг по начало 1990-х гг, и отказывается обещать не использовать ядерное оружие первыми против КНДР – даже до того, как Пхеньян сумел создать свое ядерное оружие. И в самом деле, ядерная доктрина США позволяет применять атомное оружие в ответ на любое нападение КНДР, обычным оружием или нет, против любой страны, которую США считает союзником или партнером[552].

КНДР — не единственная страна, с которой Вашингтон так обращается. То, что Феликс Грин писал в 1970 про Кубу и Вьетнам, верно и в отношении Северной Кореи сейчас: США ввели 100% эмбарго на торговлю с этими странами, они давят на союзников, чтобы те не торговали с этими странами, они вооружают и финансируют их врагов, они нападают на их корабли, они угрожают атомным оружием, которое запрограммированно и нацелено на уничтожение их крупных городов, их корабли-шпионы курсируют на самой границе их территориальных вод, их самолеты разведчики постоянно летают над их территорией. И сделав все, что в их силах, чтобы помешать усилиям этих стран по восстановлению, не пуская жизненно важные товары в эти страны, они также преувеличивают любые временные трудности и проблемы, и изображают их как доказательство, что социалистическое революционное правительство «не может работать»[553].

Враги Пхеньяна куда больше и сильнее его, поэтому КНДР была вынуждена тратить непомерно высокую долю своего ВВП на оборону. В абсолютных цифрах расходы КНДР на оборону невелики – по оценкам это от 3,4 до 9,5 миллиардов долларов в год[554] — приблизительно, как мы уже заметили, как бюджет полицейского управления Нью-Йорка. В то же время в Южной Корее военный бюджет в 2017 был 36 миллиардов, а в 2018 запланирован на 38 миллиардов – в 4-8 раз больше, чем в КНДР[555]. Но как доля в экономике, траты на оборону в КНДР огромны. Оценки различаются, но военные расходы составляют от 15 до 25% ВВП[556]. Это цифры, неслыханные в мире. В 2015 году в среднем страны тратили на военные цели 2,2% своих ВВП. США тратит 3,3 и Южная Корея – 2,6%. (57)

Однако огромные расходы Пхеньяна на военные цели в % от ВВП обычны для стран в состоянии войны. Во время Второй мировой войны – в которой США не угрожали уничтожением – военные расходы США в % от ВВП достигали даже 38%. (58) Учитывая, что КНДР и де юре и де факто находится в состоянии (холодной) войны с США, Южной Кореей и другими приспешниками США, и что военная угроза для КНДР -угроза самому ее существованию, значительные военные расходы страны в % от ВВП отнюдь не из ряда вон выходящи. Но они очень тяжелы. Южная Корея может тратить сравнительно небольшой процент своего ВВП на армию, и все-таки потратить куда больше денег, потому, что экономика ЮК куда больше. Разница в размере экономик отчасти объясняется разнице в размере населения – в Южной Корее оно вдвое больше. Отчасти разница объясняется десятилетиями экономической войны США против КНДР, что тормозит экономическое развитие страны. Отчасти это результат того, что Вашингтон предпринял необычайные меры для ускорения экономического роста Южной Кореи, чтобы она обогнала северного соперника.

По данным Брюса Каммингса, во время Холодной войны «США были готовы позволить некоторым странам, особенно Южной Корее, которые были на переднем крае Холодной войны, стать самодостаточными и конкурировать на мировых рынках[557]». Один из способов, которым Вашингтон помогал Южной Корее – прямая помощь. «Официальные источники сообщают, что около 12 миллиардов долларов США были выданы Южной Корее в 1945-1965[558]» – это около 108 миллиардов в сегодняшних долларах. КНДР также получала помощь от социалистического блока, но куда меньшую. В 1965 году, когда экспорт из Южной Кореи составил всего 200 миллионов долларов, Сеул получил займов и грантов от Японии на 500 миллионов долларов и прямых инвестиций японских предпринимателей на 200 миллионов долларов – 700 миллионов в год, больше чем в три раза, чем экспорт Южной Кореи, по нынешним ценам – около 5,4 миллиарда долларов[559].

Сеул послал сотни тысяч солдат во Вьетнам в помощь агрессии США против освободительных сил Хо Ши Мина, и получил за это миллиарды долларов помощи. Вашингтон платил Сеулу 7,5 миллионов долларов за каждую дивизию наемников на этой войне. В 1965-1970х гг наемная армия Сеула заработала для Южной Кореи около 1 миллиарда, что равно почти 8 миллиардам в нынешних долларах. Эта плата наемникам составляла 7-8% ВВП Южной Кореи и почти треть ее выручки в иностранной валюте[560]. Кроме того, Вьетнам стал золотым дном для южнокорейских фирм, которых Вашингтон засыпал выгодными военными заказами, особенно на сталь и транспортное оборудование. Как мы уже заметили, почти вся сталь, произведенная в Южной Корее в этот период, пошла на нужды войны США во Вьетнаме[561].

В то же время Вашингтон позволил Южной Корее  использовать модель экономического развития, которую Обама позднее назовет «тупиковой». США смотрели сквозь пальцы на то, как в Южной Корее проводили «государственную программу меркантилизма – протекционизма дома и экспортного роста за границей, которая зависела, прежде всего, от открытости обширного рынка (США)» — «сути «азиатского развивающегося государства»», как описал его Брюс Каммингс. Экономика Южной Кореи должна была стать мотором «экономического роста любой ценой, потому, что это было необходимо как альтернативная модель в мировом состязании с коммунизмом[562]». Однако эта модель весьма походила на государственно-направленное экономическое развитие, как в СССР и КНР.

Когда Пак Чжон Хи пришел к власти в 1961 году, он немедленно призвал к экономической самодостаточности[563]  и ввел программу импортозамещения – то есть, замены импорта производством своих товаров. Желая обеспечить экспортные рынки для корпоративной Америки, Вашингтон традиционно не одобрял страны, которые выбирали произведенные у себя товары, а не импорт из США, как метод развития, но не менее горячо желая помочь экономическому развитию Южной Кореи, США почти безусловно поддержали Пака в его политике, которую обычно осуждали[564].

Пак также ввел пятилетние планы, составленные Экономическим плановым управлением[565]  – как пятилетние планы в СССР, и многолетние планы в КНДР. Более того, правительство владело всеми банками, так что могло направлять кровеносную систему бизнеса — кредиты. Некоторые крупные проекты осуществлялись прямо госпредприятиями – сталелитейное POSCO – лучший пример – хотя в стране был практический, а не идеологический подход к госсобственности. Если частные предприятия работало хорошо – отлично, если они не инвестировали в важные отрасли – не беда, государство открывало там госпредприятия…и если некоторыми частными предприятиями плохо управляли, правительство часто забирало их, реструктурировало, и обычно (но не всегда) снова их продавало[566].

То есть, метод экономического развития, ненавистный Вашингтону, за которые он наказывал страны, применяющие их, в данном случае Вашингтон одобрял, чтобы обеспечить Южной Корее более быстрое развитие, чем ее коммунистическому сопернику на севере. Чхан Ха Чжун, автор книги «Недобрые Самаритяне: Миф о свободе торговли и Тайная история капитализма», добавляет:

«(Южно)корейское правительство также имело абсолютный контроль над валютой (нарушение валютных законов каралось вплоть до смертной казни). В сочетании с тщательно составленным списком приоритетных направлений для расходов в валюте, это обеспечивало импорт жизненно необходимого оборудования и прочего для промышленности за с трудом заработанную валюту. Правительство (Южной) Кореи жестко контролировало также иностранные инвестиции, приветствуя их в отдельных отраслях, и полностью запрещая в других, согласно планам экономического развития страны. Оно также не слишком ревностно соблюдало права иностранных владельцев патентов, поощряло копирование технологий и сквозь пальцы смотрело на «пиратство» патентованной промышленной продукции[567]».

Альтернативное объяснение бурного роста в Южной Корее – принятие и рьяное соблюдение Сеулом открытой рыночной экономики, свободы для иностранных инвестиций и свободы предпринимательства – той, которую Вашингтон требует принять каждую страну. Но правда — абсолютная противоположность этой версии. США временно даровали Южной Корее двойное преимущество значительной экономической помощи вкупе с освобождением от жестких ограничений для бывших колоний в вашингтонской модели открытой экономики. В то же время США принялись делать все, что могло бы помешать развитию экономике северного конкурента американского марионеточного государства, как прямо – экономической войной и непрерывной военной угрозой, так и косвенно -подрывая, ослабляя и в конце концов разрушив социалистический блок, от которого зависела торговля КНДР. И затем, когда все эти усилия принесли плоды, и экономика Южной Кореи стала расти быстрее, чем у КНДР, Вашингтон скрыл ту роль, которую его политика сыграла в таком расхождении показателей роста и приписал этот результат внутренним различиям -предполагаемым «провалам и непригодности» коммунизма, с одной стороны, и «ценностям» южнокорейского капитализма – с другой.

Так что благодаря американскому вскармливанию южнокорейской экономики и подрыву экономики КНДР, когда между ними открылся разрыв, Сеул может (и делает это) оплачивать свою армию куда щедрее, чем в состоянии его северный соперник. С военными расходами только в 2,6% от ВВП, Южная Корея может тратить во много раз больше денег, чем КНДР. Для Пхеньяна невозможно тратить на таком же уровне. В самом деле, хотя КНДР и выделяет так много, как возможно – до четверти ВВП – на оборону, Сеул тратит в абсолютных величинах значительно больше. КНДР не только не может быть военной угрозой для Южной Кореи, КНДР так слаба в военном отношении по сравнению, что вынуждена жертвовать мирной экономикой, чтобы иметь хотя бы стоящую оборону. И этот процесс – порочный круг. Чем больше Пхеньян приносит в жертву гражданскую экономику ради обороны, тем больше разрыв между размерами экономики двух стран. Единственная надежда для КНДР – разорвать этот порочный круг.

Этот порочный круг поддерживается неустанным вооруженным давлением Вашингтона и его пособниками – армией Южной Кореи– ежегодными широкомасштабными военными учениями, крупнейшими в мире, и непрерывными угрозами нападения со стороны Вашингтона.

США проводят ежегодные военные учения с Южной Кореей против КНДР с 1976 года, в виде того, что они сейчас называют Ульчи-Страж свободы -летом, и Ключевая Решимость – в конце зимы-начале весны.

Учения Ключевая Решимость в марте-апреле 2016 были крупнейшими за всю историю, с 300 000 солдат Южной Кореи и 17 000 солдат США. Учения планировались на тему гипотетического вторжения в Северную Корею с целью «вернуть» всю территорию полуострова. Солдаты тренировались в «обезглавливании» — то есть, в убийстве руководства КНДР, и в захвате баллистических ракет и атомного оружия[568]. Перед началом такой репетиции вторжения США пустили пролететь четыре «самолета-невидимки» F-22 над Южной Кореей[569]. Каждая деталь учений, от мобилизации сотен тысяч солдат до доставки Пентагоном новейших вооружений на Корейский полуостров, была направлена на вынуждение КНДР истощить ее ограниченные ресурсы, заставив реагировать на угрозу, тратить средства на мобилизацию ее собственных солдат для подготовки к возможной агрессии.

В 2013 году Белый дом одобрил подробный план («методичку») для нагнетания напряженности с КНДР во время учений Ключевая Решимость. Там предлагались полеты на низкой высоте бомбардировщиков B-52 над Корейским полуостровом. Это было сделано в начале марта. Через несколько недель два бомбардировщика-невидимки B-2 (способные нести ядерные бомбы) сбросили учебные бомбы на ракетный полигон в Южной Корее. Эти полеты намеренно проводили днем на низкой высоте, по словам чиновника военного министерства США, чтобы продемонстрировать угрозу. «Мы могли бы лететь ночью, но хотели, чтобы они это увидели»[570]. Несколько дней спустя Пентагон отправил в Южную Корею усовершенствованные военные самолеты F-22, также как часть «методички» для запугивания Пхеньяна. Белый дом, как писал Wall Street Journal, знал, что КНДР ответит угрозами отомстить против США и Южной Кореи. Чиновники Пентагона признали, что военные КНДР особенно сильно реагируют на полеты бомбардировщиков, потому, что помнят о разрушительных бомбежках во время войны в Корее[571].

Учения Ульчи-Страж свободы летом 2017 года также включали посещение Корейского полуострова усовершенствованными стратегическими бомбардировщиками США для практики в «атаках», в сопровождении самолетов Южной Кореи и Японии. В то же время Вашингтон послал авианосную группу в регион – все это, чтобы ошеломить КНДР, как заметил Wall Street Journal[572]. В учениях приняли участие 50 000 солдат Южной Кореи, 17 500 – США (из них 3000 прибыли на полуостров из других мест, вдобавок к солдатам стран – клиентов США (включая Канаду, Австралию, Новую Зеландию, Колумбию, Данию, Голландию и Великобританию). Кроме того, почти полмиллиона госслужащих Южной Кореи тоже приняли участие.[573]

Военные учения — провокация по той простой причине, что мобилизацию большого числа солдат и вооружений нельзя отличить от подготовки вторжения. Как руководство КНДР может различить прибытие авианосной группы в соседние воды, полеты стратегических бомбардировщиков и мобилизацию 350 000 – репетиция ли это агрессии или ее действительное начало? Эта мобилизация, как заметили в КНДР, «может перейти в войну в любое время» и является возможностью для превентивного нападения[574]. В результате дважды в год (как минимум) КНДР вынуждена объявлять боевую тревогу, чтобы оборониться от возможной агрессии, что крайне тяжело для экономики.

В другие времена, как и в 2017, учения США не прекращаются, разные виды мобилизации следуют одна за другой, вынуждая армию КНДР находиться в постоянной боевой готовности.

В то время, как США и Южная Корея, имеющие куда более крупные экономики, могут без труда позволить себе дважды в год проводить тренировки вторжения, и могут также проводить целый ряд мобилизаций живой силы и техники, для Пхеньяна цена мобилизации для отражения агрессии непомерно тяжела. Как пишет Wall Street Journal: Северная Корея вшестеро увеличила число тренировочных полетов – до 700 в день – в первый день учений США и ЮК Ключевая Решимость 2013 года. Аналитики в Сеуле, естественно, тут же подсчитали с торжеством, что или КНДР использует военные резервы горючего, или же лишает горючего свою мирную экономику… Когда ВМФ США и Японии появляются в соседних водах, Северная Корея должна держать самолеты в воздухе и оборону в боевой готовности. Когда американские и южнокорейские… войска маршируют у ее границ, она должна поднимать свои войска в ответ…США и их союзники могут поддерживать состояние боевой готовности практически бесконечно. Северная Корея -нет. Горючее – больной вопрос, но также продовольствие, оборудование… и здравоохранение для солдат в полевых условиях».

В конце октября -начале ноября 2017 Пентагон послал три ударные авианосные группы в воды к востоку от Кореи, которые корейцы называют Восточным морем, японцы – Японским морем. Эта группа США была самой крупной за последние 10 лет, и северные корейцы видели в этом возможный предвестник нападения,-  вероятно, именно этого Вашингтон и добивался. В разгар того, что что для военных КНДР выглядело как подготовка к массированному вторжению, звено стратегических бомбардировщиков B1-B вылетело с базы в Гуаме, пролетело над Окинавой и направилось к острову Чечжу недалеко от южной оконечности Корейского полуострова. Там бомбардировщики повернули на север, к ним присоединился эскорт истребителей США и ЮК, и они направились прямо к КНДР. Можно быть уверенным, что в штабе КНА прозвучал сигнал тревоги. Это значит, что старые истребители КНДР вылетели на перехват, используя дефицитное горючее.

Не долетев до линии перемирия, эти бомбардировщики быстро изменили курс, и направились на стрелковый полигон США, куда сбросили «холостые» бомбы, и направились домой[575]. Позднее  СМИ КНДР называли этот полет «учением по нанесению внезапного ядерного удара», но во время полета генералы КНДР наверняка спрашивали себя, учения это или начало ядерной атаки. Wall Street Journal отметил, что бомбардировщики США «налетели» на КНДР – несомненно, это было запугивание – и явная провокация – со стороны государства, которое не переставая, обвиняет КНДР в провокациях. В правление Рейгана США использовали тот же метод запугивания против СССР. «Эскадрилья (ядерных бомбардировщиков) летела прямо в воздушное пространство СССР, и (советские) радары засекали их, и войска поднимали по тревоге. Потом в последнюю минуту эскадрилья разворачивалась и возвращалась домой»[576]

 

Целью этих провокаций США, Южной Кореи и прочих их вассалов против КНДР было измотать экономику КНДР – так сильно, чтобы она рухнула, или заставить северных корейцев потерять бдительность. Именно к такому выводу пришел Пхеньян. «США стремится к постоянному росту напряженности на Корейском полуострове», как сообщило официальное агентство новостей КНДР, -«путем бесконечных военных учений и таким образом надеется измотать КНДР и ослабить ее бдительность»[577]. США, писала газета Трудовой партии КНДР «Нодо́н синму́н», «втягивает КНДР в гонку вооружений путем бесконечных военных учений и наращивания вооружений в гнусном стремлении ставить палки в колеса развития ее экономики и повышения уровня жизни народа, заставить их жить на краю пропасти и в этом искать шанс для превентивного нападения на нее»[578].Трудно с этим спорить.

Официальные лица США отмахиваются от протестов КНДР, что учения под командованием США – провокации, указывая, что ежегодная мобилизация для войны – рутина. Но повторение этих учений вряд ли делает их менее провокационными , — только лишь рутинно провокационными. Невозможно представить, что такие учения любая страна, против которой они направлены, не считала бы угрожающими, или что сам Вашингтон верит, что их честно можно считать таковыми. Это видно по реакции США на куда менее угрожающие учения их противников.

Официальные лица НАТО утверждают, что учения России «у самых наших границ, с большим количеством солдат» — «крайне провокационные[579]» и «дестабилизирующие». Когда летом 2017 года Россия провела в Белоруссии учения с менее чем 40 000 солдатами и гражданскими лицами[580] -лишь небольшой частью того количества солдат и гражданского персонала, которые участвовали в Ключевой Решимости 2016 года на Корейском полуострове – президента России Путина обвинили в «бряцании оружием» и в том, что учения якобы должны были вызвать «страх перед агрессией[581]».  Члены НАТО, «особенно прибалтийские государства, обеспокоены, что эти учения были предвестником возможного вторжения на их территории[582]». Западные аналитики выражали опасения, что учения России повышали «риск несчастного случая или ошибочной оценки, которые могут привести к кризису[583]».  Кроме того, была выражена озабоченность, что «ошибка НАТО или российского солдата, вроде восприятия учений как акта агрессии, может быстро перейти в кризис, если одна сторона ответит силой. Случайность вроде разбившегося истребителя может также вызвать вопросы- на самом ли деле это авария или агрессия против другой стороны[584]».

Эти тревоги оправданы. Но точно так же их можно отнести к учениям США-Южная Корея, если не больше, учитывая, что у США они куда больше по масштабу, и поэтому возможность ошибки куда выше. Как пишет либеральная южнокорейская газета «Хангере», «наибольшую озабоченность у экспертов вызывает то, что растущие масштабы совместных учений повышают вероятность неправильного понимания в Пхеньяне».

Роберт Литвак – заведующий изучением международной безопасности в Центре Вильсона – сказал в интервью этой газете в марте (2017 года), что «учения (могут выглядеть) как оборонительные тренировки для нас, (но) с точки зрения Северной Кореи, они могут думать, что мы готовимся напасть, когда мы запускаем истребители B2[585]». Но однако, поддерживать мнение в Пхеньяне, что США и их южнокорейские марионетки готовятся к нападению – как раз то, чего хотят США. Цель учения — не оборона Южной Кореи против нападения КНДР (чего в любом случае не будет, у КНДР нет таких возможностей), а выведение КНДР из равновесия и вынуждение ее использовать ограниченные средства для обороны против угрозы со стороны США-Южной Кореи (Канады, Австралии, Новой Зеландии, Колумбии, Дании, Голландии и Великобритании).

США использовали тот же метод -истощения сил на оборону -против СССР. Правительство Рейгана тратило огромные суммы на вооружения в 1980-х гг, пытаясь довести СССР военными расходами до банкротства, в попытке сохранить паритет[586].  В СССР пытались не отстать, при этом их более ограниченные ресурсы все более отвлекались на военные расходы. Повышения уровня жизни замедлялось, и инвестиции и расходы на потребление отодвигались на второй план после оборонных расходов. Ястреб Холодной войны Роберт Макнамара так объяснил эту стратегию:

«СССР завершил Вторую мировую войну блестящей победой. Понеся тяжелые потери -людские и материальные…страна имела 3 главных задачи после войны.1) Полностью обновить инфраструктуру, чтобы советские люди могли достичь обещанного коммунизма, 2) отстроить и обновить оборону перед угрозой со стороны капитализма, 3) завести новых друзей в мире, особенно в Восточной Европе и Третьем мире…Если США смогут вовлечь СССР в гонку вооружений, все эти планы рухнут…Наша цель была очень проста: 2ая главная цель должна была, если возможно, стать важнее первой. Другими словами, сначала рост военных расходов, и только потом – повышение уровня жизни народа…и, конечно, это помешает и третьей цели.»

«Что это значит? То, что если СССР завлекут в гонку вооружений и большая доля ее бюджета – 40%, если возможно, пойдет на эти цели, то меньше средств останется на улучшение жизни населения, и поэтому мечта о коммунизме, которого столько людей ждали во всем мире, будет отложена, и друзьям СССР и сторонникам идеи коммунизма придется ждать очень долго…На основе этих расчетов гонка вооружений может даже угрожать советской идеологии в Москве.»[587]

Военное давление со стороны США в сочетании с экономическим удушением бесспорно, угрожало оплоту корейского освободительного движения. Но КНДР держится. Государство в последнее время проводит политику на укрепление самообороны, в то же самое время снижая военную нагрузку на гражданскую экономику. Эта политика называется пхёнчжин (параллельное развитие). Она основана на атомном оружии как сдерживающем факторе, что позволит КНДР тратить больше на мирные потребности. И эта политика, как видно, успешна. Поразительно, но во время эскалации усилий Вашингтона в последние годы с целью разорить КНДР экономика страны выросла на 3,9% в 2016[588]  – больше, чем у США и Южной Кореи! Ценность сдерживающего фактора атомного оружия дала КНДР пространство, необходимое для перевода расходов с обороны на экономический рост. Возможно, именно поэтому ЦРУ пришло к выводу, что никакое давление не вынудит КНДР отказаться от атомной программы[589]. Атомное оружие – ключ и к выживанию КНДР, и к преодолению препятствий экономическому развитию, которые США воздвигли на ее пути.

 

Глава 14.

Пхёнчжин— стратегия одновременного развития экономики и военной ядерной программы.                                                                                                                 

 «Оборонительное оружие не является провокацией, если вы не агрессор»

Джеймс Мэттис, министр обороны США[590]

Во время Холодной войны ядерная доктрина США позволяла Пентагону использовать, или угрожать использовать атомное оружие в ответ на любое нападение на США, их союзников, или их партнеров, даже если нападение было бы с обычным оружием со стороны неядерного государства. Более того, нападение не должно было быть направлено против самих США, чтобы разрешить применение самых смертоносных вооружений Пентагона[591]. В принципе, Пентагон мог применить атомное оружие против страны А за использование отряда бойскаутов для нападения на страну Б с рогатками. Что касается Кореи, Вашингтон мог схватиться за атомную саблю, чтобы уничтожить КНДР, если бы она начала общее вторжение через демаркационную зону для выполнения своего патриотического долга – объединения страны и изгнания иноземных оккупантов.

США рассматривали возможность использовать атомное оружие против КНДР во время Корейской войны, и сначала, во время военных действий на юге, и позднее, когда корейцы, при поддержке китайской Народной добровольческой армии (НДА), разгромили силы США на севере[592].Когда президент США Эйзенхауэр решился закончить зашедшую в тупик войну, он поддержал требование начать переговоры, тайно дав знать Пхеньяну и Пекину, что в противном случае он прикажет нанести ядерный удар[593].  К 1958 году США тайно разместили атомное оружие в Южной Корее, где оно оставалось до 1991 года. Десятилетиями Пентагон сочинял планы с использованием ядерного оружия для победы над КНДР в любой войне на полуострове[594].

Вашингтон всегда был готов угрожать ядерным оружием, потому, что не было никакой опасности, что КНДР ответит тем же. «Генералы США, которые служили раньше в Корее, рассказывали Брюсу Каммингсу, что они готовы использовать ядерное оружие в Корее, но не в Европе, потому, что у КНДР нет атомного оружия[595]», и поэтому она не сможет ответить тем же.

Первой попыткой КНДР сдержать США от атомного нападения было, как ни странно, ее присоединение к Договору о нераспространении ядерного оружия, что она и сделала в 1985 году. Договор, действующий с 5 марта 1970 года, обязывает его участников «добросовестно вести переговоры с целью…ядерного разоружения». Договор делит участников на 2 категории – имеющих и не имеющих атомного оружия, основываясь на том, «производили ли они и взрывали ли они атомное оружие или другое ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года». Государства с ядерным оружием до 1967 года называются странами с ядерным оружием, и включают США, Россию, Китай, Великобританию и Францию. Страны, не имевшие ядерного оружия до 1967 года, называются странами без ядерного оружия, даже если потом у них появилось такое оружие.

Договор требует, что пока участники остаются таковыми, страны без ядерного оружия должны воздерживаться от производства или иных способов получить ядерное оружие. Взамен они могут получить технические советы, ноу-хау и другую помощь от стран, имеющих ядерное оружие для развития мирного использования ядерной энергии.

С другой стороны, страны с ядерным оружием также ограничены двумя обязанностями: 1) помогать странам без ядерного оружия получить технологию для мирного использования и 2) добросовестно вести переговоры с целью…ядерного разоружения.

Преамбула договора обязывает все страны не угрожать силой в отношениях с другими странами. Преамбула призывает к тому, что «в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций государства должны воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности, так и против политической независимости любого государства».

Выполнили ли страны с ядерным оружием свои обязанности по договору — работать для достижения разоружения? Учитывая отсутствие какого-либо прогресса с их стороны в деле построения мира, свободного от ядерного оружия, трудно ответить утвердительно. Несмотря на громкие фразы, ни одна из стран с ядерным оружием не сделала серьезного шага к уничтожению атомных арсеналов. Обзор положения с атомным оружием США 2010 года, например, заявляет, что США никогда не откажутся от ядерного оружия, пока оно существует. Другие страны с ядерным оружием придерживаются таких же взглядов, что гарантирует – разоружения никогда не будет.

Пессимизм также оправдан реакцией стран с ядерным оружием на Запрет ООН атомного оружия в 2017 году. США, Великобритания и Франция выпустили заявление, клеймящее этот договор, на том основании, что они – самые важные в военном отношении страны в мире — исключительно нуждаются в атомном оружии для самозащиты[596]. В то же время они настаивают, чтобы КНДР, по сравнению с ними – бесконечно малая военная величина – учитывая размер ее оборонного бюджета (как бюджет полиции Нью-Йорка), которая может испытывать величайшую нужду в атомном оружии для самозащиты – должна была лишена его навеки.

Более того, запрет на угрозу силы в международных отношениях (и в Уставе ООН, и повторенный в преамбуле у договору) постоянно игнорируется этими тремя странами с ядерным оружием– США, Великобританией и Францией. Они не то, что не воздерживаются от таких угроз против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства,-  эти страны, во главе с Вашингтоном, только и делают, что применяют силу, и реальную, и угрозы, чтобы подчинить другие страны своей воле.

В 1993 году, стратегическое командование США объявило, что перенацелит некоторые из своих ядерных вооружений (водородные бомбы) с бывшего СССР на КНДР. Через месяц Пхеньян заявил, что выходит из Договора о нераспространении ядерного оружия, показывая, что если Вашингтон собирается угрожать ядерным дамокловым мечом, КНДР примет ответные меры[597].

Источником ядерного горючего для программы атомного вооружения КНДР стал ядерный реактор, установленный в Ёнгбёне в 1987 году. Пхеньян получил реактор из СССР, намереваясь заменить атомной энергией уголь и импортную нефть, учитывая значительные запасы урана на территории КНДР. Южная Корея и Япония тоже строили атомные реакторы, и также пытались снизить зависимость от импортной нефти.

Вашингтон немедленно начал подрывать планы КНДР создать атомное оружие. Как Израиль, который разбомбил атомный реактор в Ираке в 1981 году – в попытке не дать арабскому националистическому правительству получить атомное оружие, что сделало бы его неуязвимым перед угрозами США и Израиля – США также готовы были послать бомбардировщики для разрушения реактора в КНДР. Не только КНДР не дали бы получить атомное сырье для бомбы, планы Пхеньяна преодолеть уязвимость в энергетической отрасли также были бы сорваны, и тем самым была бы достигнута давняя цель внешней политики США – покончить с Северной Кореей.

В конце концов Вашингтон решил не разрушать этот реактор– в ответ на что Пхеньян практически неизбежно обстрелял бы Сеул, что привело бы к крупным разрушениям и огромным человеческим жертвам – когда Картер, бывший президент США, прилетел в Пхеньян заключить сделку с Ким Чен Иром. Эта сделка «согласованного формата» включала возвращение КНДР в ДНЯО, и закрытие реактора, в обмен на что США обещали нормализовать отношения, построить 2 реактора на тяжелой воде, которые не могут создавать сырье для атомного оружия, и, пока реакторы строились, поставлять нефть для покрытия энергетических потребностей КНДР. Хотя это выглядело как основа для долгосрочного соглашения, это была только передышка. Вашингтон не был заинтересован в сохранении стабильности в отношениях с КНДР. Официальные лица США считали, что не пройдет и нескольких лет, как совокупные результаты экономических санкций, тяжелые оборонные расходы КНДР и обрушение экспортных рынков КНДР приведут эксперимент по анти-империалистической самодостаточности к краху. По прогнозам ЦРУ, КНДР должна была капитулировать к 2002 году[598]. Если Вашингтон смог бы протянуть дело, ему не пришлось бы выполнять условия сделки, так там считали.

Торможение со стороны Вашингтона исполнения «согласованного формата» явно пришлось не по вкусу Пхеньяну, и не помогло убедить его вернуться в ДНЯО. Из затягиваний Вашингтона было ясно, что США не собираются выполнять свою часть соглашения. Это стало очевидным, когда Джордж Буш младший разорвал эту сделку и перешел в атаку. Во-первых, он фактически объявил войну, обозначив КНДР как часть «оси зла». Далее, он поместил КНДР в список стран – возможных целей атомной бомбежки. Список также включал Россию, Китай, Ливию, Иран и Ирак[599].  (Обратите внимание, что в трех из этих стран экономика не подчинялась модели Вашингтона – включения в глобальную экономику во главе с США, открытую для бизнеса и инвестиций из США). Когда правительство Буша возобновило враждебные действия, КНДР дала понять, что выходит из ДНЯО. «План ядерной атаки правительства Буша показывает», заявил Пхеньян, «что США…стремятся к мировому господству вооруженной силой и США не будет колебаться и начнет ядерную атаку против любой страны, которую считает препятствием для этой цели»[600].

В согласии с этим выражением озабоченности, северокорейский дипломат объяснил решение своей страны выйти из ДНЯО и начать производство ядерного оружия:

«ДНЯО ясно заявляет, что страны с ядерным оружием не имеют права использовать ядреное оружие для запугивания или угроз стран без ядерного оружия. Так что КНДР думала, что если она присоединится к ДНЯО, она избавится от ядерной угрозы США. Поэтому мы присоединились к ДНЯО. Однако США никогда не отказывались от права на превентивный ядерный удар. Они всегда говорили, что, в случае угрозы интересам США, у них всегда есть право использовать ядерное оружие превентивно.»[601]

Он добавил:

«Положение в мире изменилось снова после 11 сентября 2001 года. После этого Буш сказал, что если США хотят защитить свою безопасность, они должны стереть страны «оси зла» с лица земли. Три страны, которые он вписал в «ось зла» — Иран. Ирак и КНДР. Мы видели, что случилось в Афганистане и Ираке, и поняли, что не сможем остановить угрозу США только обычным оружием. Так что мы поняли, что нам нужно наше собственное ядерное оружие, чтобы защитить КНДР и ее народ»[602].

ДНЯО разрешает странам выйти из него, если они считают, что оставаться там вредно для их высших интересов «Каждая сторона может, обладая национальным суверенитетом, иметь право на выход из этого договора, если решает, что чрезвычайные обстоятельства, связанные с темой договора, угрожают высшим интересам страны». Ясно, что открытая враждебность Вашингтона, внесение КНДР в список целей возможного ядерного удара и фактически объявление войны правительством Буша — чрезвычайные обстоятельства, которые угрожали « высшим интересам» КНДР.

Когда КНДР начала создавать ядерное оружие, США изменили свою ядерную доктрину в попытке завлечь КНДР обратно в ДНЯО. В 2010 году правительство Обамы заявило, что США больше не будут использовать, или угрожать использовать атомное оружие против стран, у которых нет атомного оружия и которые не стремятся получить его. То есть, если КНДР согласится отказаться от ядерного оружия и вернуться в ДНЯО, Вашингтон воздержится от использования ядерного оружия против КНДР. «Это пересмотренное уверение» было «направлено на подчеркивание преимуществ для безопасности принятия и точного выполнения ДНЯО, и для убеждения стран без ядерного оружия -членов ДНЯО – сотрудничать с США и другими заинтересованными сторонами над мерами по укреплению режима нераспространения ядерного оружия» — было сказано в пересмотренной ядерной доктрине[603]. Это предложение, однако, и запоздало, и было не слишком щедрым. Да и вся история США в выработке соглашений о нераспространения ядерного оружия со странами, на которые США нацелились, а потом и нападали на них, не слишком обнадеживала. В тот день, когда Багдад пал и туда вошли войска американских оккупантов, один из ключевых поджигателей войны при Буше-младшем – Джон Болтон – угрожающе предупредил Иран, Сирию и КНДР «извлечь подобающий урок»[604]. Три года спустя, 9 октября 2006 года КНДР объявила всему миру, что урок извлечен. В этот день она испытала атомную бомбу. К 2017 КНДР испытала еще пять ядерных устройств[605].

Урок пошел впрок: разоружение – это приглашение напасть, что НАТО еще и подкрепило тем, что тайно вооружило исламистов-террористов и начало воздушную войну для свержения Муаммара Каддафи после того, как руководитель Ливии, ошибочно полагая, что это поможет ему расположить к себе Запад, уничтожил свое оружие массового поражения, оставив свою страну беззащитной перед агрессией. Саддам Хусейн сделал ту же ошибку в Ираке десятью годами ранее. Один дипломат КНДР спросил:

«Что случилось с Ливией? Когда Каддафи хотел улучшить отношения Ливии с США и Великобританией, империалисты сказали, что для того, чтобы привлечь иностранные инвестиции, он должен отказаться от программ вооружения. Каддафи даже сказал, что поедет с визитом в КНДР, чтобы убедить нас отказаться от нашей ядерной программы. Но как только Ливия уничтожила свою ядерную программу, и разведка Запада это подтвердила, Запад запел совсем другую песню»[606].

Руджер Франк -профессор восточноазиатской экономики и общества в университете Вены – утверждает, что три значимых события подтвердили для Пхеньяна его решение, что создать ядерное оружие благоразумно:

Первое событие – глупая вера Горбачева, что его политика -прекращение гонки вооружения и противостояния с Западом будет вознаграждена уважением к СССР. Напротив, СССР был разрушен по кусочку западной поддержкой антикоммунистических правительств в его европейских союзных странах и движения за независимость в (теперь бывших) советских республиках. В конце концов, «реформатора» свергли, НАТО расширилось, и некогда могучая страна были ослаблена и осмеяна. Судьба других была еще менее завидна, как у Чаушеску или Хоннекера.

Второе событие – (арабско-националистический) Ирак. Униженный после быстрого поражения в Первой войне в Заливе, (Саддам) согласился на западный контроль половины своего воздушного пространства в 1991 году и вынужден был терпеть небольшие атаки наземных целей больше, чем десятилетие. Санкции привели к программе «нефть в обмен на продовольствие» в 1995 году. Однако подчинение не спасло (Саддама и его правительство) от обвинений в тайном владении ОМП, и  в конце концов – полного уничтожения в ходе Второй войны в Заливе.

Теперь о Каддафи. В политических кругах не так давно было модно призывать КНДР последовать примеру Каддафи. 14 февраля 2005 года консервативная южнокорейская газета Chosun Ilbo даже сообщила, что тогдашний министр иностранных и торговли дел РК и генсек ООН Пан Ги Мун были посланы в Ливию -уговорить господина Каддафи приехать с визитом в Северную Корею и убедить Ким Чен Ира отказаться от ядерного оружия[607].

Итогом попыток Каддафи угодить Западу стало его убийство руками пронатовских террористов, после того, как один из них содомизировал его ножом. Ничто из этого не ускользнуло от внимания северных корейцев. 21 февраля 2013 года статья ЦТАК указала на то, что «трагические последствия для стран, которые отказались на полпути от ядерных программ, уступив под наглым давлением США в последние годы, ясно доказывают прозорливость и правоту КНДР, когда она сделала свой выбор. Они также показывают правду – что ядерному шантажу США следует противопоставить серьезные контрмеры, а не компромисс и отступление[608].»  Газета Нодо́н Синму́н отметила: «Если бы у нас не было нашего ядерного оружия, США уже давно начали бы войну на полуострове, как они сделали в Ираке и Ливии, и обрушили бы его в плачевное состояние, как (в Югославии) в конце прошлого века и в Афганистане в начале этого века»[609].

КНДР говорит, что создает ядерное оружие «чтобы защитить свой суверенитет и жизненно важные права от ядерных угроз США и враждебной политики, которая длится уже больше полувека»[610]  и которая достигла пика в бряцании ядерным оружием и угрозе войны со стороны правительства Буша-младшего.

Сравните причины КНДР иметь ядерное оружие с английскими. «Белая книга» правительства Великобритании 2006 года: «Будущее ядерного сдерживания Соединенного королевства» утверждает, что: «Главной обязанностью каждого правительства является обеспечение безопасности и уверенности своих граждан» и что «50 лет независимого (великобританского) сдерживания обеспечило высшую степень уверенности национальной безопасности (страны)». «Ядерное оружие Великобритании», — заявлено в этом документе, предназначено «для сдерживания и предотвращения ядерного шантажа и агрессии против наших жизненно важных интересов, которые не могут быть достигнуты другими средствами»[611].

Россия приводит то же обоснование для поддержания ядерного арсенала[612]. И, как мы уже видели, США и Франция также говорят, что им нужно ядерное оружие для самозащиты. Обоснование стран с ядерным оружием для сохранения запасов ядерного оружия «применимо даже в большей мере для слабых стран, которые могут оказаться под угрозой со стороны более сильных. Чем меньше и слабее государство, тем сильнее нужда в ядерном оружии, чтобы возможные агрессоры крепко задумались, прежде чем угрожать им или нападать на них.» Указывая в особенности на Великобританию, исследователь Дэйвид Моррисон утверждает, что если «одна из сильнейших стран мира нуждается в ядерном оружии, чтобы отпугнуть возможного агрессора», то это значит – каждая страна в нем нуждается. Почему именно малым странам запрещают иметь средства сдержать и предотвратить ядерный шантаж и агрессию против их жизненно важных интересов? Моррисон увенчивает свои аргументы предположением, что «если бы Ирак сумел создать ядерное оружие, США/Великобритания не напали бы на него в марте 2003 года (и сотни тысяч погибших от этой агрессии иракцев остались бы живы)»[613].

Разумеется, невозможно знать, как пошла бы история, если бы у Ирака была возможность в ответ на угрозу войны из Вашингтона представить угрозу ответного удара, но сама идея, что ядерное оружие может предотвратить агрессию не невероятна. В 2010 году генерал Кевин Р. Чилтон -глава стратегического командования США – напомнил колумнисту Washington Post Уолтеру Пинкусу, что «за всю… историю ядерного оружия ни одна страна с ядерным оружием не была завоевана и даже не рисковала быть завоеванной»[614]. Объясняя мрачную логику, которая вынуждает страны, которым угрожают, как КНДР, потянуться за ядерным мечом, Путин заявил в интервью РИА-Новости 27 февраля 2012 года «Если у меня есть атомная бомба в кармане, никто не посмеет прикоснуться ко мне, потому что это вызовет больше проблем, чем оно того стоит. А тем, у кого нет бомбы, возможно, придется сидеть и ждать «гуманитарную интервенцию» (во главе с США). Нравится нам это или нет, иностранное вмешательство» США и их подручных вынуждают страны, которые сопротивляются поглощению империей США, приобрести ядреное оружие для обеспечения своей независимости»[615]. И в том же духе звучат слова главы отдела планирования израильской армии генерал-майора Амира Эшеля, который заметил: «Кто бы осмелился обращаться с Каддафи или Саддамом Хуссейном так, если бы у них было ядерное оружие? Никто![616]»

Пинкус заметил: «Разве это не странно», что пять постоянных членов СБ ООН, которые все настаивают на нераспространении (для других стран), сами все модернизируют свое ядерное оружие?». И что «США имеет многомиллиардную программу модернизации трех главных ядерных боеголовок и еще более дорогие программы строительства новых наземных, морских и воздушных стратегических систем доставки. Франция модернизирует атомные бомбы и ракеты, так же, как и стратегические подлодки…Россия и Китай тоже модернизируют.»[617] США «потратят 90 миллиардов долларов …на содержание и модернизацию своего ядерного арсенала[618]», в то время как их союзник Великобритания в 2012 году объявила, что «заключит контракт на 595 миллионов долларов для создания замены ее четырех атомных подлодок, которые несут подводные баллистические ракеты Трайдент», при этом в разгар программы экономии, которая (включает) урезание расходов на образование, здравоохранение и пенсионное обеспечение»[619].

США не просто модернизирует свой ядерный арсенал, они также разрабатывают новое ОМП. Пентагон разрабатывает ядерную бомбу с точным наведением, предназначенную, как пишет New York Times «для проблем вроде Северной Кореи». У этой «бомбы взрывная мощь может быть увеличена или уменьшена в зависимости от цели, чтобы свести к минимуму сопутствующие потери». Учитывая «меньшую мощь и большую точность» такой бомбы, ее применение может быть более заманчивым. Эта бомба B61 – «первая из пяти новых боеголовок, создание которых запланировано в рамках атомного перевооружения, которое обойдется, по оценкам, в сумму до триллиона долларов за тридцать лет. В целом бомбы и системы доставки становятся меньше и менее обнаружаемыми и точными», что делает их использование «более легко вообразимым[620]».

Пентагон также разрабатывает неядерное ОМП, которое «приближается к уровню стратегического ядерного по мощи[621]». Новый вид оружия, названный ««Срочный глобальный удар», можно запустить из США и поразить цель где угодно меньше, чем за час». Это новое оружие «даст президенту неядерный вариант для, скажем…превентивного удара по…Северной Корее», достигая результата ядерной бомбежки без, как они надеются, «превращения обычной войны в ядерную[622]».

Некоторые винят враждебность правительства Буша-мл против КНДР в том, что она подтолкнула Пхеньян к решению получить ядерное оружие. Если бы только Буш не разорвал «согласованный формат», КНДР не пошла бы по ядерной дорожке. Это возможно, но разве другое правительство США вело бы себя по другому? Ответ – вероятно, нет.

Политика США с основания КНДР была и остается нацелена на то, чтобы уничтожить Северную Корею. И эта политика не изменилась, хотя менялись у власти демократы и республиканцы. Политика вечного мирного сосуществования, а не только тактического и временного, совершенно исключена. Мао однажды заметил, что империалисты никогда не сложат свои мясницкие ножи и не станут буддистами. И политики от Уолл-стрит в Вашингтоне никогда не собирались стать пацифистами. Во время правления Клинтона, когда действовал «согласованный формат», политика США не меньше была нацелена на уничтожение КНДР, чем когда-либо. Но в эти годы казалось, что долгожданный распад государства патриотов уже не за горами, и Вашингтон мог тешится иллюзией, что добился союза с Пхеньяном, в предвкушении неизбежного. И неизбежность падения Северной Кореи, казалась, с точки зрения Вашингтона, делом решенным.

Северная Корея сотрясалась от распада социалистического блока и сопутствующей потери важных торговых партнеров, а также стала жертвой ряда стихийных бедствий, которые лишили ее продовольственной безопасности. Экономика сокращалась, и народ голодал. Более того, поглощение коммунистической ГДР проамериканской ФРГ казалось предвестником подобного на Корейском полуострове. Достижение целей политики США в Северной Корее казалось только делом ожидания давно решенного. Поэтому Вашингтон тянул время, не делая почти ничего на строительстве легководородных реакторов, обещанных Пхеньяну. Но предсказание ЦРУ о неизбежном падении КНДР было неверным. К тому времени, как на сцене появился Буш, стало ясно, что КНДР не собиралась сдаваться вслед за ГДР. И для достижения целей политики США давление на Пхеньян должно было усилиться.

Когда Пхеньяну стало ясно, что Вашингтон притворялся дружелюбным, сжимая за спиной нож, заинтересованность продолжать членство в ДНЯО начала испаряться. Когда Буш показал нож и угрожал им, от заинтересованности не осталось и следа. Теперь было вполне разумным выйти из договора и начать разрабатывать ядерное оружие, чтобы сдержать агрессию США, которая, для Пхеньяна, отнюдь не выглядела гипотетической.

Однако Пхеньян использовал бы это оружие не только для сдерживания ядерного нападения, но и обычного тоже. Предложение Обамы в 2010 году пересмотреть ядерную доктрину США, с исключением позволения Пентагону использовать ядерное оружие против неядерных стран, имело серьезный недостаток. Оно не запрещало армии США использовать ее ужасающий арсенал обычного оружия для уничтожения КНДР.

США уже превратили Северную Корею в выжженное начисто пространство  во время войны в Корее (используя слова, которыми Колин Пауэлл угрожал КНДР), испепелив землю к северу от 38 параллели океаном зажигательных бомб, сброшенных на людей и здания. За более чем полвека  военные возможности США значительно выросли. Если Пентагон мог превратить Северную Корею в пустыню однажды, он мог сделать это снова, только еще быстрее, и с куда меньшими усилиями. Угроза со стороны США, таким образом, не только в их ядерном арсенале, но и в обычном вооружении, которое способно превратить Северную Корею в груду дымящихся развалин. Когда руководители США напоминают Пхеньяну, что в их руках -мощь, способная уничтожить Северную Корею, они не обязательно имеют в виду ядерную бомбу.

Если у США есть ужасающая мощь для полного уничтожения Северную Корею (второй раз), почему они ее не используют? Ответ – потому, что этого нельзя сделать без значительных затрат, и потому, что есть менее затратные варианты, которые поэтому более предпочтительны. Хотя Северную Корею сожгли дотла в начале 1950-х, США не смогли уничтожить КНДР как государство. Для северных корейцев эта война- Великая отечественная освободительная война, имеется в виду освобождение Северной Кореи от краткой оккупации США, РК и прочими вассалами империи США. Разрушение инфраструктуры страны, убийство миллионов граждан, и вынуждение выживших скрыться в подземных убежищах могло быть в пределах досягаемости для США, но заставить народ сдаться – совсем другое дело. Более того, поскольку Сеул с 22 миллионами населения находится в зоне поражения артиллерии КНДР, нападение США и РК на КНДР вызовет ответ, который дорого обойдется марионеточному государству Вашингтона – убитые, раненые и разрушение инфраструктуры. Более привлекательный вариант, с точки зрения США -продолжение обоюдоострой агрессии против экономики КНДР, когда промышленность КНДР лишена сырья и энергии, в то время, как армия вынуждена отнимать ресурсы у гражданской экономики, чтобы сдерживать возможную агрессию, в виде запланированных и внезапных военных учений США. В конечном итоге (как надеются в Вашингтоне), Пхеньян поймет, что невозможно достичь и безопасности и экономических целей, и капитулирует.

Тем временем, можно указывать всем на тяжелое экономическое положение КНДР как на наглядный пример для остального мира – как это глупо проводить социалистическую политику. Предполагаемую глупость можно показывать на двух уровнях – на первом экономические проблемы КНДР можно приписывать внутренним причинам, а на другом -признавать роль внешних причин. Первый уровень (внутренний) -скрывает роль США в связывании экономики КНДР по рукам и ногам, и экономические трудности КНДР приписываются тому, что у Пхеньяна «ложная» экономическая политика (госсобственность и центральное планирование), которая изображается как изначально неработающая и «тупиковая». Это укрепляет идеологическую гегемонию, соответствующую интересам Уолл-стрит, в то же время внушая людям, которые могли бы выиграть от социализма, что госсобственность на средства производства и центральное планирование, с сопутствующим мощным социальным обеспечением и полной занятостью, хотя, возможно, привлекательны в принципе, не действуют на практике, и неизбежно приводят к экономическим тяготам, дефициту потребительских товаров и росту бедности, что доказано на примере КНДР (и социалистического блока и Кубы). В конце концов – таков аргумент — разве капиталистическая Южная Корея не гораздо богаче, чем коммунистическая Северная Корея? На втором уровне, внешнем, долгосрочная кампания Вашингтона с целью ослабить и подорвать экономику КНДР признается и используется, чтобы показать, как глупо бросать вызов империи США. Социалистический путь только вызовет гнев политиков Уолл-стрит в Вашингтоне, так они предупреждают, и поэтому лучше ее избегать и выбрать более «реалистическую» альтернативу.

Разумеется, единственная «реалистическая» альтернатива — это капитуляция. Для Пхеньяна ядерное оружие стало способом пройти между Сциллой анемичного экономического роста и Харибдой военной уязвимости. Логика такова – ядерная контратака против США и их восточноазиатской армии как возможность повышает ставки достаточно, чтобы  Вашингтон не рассматривал всерьез возможность агрессивной войны против КНДР. В результате Пхеньян может облегчить экономическое бремя военных расходов. Вместо того, чтобы тратить 15-25% ВВП на самооборону, Пхеньян мог снизить уровень до более совместимого с экономическим ростом, будучи уверен, что скромный ядерный арсенал -куда более эффективное орудие сдерживания, чем обширная и дорогостоящая армия с устаревающим оружием.

Это также решило проблему растущей пропасти между обычными вооружениями КНДР и ее соперника -соседа по полуострову. Экономика и военный бюджет РК затмевают северокорейские. Так не могло долго продолжаться. В конце концов военное превосходство РК стало бы настолько значительным, что безопасность КНДР была бы в опасности. Уильям Перри, бывший министром обороны США при Клинтоне, заметил, что Пхеньян считает «резонно, что обычное вооружение (КНДР) не так хорошо, как у РК и США, так что они компенсируют это ядерным оружием»[623]. В самом деле, реальный выбор, стоявший перед КНДР был между созданием обширной и дорогостоящей армия с устаревающим оружием, все менее способным сдерживать возможную агрессию РК, и созданием ядерного оружия, которое поднимает ставки для возможной агрессии США выше уровня, который империя США готова платить.

Соотношение цены и сдерживания давало значительный перевес ядерному оружию над обычным вооружением, и для страны с весьма ограниченным бюджетом, которая рисковала обанкротиться в попытке самообороны, получение ядерного оружия стало решением большой ценности для не решаемой иначе проблемы. У Пхеньяна не было выбора – кроме капитуляции и отказа от борьбы Кореи за свободу – кроме как создать ядерное оружие. Разумеется, решение с ядерным оружием не было совершенным. Оно не могло решить проблемы блокады США для доступа КНДР к жизненно важному для промышленности, но оно в самом деле давало Пхеньяну возможность увернуться от рогов дилеммы, на которую его толкала политика США, вынуждая КНДР противопоставить расходам на большую армию экономический рост.

Формальная связь между созданием ядерного оружия и экономическим прогрессом была обнародована в мае 2015 года. Правительство КНДР объявило, что будет проводить «программу одновременного развития экономики и ядерного оружия», сделав это «постоянным стратегическим курсом» страны[624]». «New York Times» подытожила эту политику, называемую пхёнчжин, заметив, что по оценкам КНДР, только «ядерный арсенал» обезопасит «Северную Корею от американского вторжения и позволит ей сосредоточиться на экономическом росте[625]». Создание ядерных боеголовок, однако, было еще недостаточно. КНДР должна была создать средства их доставки. Самым экономным и реалистичным вариантом были баллистические ракеты, поскольку у КНДР не хватило бы ресурсов и построить и обслуживать стратегические бомбардировщики, и она не имеет баз за границей, где могла бы разместить их на расстоянии удара по США. Кроме овладения технологией баллистических ракет, ученые и инженеры КНДР должны были придумать, как уменьшить боеголовки, чтобы поместить их на ракету. Кроме того, им надо было создать высокотемпературные защитные обтекатели для предотвращения перегрева боеголовок во время вхождения в атмосферу земли. Вашингтон сделал все, чтобы сорвать эту работу, ведя «крайне засекреченную кибервойну против (КНДР) годами, пытаясь заразить и сорвать ее ракетную программу[626]».

Еще важнее, однако, было усиление Вашингтоном экономической войны против КНДР, организация ряда санкций в СБ ООН, которые объявили испытания ядерного оружия и баллистических ракет КНДР «угрозой международному миру и безопасности». Хартия ООН дает СБ власть «определять существование любой угрозы миру, нарушения мира и актов агрессии». После определения такой угрозы он имеет власть «решить, какие меры следует принять…для сохранения или восстановления мира и безопасности». США указали на усилия КНДР создать ядерное оружие и средства его доставки как на угрозу международному миру и безопасности, и убедили членов СБ согласиться, таким образом успешно протолкнув ряд резолюций, который требовали от членов ООН применить различные экономические меры против КНДР.

Пхеньян возражал на совершенно разумных основаниях. Разумеется, первый удар баллистических ракет с ядерным боеголовками против врага – нарушение международного мира и безопасности. Однако испытание баллистической ракеты – не нарушение. Послать танки через границу для угрозы или нанесения ущерба врагу — нарушение международного мира и безопасности. Испытание танков на полигоне — не нарушение. Если испытание систем вооружения -угроза, то тогда практически каждый член ООН – то есть, любая страна, которая испытала хоть раз винтовку, пушку или истребитель — совершила, или сейчас совершает, действия, нарушающие Хартию ООН. Развитие средств самообороны не может быть законно классифицировано как нарушение международного мира и безопасности.

Собирался ли Пхеньян создать ядерное оружие и средства доставки в целях самообороны, а не агрессии? Все свидетельствует об этом. Главный враг КНДР – США – может уничтожить КНДР, как обычным, так и ядерным оружием. Понимая это, КНДР никогда не начнет войну первой, будь то против США или РК. Когда Клинтон был президентом, он сказал, что если руководство КНДР когда-либо применит ядерное оружие, «это будет конец их стране». Далее Клинтон заявил, что поэтому «бессмысленно для (КНДР) пытаться создать ядерное оружие[627]». Однако президент США упустил из виду ценность ядерного меча для КНДР как средства сдерживания агрессии США. Уэсли Кларк -генерал, который командовал в 1999 году войной США против коммунистической Югославии, заметил, что «Руководство КНДР использует угрожающие слова, но они хорошо знают, что у них нет военной возможности…Если бы они напали на РК, их страна была бы полностью уничтожена. Она просто перестала бы существовать[628].» У южных корейцев тоже нет иллюзии, что ядерное оружие КНДР предназначено для агрессии. «Для Южной Кореи», заметила «New York Times», «идея, что Северная Корея выстрелит ракетой с ядерной боеголовкой по США, не будучи атакованной – абсурд. Они объясняют, что (руководство КНДР) знает, что США в ответ уничтожат Север, и что они не считают их самоубийцами»[629].

Специалисты по Корее не считают, что северокорейский ядерный арсенал был создан с какой-либо целью, кроме самообороны. Как сообщает Associated Press, они «в целом верят в озвученные Пхеньяном причины – что он хочет иметь бомбу для целей обороны[630]». Пхеньян разъяснил ядерную политику КНДР в 2013 году. Государство патриотов определило цели владения ядерным оружием как «сдерживание и отпор агрессии и нападения врага». Пхеньян объявил, что ограничит применение ядерного оружия для отражения «вторжения или нападения вражеского государства с ядерным оружием», и запрещает его применение против «государств без ядерного оружия», кроме тех, которые «присоединятся к государству с ядерным оружием в его вторжении или нападении на КНДР»[631].

Кларк сослался на «угрожающие слова» КНДР. Эти угрожающие слова КНДР использовала против угроз США/РК, часто намеренно провоцирующих, как в 2013 году, в описанном выше случае, когда США намеренно усугубили напряженность  в подготовке к  учениям «Ключевая Решимость», с намерением спровоцировать КНДР. В более спокойные моменты СМИ КНДР обычно называют свое ядерное оружие мирными словами самообороны, например: «Естественно для КНДР усиливать ядерное сдерживание для самообороны[632]», «ядерные силы КНДР – драгоценный меч для сохранения мира[633]»  и «Ядерное оружие КНДР сдерживает США от ядерной войны[634]». В самом деле, Пхеньян неоднократно заявлял, что его ядерное оружие предотвращает войну на полуострове, будучи уверенным, что в отсутствии ядерного сдерживания США в конце концов воспользовались бы состоянием обычного устаревшего оружия КНДР и его уменьшающейся силой, чтобы напасть.

Министр иностранных дел КНДР Ли Йон Хо в 2017 аргументировал, что Хартия ООН «признает право на самозащиту любого государства». И не существует международного права, которое запрещает испытания баллистических ракет. Если бы такой закон был, то каждый постоянный член СБ ООН был бы нарушителем такого закона, так как все эти страны имеют и испытывали баллистические ракеты. Также закон не запрещает КНДР иметь и испытывать ядерное оружие. Пхеньян законно вышел из ДНЯО и сделал это на совершенно законных основаниях – договор запрещал ему создать реальное средство сдерживания постоянной угрозы войны со стороны США. Учитывая, что военные действия 1950-53 года закончились только перемирием, а не мирным договором, США технически по-прежнему  в состоянии войны с КНДР. И вашингтонские политики Уолл-стрит не проявляют ни малейшего интереса к прекращению этого состояния войны. Пхеньян неоднократно предлагал Вашингтону начать переговоры о заключении мирного договора, и каждый раз Вашингтон отказывался. Однажды Колин Пауэлл – тогдашний госсекретарь США ответит на такое предложение небрежно отмахнувшись: «Мы не заключаем договоры о ненападении, такие вещи[635]». Дэвид Страуб – начальник отдела по Корее министерства иностранных дел США в 2000-2004 году, объяснил, почему Вашингтон не проявляет интереса к мирному договору с КНДР: «Северная Корея имеет закрытую экономическую и общественную систему, значит, ей совершенно нечего предложить США[636]». Кроме того, КНДР не представляет ни малейшей угрозы для США, так что у Вашингтона нет никаких стимулов работать для разрядке.

Ли указал, что « в Хартии ООН или в любом другом своде международного права нет закона, который утверждает, что… ядерное оружие и баллистические ракеты представляют угрозу… международному миру и безопасности», и добавил, что «те страны, которые начали делать то же самое задолго за КНДР, никогда не обвинялись на СБ ООН». Ли сделал вывод, что «СБ ООН – место, где (вина) решается не на основе правосудия, а по критериям – есть у кого-то право вето или нет»[637]. Министр иностранных дел КНДР подал формальное заявление в секретариат ООН о получении объяснения, «на каких основаниях и по какому праву СБ принял» резолюции «защищающие ядерное оружие и баллистические ракеты КНДР?». Он спросил: «Если у СБ есть такие основания и право, почему он не реагирует, когда другие страны делают то же самое?[638]»  КНДР также поставила под сомнение право СБ запрещать КНДР доступ к ядерному оружию, указав на то, что если бы у СБ было бы такое право, не было бы нужды в ДНЯО. СБ мог бы просто издать указ, ограничивающий владение ядерным оружием только постоянными членами СБ ООН.

Как бы то ни было, международное право опирается на фундамент договоров. Страны соглашаются подчиниться условиям договоров, которые они добровольно подписывают. США, Великобритания и Франция не могут быть ограничены Запретом ООН ядерного оружия, потому, что они отказались подписать этот договор. Никакая международная организация не может законно заставить эти страны подчиняться условиям договора, который они отказываются подписать. Точно так же, никакая международная организация не может законно приказать КНДР подчиняться условиям ДНЯО поскольку КНДР больше не участник этого договора. И никакая международная организация не может заставить КНДР воздержаться от испытаний баллистических ракет – не существует договора, запрещающего их испытание или использование. Ли подал свое заявление в СБ в 2016 году для получения объяснения законных оснований для криминализации желания КНДР защитить себя с помощью получения ядерного оружия и средств его доставки. Год спустя он все еще не получил ответа. И скорее всего, не получит никогда, так как действия СБ ООН были выходом за рамки его полномочий, и поэтому их нельзя законно обосновать.

Испытания КНДР ядерного оружия и баллистических ракет провокационны только в смысле того, что они спровоцировали ужас в Вашингтоне – его возможности уничтожить КНДР были серьезно ослаблены тем, что Пхеньян создал ядерное оружие. Дэвид Э. Сэнгер – репортер New York Times, тесно связанный с внешнеполитическим истеблишментом США через членство в Совете по Международным отношениям, раскрыл, почему Вашингтон так напуган испытаниями КНДР ядерного оружия и баллистических ракет. «Ужас», пишет Сэнгер, « не в том, что (КНДР) нападет превентивно на (США), это было бы самоубийством, и если (КНДР) и демонстрирует что-либо …(это) всё касается выживания». Сангер пояснил, что Вашингтон был в панике потому, что КНДР получила «возможность нанести ответный удар». Другими словами, ядерное оружие дало Пхеньяну способ защититься[639].  Как сказал один северный кореец, «Армия и народ КНДР уже не те, что прежде, когда им приходилось стоять против (ядерного оружия) США с винтовками»[640].  Это, пишет Сангер, сделало КНДР «опасной»[641].

Но если СБ может объявить испытание оружия угрозой международному миру и безопасности потому, что Вашингтон и Сеул считает это провокацией, тогда куда больше оснований для санкций против США и РК, включая других членов империи США – Канады, Великобритании, Франции, Австралии, Новой Зеландии и Голландии, за то, что они регулярно проводят обширные военные учения, которые провоцируют КНДР и спровоцировали бы любую страну в положении КНДР. В самом деле, что регулярные сборы солдат и оружия провокационны, — это не просто аксиома, это еще и доказываются реакцией самих США на военные учения России у границ России со странами НАТО, которые США называет провокативными и дестабилизирующими. Западные источники описывают маневры российских войск как «враждебные действия» и «тренировку в запугивании, которое вызывает в памяти «самые зловещие дни Холодной войны», и которое «может привести к непреднамеренным столкновениям[642]» – угрозу, с их точки зрения, международному миру и безопасности. В таком случае учения Ульчи -защитник свободы и Ключевая Решимость угрожают международному миру и безопасности еще больше, учитывая, что эти учения -причина испытаний КНДР ядерного оружия и баллистических ракет, которые СБ обличает как угрозу международному порядку. Единственный порядок, которому угрожают эти действия КНДР на самом деле – всемирный экономический порядок, который вашингтонские политики Уолл-стрит поддерживают, используя или угрожая использовать военную силу, включая ядерное оружие, против стран, которые решились проявить свой суверенитет.

 

 

Заключение.

Первая настоящая священная война.

В Панафриканистском заявлении 1900 года У.Дюбуа писал, что «Проблема двадцатого века» — белый расизм – «неписанная, но ясная современная философия, которая дает только белой расе гегемонию в мире и считает, что другие расы…или будут довольны служить интересам белых, или вымрут перед их всепобеждающим натиском»[643]. Это можно перефразировать в нашем веке: проблема двадцать первого века – проблема США — неписанная, но ясная современная философия, которая дает только США гегемонию в мире и считает, что другие страны или будут довольны служить интересам господствующего класса США, или вымрут перед их всепобеждающим натиском.

Корейские патриоты, которые уже давно борются за свободу, не вымрут перед всепобеждающим натиском США. Корея остается разделенной, ее южная половина — под контролем марионеточного государства США. Десятки тысяч солдат США продолжают оккупировать эту страну, как преемники предыдущей японской оккупации. И империя США – неслыханная по охвату и радиусу действия, как описал ее Бжезинский -все так же решительно настроена уничтожить антиимпериалистическое патриотическое государство со столицей в Пхеньяне – одну из немногих опирающихся на массовую поддержку альтернатив капитализму и интересам политиков Уолл-стрит. Десятилетиями Вашингтон ждал, что КНДР рухнет, уверенный, что его усилия покончить с Северной Кореей принесут плоды. Но патриотическое государство устояло.

Ким Ир  Сен признал, что борьба Кореи за свободу может продлиться сотни лет. Но она кончится победой. «Индия добилась независимости после 200 лет колониального рабства», заметил он. «Филиппины и Индонезия завоевали независимость после 300 лет. Алжир после 130 лет. Шри Ланка после 150 лет и Вьетнам после почти 100 лет[644]». Это может потребовать 200 лет, может быть, 300, но однажды корейцы будут свободны. И однажды все мы тоже будем свободны от всепобеждающего натиска США. Дорога к свободе проложена корейцами, кубинцами, венесуэльцами, сирийцами, китайцами, зимбабвийцами и другими, которые наследуют по прямой от демократической революции, начатой во Франции 1789 года, продвинутой вперед большевиками в России в 1917 году и продолженной национально-освободительной борьбой двадцатого века.

1 сентября 1920 года коммунистическое движение, которое вдохновило Ким Ир Сена и бесчисленных корейцев, выпустило манифест в заключение Съезда народов Востока в Баку.[645] Съезд отметил, что западные империи отдали Корею- «цветущую землю с тысячелетней культурой…японским империалистам, чтобы те порвали ее на куски, и (японцы) теперь огнем и мечом заставляют корейский народ подчиниться» эксплуатации японских господ. Напомнив о «лживой» священной войне, которую правительства «под зелеными знаменами Пророка» использовали во время Первой мировой войны, чтобы мобилизовать мусульман служить «только интересам… своекорыстных правителей», съезд призвал к «первой настоящей священной войне» -под красным знаменем «за прекращение разделения человечества на угнетенные народы и угнетающие народы, за полное равенство всех народов и рас, независимо от языка, цвета кожи и религии». Это будет война, провозгласил манифест, «за прекращение разделения стран на развитые и отсталые, зависимые и независимые, метрополии и колонии». Это будет «священная война за освобождение всего человечества…за прекращение всех видов угнетения одного народа другим и всех форм эксплуатации человека человеком».

Корейцы присоединились к священной войне, провозглашенной в Баку – на самом деле, еще до этого. И они никогда не прекращали ее. Корейцы, как на севере, так и на юге, навеки единые как один народ, несмотря на политическое разделение, навязанное им Вашингтоном, продолжают сражаться за свободу против наследников японской оккупации – США, «последнего мощного империалистического хищника», который «простер свои черные крыла над» всем миром.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

[1] . William R. Polk, “How history explains the Korean crisis,” Consortiumnews.

com, August 28, 2017. https://consortiumnews.com/2017/08/28/how-historyexplains-

the-korean-crisis/.

[2] Bruce Cumings, The Korean War: A History. (New York: Modern Library, 2010),

243.

[3] Robert L Worden, ed. North Korea: A Country Study. (Library of Congress,

2008), 204. http://www.loc.gov/catdir/toc/ecip0822/2008028547.html.

[4] “DPRK’s nuclear force is treasured sword to safeguard peace,” Rodong Sinmun,

August 16, 2017

[5] Louise Young. Japan’s Total Empire: Manchuria and the Culture of Wartime

Imperialism. (Berkeley: University of California Press,1998), 3-4.

[6] Bruce Cumings, Korea’s Place in the Sun: A Modern History. (New York: W.W.

Norton & Company, 2005), 153

[7] “Defense intelligence director says N. Korea would win in a one-on-one war,”

The Hankyoreh, November 6, 2013.

[8] “President Moon rebukes Defense Ministry for its ‘lack of confidence’,” The

Hankyoreh, August 29, 2017.

[9] . Bertolt Brecht,. War Primer. (New York: Verso, 2017), 44.

[10] Young, p. 23

[11] James Macdonald, When Globalization Fails: The Rise and Fall of Pax Americana.

(New York: Farrar, Straus and Giroux, 2015), 124.

[12] Macdonald, 124; S.C.M. Paine. The Japanese Empire: Grand Strategy from the

Meiji Restoration to the Pacific War. (Cambridge: Cambridge University Press,

2017), 96.

[13] Paine, The Japanese Empire, 2.

[14] Macdonald, 124.

[15] Paine, 2017, 54.

[16] David Fromkin, A Peace to End All Peace: The Fall of the Ottoman Empire and the

Creation of the Modern Middle East. (New York: Holt Paperbacks, 1989), 475.

[17] Paine, The Japanese Empire, 10.

[18] Israel Eptsein, The Unfinished Revolution in China. (Boston: Little, Brown &

Company, 1947), 28.

[19] Young, 23.

[20] Paine, The Japanese Empire, 82.

[21] Там же, с.22

[22] Там же, с.22

[23] Там же, с.45

[24] Там же, с.46

[25] Там же, с.51

[26] Там же, с.51

[27] Bruce Cumings, Korea’s Place in the Sun: A Modern History. (New York: W.W.

Norton & Company, 2005), 141.

[28] Paine, The Japanese Empire, 79-80

[29] Kim Il Sung, With the Century. (2003).

[30] Cumings, Korea’s Place, 143.

[31] Anna Louise Strong, In North Korea: First Eye-Witness Report. (Soviet Russia

Today, 1949), 27-28.

[32] Paine, The Japanese Empire, 80

[33] Cumings, Korea’s Place, 146.

[34] Там же, с.145

[35] Frank Baldwin, ed., Without Parallel: The American-Korean Relationship Since

1945. 1945. (New York: Pantheon Books, 1975), 5.

[36] . Kim Il Sung, With the Century

[37] Paine, The Japanese Empire, 82.

[38] Cumings, Korea’s Place, 182

[39] Young, 28.

[40] Strong, 27.

[41] Henry Heller, The Cold War and the New Imperialism: A Global History, 1945-

2005. 2005. (New York: Monthly Review Press, 2006), 68

[42] Strong, 37

[43] Там же

[44] Cumings, Korea’s Place, 169.

[45] Там же, 178

[46] Там же, 176

[47] Там же., 175

[48] Там же., 177

[49] Там же., 183

[50] Cumings, The Korean War, 39.

[51] Michael Schaller, “America’s Favorite War Criminal: Kishi Nobusuke and the

Transformation of U.S.-Japan Relations,” Japan Policy Research Institute, JPRI

Working Paper No. 11. (July 1995).

[52] Там же.

[53] Там же

[54] Там же

[55] Там же

[56]  Bruce Cumings, “A Murderous History of Korea,” London Review of Books,

Vol. 39, No. 10, (May 18, 2017).

[57] Cumings, The Korean War, 41

[58] Там же, с.41

[59] Там же, с.42

[60] Там же

[61] Там же, с. 147

[62] Там же, с.154-155

[63] Paine, The Japanese Empire, 92.

[64] Kim Il Sung, With the Century.

[65] Там же

[66] Там же

[67] Paine, The Japanese Empire, 92.

[68] Stephen Kinzer, “Wilson perfectly embodies U.S. hypocrisy. That’s why

we should remember him.” Politico Magazine, December 6, 2015. https://

www.politico.com/magazine/story/2015/12/woodrow-wilson-centerprinceton-

foreign-policy-213419#ixzz3tb4S5BjY

[69] Там же

[70] Fromkin, 295, Kinzer

[71] Kinzer

[72] Kim Il Sung, With the Century

[73] Там же

[74] Там же

[75] Там же

[76] Там же

[77] Там же

[78] V.I. Lenin, “The Tasks of the Russian Social-Democratic Labour Party in the

Russian Revolution.” Lenin Collected Works. (Progress Publishers, Vol. 23,

1964), 355-361.

[79] Kim Il Sung,, With the Century

[80] David A. Andelman, A Shattered Peace: Versailles 1919 and the Price We Pay

Today. (Hoboken: John Wiley & Sons, 2008), 126.

[81] Ho Chi Minh, “The path which led me to Leninism,” Selected Works of Ho Chi

Minh Vol. 4, (Foreign Languages Publishing House, 1960).

[82] Domenico Losurdo, Class Struggle: A Political and Philosophical History.

(Basingstoke: Palgrave MacMillan, 2016), 139.

[83] Kim Il Sung, “For a free and peaceful new world,” (Pyongyang: Foreign

Languages Publishing House, April 29, 1991).

[84] Address Before a Joint Session of the Congress on the Persian Gulf Crisis and

the Federal Budget Deficit by George H. W. Bush, September 11, 1990.

[85] Damian Paletta and Julian E. Barnes, “Yemen unrest spells setback for U.S.,”

The Wall Street Journal, January 23, 2017.

[86] Minutes of the Second Congress of the Communist International, Seventh

Session, July 30, https://www.marxists.org/history/international/comintern/

2nd-congress/ch07.htm .

[87] Paine, The Japanese Empire, 111.

[88] Jean-Paul Sartre, Preface to The Wretched of the Earth by Frantz Franon. (New

York: Grove Press, 1963.), 21.

[89] Sidney and Beatrice Webb. Soviet Communism: A New Civilization. 3rd ed.

(London: Longmans, Green and Co, 1944), xxi – xxiii.

[90] Jon Letman, “USAG Humphreys: The Story Behind America’s Biggest Overseas

Base,” The Diplomat, November 6, 2017. https://thediplomat.com/2017/11/

camp-humphreys-the-story-behind-americas-biggest-overseas-base/.

[91] V.I. Lenin, Imperialism: The Highest Stage of Capitalism. (New York: International

Publishers, 2000), 8.

[92]  https://www.upi.com/Haig-Syria-should-be-next-target/83271010433391/

[93] Julian E. Barnes, “Nato plans to create two new commands amid Russian

tensions,” The Wall Street Journal, October 24, 2017

[94] De Borchgrave.

[95] Carol E. Lee, “On final Asia trip, Obama faces tests to U.S. power,” The Wall

Street Journal, September 7, 2016; The Wall Street Journal, June 23, 2015

[96] Jeffrey D. Sachs, “The fatal expense of American imperialism,” The Boston

Globe, October 30, 2016.

[97] David Vine, “The United States probably has more foreign military bases than

any other people, nation, or empire in history,” The Nation (New York, NY),

September 14, 2015

[98] Там же

[99] Charles W. Mills, The Racial Contract. (Ithaca: Cornell University Press, 1997),

18-19.

[100] Там же, 18

[101] Там же

[102] Michael M. Phillips, “New ways the U.S. projects power around the globe:

Commandoes,” The Wall Street Journal, April 24, 2015.

[103] Zbigniew Brzezinski, The Grand Chessboard: American Primacy and its

Geostrategic Imperatives. (New York: Basic Books, 1997). See Chapter 1, titled

“A Hegemony of a New Type.”

[104] Domenico Losurdo, “Uri Avnery between US international dictatorship and

Israel’s extrajudicial killings,” Voltairenet.org, November 18, 2011.

[105] Brzezinski, 23

[106] Там же, 23-24

[107] Там же, 25

[108] Там же, 25

[109] Там же, 27

[110] Bruce Cumings. Korea’s Place in the Sun: A Modern History. New York: W.W.

Norton & Company, 2005, 332.

[111] Цитируется в Lenin, Imperialism, 79.

[112] Macdonald, p. 97.

[113]  Там же, 124

[114] Там же, 98

[115] Там же, 98

[116] Там же, 98

[117]  Там же, 113

[118] Там же, 114

[119] Young, 26.

[120] Там же, 15

[121] Macdonald, 114

[122] Young, 40

[123]  Cumings, 332

[124] Macdonald, 114

[125] Там же, 114-115

[126] Там же, 130

[127] Hjalmar Schacht, “Germany’s Colonial Demands, Foreign Affairs 15, no. 2,

(1937).

[128] Этот тезис высказывается у Ленина в его работе «Империализм как высшая стадия капитализма»

[129] Lenin, Imperialism, 11.

[130] Там же, 13

[131] Там же, 96

[132] Там же, 8

[133] Kim Il Sung, With the Century.

[134] Там же

[135] Cumings, The Korean War, 46.

[136] Cumings, “A Murderous History.”

[137] Kim Il Sung, With the Century.

[138] Там же

[139] Strong, 22.

[140]  Strong, 22.

[141] Bruce Cumings, North Korea: Another Country. (New York: The New Press,

2004), 111.

[142] Там же, 159

[143] Там же, 105

[144]  Там же, 115

[145]

[146]

[147] Cumings, “A Murderous History.”

[148] Cumings, North Korea, 121

[149]  Там же, 108

[150]  Там же, 115-116

[151] Там же, 120

[152]  Там же, 116

[153]  Там же, 108

[154]  Там же, 108

[155] Там же, 121

[156] Там же, 121-122

[157] Там же, 105

[158] Macdonald, 126

[159] Там же

[160] Там же, 128

[161] Там же

[162] Там же, 151

[163] Там же, 153

[164] Там же, 151-152

[165] Там же, 152

[166] Там же, 153

[167] Там же,  154

[168] Kim Il-sung, “On the establishment of the Workers’ Party of north Korea

and the question founding the Workers’ Party of South Korea,” Kim Il Sung:

Selected Works I, 1946), 102-120. https://www.marxists.org/archive/kim-ilsung/

1946/09/26.htm

[169] Cumings, Korea’s Place, 187

[170] Cumings, The Korean War, 243

[171] Kim Il Sung, 1991

[172]  Kim Il Sung, With the Century

[173] Cumings, Korea’s Place, 187.

[174] Там же

[175] Mills, 25-26.

[176] Nelson Mandela, “Statement from the dock at the opening of the Rivonia

Trial, Pretoria Supreme Court, April 20, 1964.”

[177]  Arno J Mayer, Why Did the Heavens Not Darken? The ‘Final Solution’ in History.

(New York: Verso, 2012), 97.

[178] Robert O. Paxton, The Anatomy of Fascism. (New York: Alfred A Knopf, 2004), 22.

 

[179] Jacques R. Pauwels, The Great Class War: 1914-1918. (Toronto), 57

[180] Milena Rampoldi, “A conversation with Marxist philosopher Thomas Metscher,”

Marxism-Leninism Today, https://mltoday.com/article/2666-a-conversationwith-

marxist-philosopher-thomas-metscher/31

[181] Paine, The Japanese Empire, 111.

[182] Cumings, Korea’s Place, 187-188.

[183] Там же, 188

[184] Там же

[185] Там же, 190

[186] Heller, 69.

[187] Cumings, Korea’s Place, 186

[188] Strong, 16-17

[189] Kim Il Sung, “On eliminating dogmatism and formalism and establishing

Juche in ideological work,” Kim Il Sung: Selected Works 582-606, December 28,

1955. https://www.marxists.org/archive/kim-il-sung/1955/12/28.htm

[190] The Research Institute of History, Academy of Science of the Democratic

People’s Republic of Korea. History of the Just Fatherland Liberation War of the

Korean People. (Pyongyang: Foreign Languages Publishing House, 1981), 2.

[191] Strong, 16-17

[192] Там же, 7

[193] Epstein, The Unfinished Revolution, 3.

[194] Melvyn P Leffler, The Specter of Communism: The United States and the Origins

of the Cold War, 1917-1953. (New York: Hill and Wang, 1994), 100.

[195] Strong, 30.

[196] Cumings, Korea’s Place, 182.

[197] Cumings, The Korean War, 111.

[198] Cumings, “A Murderous History.”

[199] Cumings, Korea’s Place, 355.

[200] Там же, 358

[201] Там же, 212

[202] Там же, 201

[203] Там же, 197

[204] Там же, 193

[205] Там же, 194

[206] Там же, 193

[207] Там же, 198

[208] Там же, 198

[209] Там же, 199

[210] Cumings, Korea’s Place, 204

[211] Там же, 199

[212] Baldwin, 34

[213] Cumings, Korea’s Place, 199.

[214] Там же, 209

[215] Kim Il Sung, “On eliminating dogmatism»

[216] Strong, 14

[217] Там же, 18

[218] Cumings, Korea’s Place, 195.

[219] Worden, p. 41.

[220] Там же

[221] Leffler, 97.

[222] Baldwin, 9.

[223] Louis A. Perez Jr, “Fidel Castro: A life—and death—in context,”

TRTWorld, November 29, 2016. https://www.trtworld.com/opinion/

fidel-castro-a-life-and-death-in-context-3925

[224] Strong, 29

[225] Kim Il Sung, “On the establishment of the Workers’ Party of north Korea

and the question founding the Workers’ Party of South Korea,” Kim Il Sung:

Selected Works I, September 26, 1946, pp. 102-120. https://www.marxists.org/

archive/kim-il-sung/1946/09/26.htm

[226] Strong, pp. 30-31.

[227] Cumings, Korea’s Place, 151.

[228] Strong, 39.

[229] Там же, 40

[230] Kim Il Sung,“On the establishment.”

[231] Strong, p. 37.

[232] Kim Il Sung,“On the establishment.”

[233] Там же

[234] Strong, 37; Cumings, Korea’s Place, 228.

[235] Joan Robinson, “Korean Miracle.” Monthly Review 16, no. 9, (1965): 541-549.

[236] Robinson.

[237] Robinson.

[238] Cumings, Korea’s Place, 371

[239] Там же, 201-202

[240] Там же, 200

[241] Там же, 194

[242] Там же, 101

[243] Worden, North Korea, 34.

[244] Cumings, Korea’s Place, 200.

[245] Там же, 201

[246] Там же, 201

[247] Young, Japan’s Total Empire, 28.

[248] Strong, 7

[249] Heller, The Cold War, 70

[250] Cumings, Korea’s Place, 192

[251] Там же, 221

[252] Strong, 15.

[253] Cumings, Korea’s Place, 223

[254] Там же, 223

[255] Там же, 208

[256] Там же, 209

[257] Там же, 202-203

[258] Strong, 13

[259] Там же, 14

[260] Cumings, “A Murderous History.”

[261] Brzezinski, 25

[262] Polk

[263] Cumings, Korea’s Place, 195.

[264] Baldwin, 7

[265] Leffler, 30

[266] Leffler, 31

[267] Steven Hahn, A Nation Without Borders: The United States and its World in an

Age of Civil Wars, 1830-1910. (New York: Viking, 2016).

[268] Brzezinski, 4.

[269] Leffler, 55

[270] Там же, 56-57

[271] Там же, 50

[272] Там же, 57

[273] Там же

[274] Там же, 58

[275] Там же, 59

[276]  Там же, 61

[277] Там же, 61

[278] Там же, 63

[279] Там же, 85

[280] Там же, 87-88

[281] Macdonald, 178-179

[282] Paine, The Japanese Empire, 111

[283] Macdonald, 178-179.

[284] Leffler, 88

[285] Там же

[286] Cumings, Korea’s Place, 201

[287] Leffler, 88

[288] Там же, 89

[289] Cumings, Korea’s Place, 201

[290] Strong, 8.

[291] Cumings, Korea’s Place, 211

[292] Strong, 9

[293] Там же

[294] Там же

[295] Cumings, Korea’s Place, 211-212

[296] Там же

[297] Strong, 3.

[298] Там же, 6

[299] Cumings, Korea’s Place, 212.

[300] Там же

[301] Там же, 222

[302] Там же

[303] Kim Il Sung, With the Century

[304] Kim Il Sung, “Answers to the Questions Raised by the Iraqi Journalists’

Delegation,” Pyongyang, 1971. https://www.marxists.org/archive/kim-il-sung/

1971/x01/x01.htm

[305] Cumings, Korea’s Place, 243

[306] CIA, “Consequence of US troop withdrawal from Korea in spring, 1949,”

February 28, 1949

[307] Cumings, 2005, 246

[308] Choe Sang-Hun, “South Korea admits civilian massacre during war,” The New

York Times, November 27, 2009

[309] Diane Kraft, “South Korea’s National Security Law: A Tool of Oppression in an

Insecure World,” Wisconsin International Law Journal 24, no. 2, (2006).

[310] Cumings, Korea’s Place, 348

[311] Kraft.

[312]                Bertolt Brecht, War Primer. (New York: Verso, 2017), 24

[313] Cumings, The Korean War, 23.

[314] Richard Stokes, British minister of works, 1950-51, цитируется по  Cumings, The

Korean War, 64.

[315] Polk

[316] Israel Epstein in Gazette and Daily, (York, PA). June 8, 1948, цитируется в Strong, 6.

 

[317] Cumings, The Korean War, 40 and 65.

[318] Там же, 44-45

[319]  Kim Il Sung, 1971.

[320] Cumings, The Korean War, xviii.

[321] Cumings, Korea’s Place, 238.

[322] Baldwin, 34.

[323] Cumings, Korea’s Place, 199.

[324] Worden, 43.

[325] Там же, и Heller, 71.

[326] Cumings, Korea’s Place, 247.

[327] Heller, 71.

[328] CIA, “Consequence of US troop withdrawal from Korea in spring, 1949,”

February 28, 1949 . https://www.cia.gov/library/readingroom/docs/

DOC_0000258388.pdf

[329] Cumings, “A Murderous History.”

[330] Cumings, Korea’s Place, 223.

[331] Research Institute of History, Academy of Science of the Democratic People’s

Republic of Korea. History of the Just Fatherland Liberation War of the Korean

People. Foreign Language Publishing House, 1981. 28.

[332] Cumings, Korea’s Place, 265.

[333] Там же, 263

[334] . Polk.

[335] Baldwin, 12.

[336] Cumings, Korea’s Place, 269

[337] Там же, 270

[338] Timur Kuran, “What kills inequality: Redistribution’s violent history,” Foreign

Affairs, August 15, 2017.

[339] Choe Sang-Hun, “Korea investigates atrocities in race against time,” The New

York Times, September 4, 2009.

[340] Jae-Soon Chang, “Hidden history: Families talk of Korean War executions,

say US shares blame in deaths,” Associated Press, May 18, 2008.

 

[341] Cumings, “A Murderous History

[342] Cumings, The Korean War, 83.

[343] Твм же, 83

[344] Там же

[345] Choe, November 27, 2009.

[346] Chang , May 18, 2008

[347] См например Nikolaus Wachsmann, KL: A History of the Nazi Concentration

Camps. (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2015).

[348] Cumings, Korea’s Place, 332.

[349] Heller, 71; Worden, 44

[350] Cumings, The Korean War, xviii.

[351] Leffler, 105.

[352] Polk.

[353] Там же

[354] Там же

[355] Cumings, Korea’s Place, 294.

[356] Charles Armstrong, “The Destruction and Reconstruction of North Korea,

1950-1960,” The Asia-Pacific Journal, Japan Focus, Volume 7, March 16, 2009.

[357] Robinson.

[358] Armstrong.

[359]  Там же

[360] Blaine Harden, “The U.S. war crime North Korea won’t forget,” The Washington

Post, March 24, 2015.

[361] Armstrong.

[362] Cumings, The Korean War, 239.

[363] Armstrong.

[364] Там же

[365] Iain Marlow, “South Korea’s chaebol problem,” The Globe and Mail (Toronto,

ON), April 27, 2015; Armstrong.

[366] Armstrong.

[367] Cumings, The Korean War, 243.

[368] Medhi Hasan, “Why Do North Koreans Hate Us? One Reason—They Remember

the Korean War,” The Intercept, May 3, 2017. https://theintercept.com/2017/05/03/

why-do-north-koreans-hate-us-one-reason-they-remember-the-korean-war/.

[369] Цитируется по Domenico Losurdo, Non-Violence: A History Beyond the Myth,

(Landham: Lexington Books, 2015), 216

[370] Bruce Cumings, “Latest North Korean provocations stem from missed US

opportunities for demilitarization,” Democracy Now!, May 29, 2009. https://

www.democracynow.org/2009/5/29/north_korea

[371] Adam Johnson, “CNN celebrates ‘joy” of McCain a day after his genocidal

threat,” FAIR.org, September 12, 2017. https://fair.org/home/cnn-celebratesjoy-

of-mccain-a-day-after-his-genocidal-threat/.

Mark Landler, Choe Sang-hun and Helene Cooper, “North Korea fires a ballistic

missile, in a further challenge to Trump,” The New York Times, November

28, 2017.

[372] Cumings, The Korean War, 239.

[373] Cumings, Korea’s Place, 208

[374] Там же, 350

[375]  Robinson.

[376] Cumings, Korea’s Place, 365

[377] Cumings, The Korean War, 46.

[378] Choe Sang-hun, “An artist is rebuked for casting South Korea’s leader in an

unflattering light,” The New York Times, August 30, 2014

[379] Mayer, 97.

[380] Newsweek, September 23, 1974, 51-52

[381] Kinzer.

[382] См Reg Whitaker, Gregory S. Kealey, and Andrew Parnaby, Secret Service:

Political Policing in Canada from the Fenians to Fortress America. (Toronto:

University of Toronto Press, 2012).

[383] Choe Sang-hun, “Leftist leaders accused of trying to overthrow South Korean

government,” The New York Times, August 28, 2013.

[384] Choe, August 28, 2013

[385] Amnesty International рекомендует » Южной Корее отменить или существенно

внести поправки в ЗНБ в соответствии с международными правами человека  См The National Security Law: Curtailing

freedom of expression, and association in the name of security in the

Republic of Korea,” 2012. https://www.amnestyusa.org/reports/the-national-

security-law-curtailing-freedom-of-expression-and-association-in-thename- of-security-in-the-republic-of-korea/

[386] Хьюман Райтс Уотч говорит, что этот закон очевидно нарушает международные обязательства Южной Кореи по правам человека, KaySeok, “South Korea: Abolish or Fix

National Security Law,” Joongang Daily, September 17, 2010.

[387] “National Security Law again being used in communist witch hunts,” The

Hankyoreh, January 13, 2015.

[388] Kraft.

[389] Kraft.

[390] Man acquitted, 30 years later for ‘subversive books’ on capitalism and revolution,”

The Hankyoreh, November 26, 2014.

[391] Choe Sang-hun, “South Korean law casts wide net, snarling satirists in hunt

for spies,” The New York Times, January 7, 2012.

[392] “Military expands book blacklist,” The Hankyoreh, July 31, 2008.

 

[393] Choe Sang-hun, “North Korean takes to Twitter and YouTube,” The New York

Times, August 17, 2010.

[394] Choe Sang-hun, “Korea policing the Net. Twist? It’s south Korea,” The New

York Times, August 12, 2012.

[395] Choe Sang-hun, “South Korean indicated over Twitter posts from North,” The

New York Times, February 2, 2012.

[396] Choe Sang-hun, “South Korean law casts wide net, snarling satirists in hunt

for spies,” The New York Times, January 7, 2012.

[397] “South Korea Police State: National Intelligence Service (NIS) Arrests Rep. Lee

Seok-ki: Did ROK Lawmaker Really Try to Overthrow the Government?” Global

Research News, October 1, 2013. https://www.globalresearch.ca/south-koreapolice-

police-national-intelligence-service-nis-arrests-rep-lee-seok-ki-didrok-

lawmaker-really-try-to-overthrow-the-government/5358043.

[398] Choe Sang-hun, “Leftist leader accused of trying to overthrow South Korean

government,” The New York Times, August 28, 2013.

[399] Choe Sang-hun, “South Korean indicated over Twitter posts from North,” The

New York Times, February 2, 2012.

[400] Kraft

[401] Kraft

[402] Kraft

[403] Nicholas Kristof, “Free in Seoul After 44 Years, and Still Defiant,” The New

York Times, August 20, 1995

[404] Kristof

[405] Kristof

[406] Kristof

[407] Kristof

[408] Kristof

[409] Kristof

[410] Kristof

[411] Polk.

[412] Cumings, 2005, p. 370

[413] Cumings, 2005, p. 371

[414] Cumings, 2005, p. 372

[415] Cumings, 2005, p. 371; Matthew Burns, George E. Ogle B.D. ’54: Defying injustice

in Korea,” Duke Magazine, August 1, 2003

[416] Cumings, 2005, p. 400

[417] “Pan-Africanism and Communism: An Interview with Hakim Adi,” Review

of African Political Economy, http://roape.net/2017/01/26/pan-africanismcommunism-

interview-hakim-adi/

[418] Cumings, 2005, p. 349.

[419] Cumings, 2005, p. 507; Worden, 2008, p. 220.

[420] Letman.

[421] Kim Il Sung, 1991

[422] Cumings, 2005, p. 349.

[423] Cumings, 2005, p. 350.

[424] Cumings, 2005, p. 351.

[425] Cumings, 2005, p. 351.

[426] Cumings, 2005, p. 353

[427] Cumings, 2005, p. 354

[428] Kraft.

[429] Cumings, 2005, p. 363.

[430] Cumings, 2005, p. 363.

[431] Cumings, 2005, p. 378

[432] Cumings, 2005, p. 379

[433] Cumings, 2005, p. 379

[434] Cumings, 2005, p. 380

[435] Cumings, 2005, p. 386

[436] Cumings, 2005, p. 381

[437] Cumings, 2005, p. 382

[438] Cumings, 2005, p. 382

[439] Tim Shorrock, “The Gwangju uprising and American hypocrisy: One reporter’s

quest for truth and justice in Korea,” The Nation, June 5, 2015.

[440] Cumings, 2005, p. 382.

[441] Cumings, 2005, p. 384

[442] Cumings, 2005, p. 384

[443] Tim Beal, “A Korean Tragedy,” The Asia-Pacific Journal / Japan Focus, Volume

15, Issue 16, no. 2, (2017).

[444] “The Limits of Power: Andrew Bacevich on the End of American Exceptionalism,”

Democracy Now!, August 20, 2008. https://www.democracynow.

org/2008/8/20/the_limits_of_power_andrew_bacevich.

[445] Choe Sang-hun, “South Korea delays shift in control of military,” The New York

Times, October 24, 2014.

[446] Gordon Lubold and Jonathan Cheng, “Seoul presses US to hand over wartime

command of South Korea military,” The Wall Street Journal, October 26, 2017.

[447] . “Defense budget projected to rise 6.9% from last year’s total,” The Hankyoreh,

August 30, 2017.

[448] Alastair Gale and Chieko Tsuneoka, “Japan to increase military spending for

fifth year in a row,” The Wall Street Journal, December 21, 2016.

[449] “Debate over size of North Korea’s army reignites,” The Hankyoreh, December

25, 2015.

[450] Choe Sang-hun, “Behind North Korea’s bluster, some see caution,” The New

York Times, September 26, 2017.

[451] “Moon says dialogue with N. Korea ‘impossible,’ warns of destruction ‘beyond

recovery’,” Yonhap, September 15, 2017.

[452] President Moon rebukes Defense Ministry for its ‘lack of confidence’,” The

Hankyoreh, August 29, 2017.

[453] Letman.

[454] Cumings, Korea’s Place, 255.

[455] Там же, 321

[456] Baldwin, 20.

[457] Cumings, Korea’s Place, 322.

[458] Baldwin, 29

[459] David Axe, “South Korea’s Secret War,” The Diplomat, April 27, 2010. https://

thediplomat.com/2010/04/south-koreas-secret-war/.

[460] Polk

[461] Bruce Cumings, “Saber rattling won’t fix North Korea threat,” Global Times,

September 18, 2017

[462] Cumings, Korea’s Place, 245.

[463] Baldwin, 18

[464] Letman.

[465] Anna Fifield, “As North Korea intensifies its missile program, the U.S. opens

an $11 billion base in the South,” The Washington Post, July 29, 2017.

[466] Kim Il Sung, 1971.

[467] Cumings, Korea’s Place, 506

[468] Graham E. Fuller, A World Without Islam. (Boston: Back Bay Books, 2010),

252-253

[469] Letter of outgoing US President Barack Obama to incoming President Donald

Trump. http://edition.cnn.com/2017/09/03/politics/obama-trump-letter-inauguration-

day/index.html

[470] John McCain, “John McCain: Why We Must Support Human Rights,” The New

York Times, May 8, 2017

[471] Sartre, 26.

[472] Martin Gilens and Benjamin I. Page, “Testing theories of American Politics: Elites,

Interest Groups, and Average Citizens,” Perspectives on Politics 12, no. 3 (2014).

[473] См Laurence H. Shoup, Wall Street’s Think Tank: The Council on foreign

Relations and the Empire of Neoliberal Geopolitics, 1976-2014. (New York:

Monthly Review Press, 2015) and Laurence H. Shoup & William Minter,

Imperial Brain Trust: The Council on Foreign Relations & United States Foreign

Policy. Authors’ Choice Press, 2004

[474] Leffler, 96

[475] Там же, 64

[476] Там же, 69

[477] US National Security Strategy, 2015

[478] Там же

[479] U.S. envoy urges no cut in U.N. funding,” The Associated Press, January 13,

2017

[480]  US National Security Strategy, 2015

[481] Felicia Schwartz, “U.S. to reduce staffing at embassy in Cuba in response to

mysterious attacks,” The Wall Street Journal, September 29, 2017

[482] Michael M. Grynbaum, “An ’apprentice’ role for Trump opens door wide for

questions,” The New York Times, December 9, 2016

[483] Mark Landler, “Trump National Security team gets a slow start,” The New York

Times, January 18, 2017.

[484] William J. Clinton, Inaugural Address. January 20, 1997

[485] Michael R. Gordon, Helene Cooper and Eric Schmitt, “Trump will call for a

Pentagon plan to hit ISIS harder, official say,” The New York Times, January 26,

2017

[486] Sohrab Ahmari, “A noble responsibility,” The Wall Street Journal, May 6, 2013.

[487] Solomon Hughes, “Trump warns McCain: ‘I fight back’,” The Wall Street

Journal, October 17, 2017

[488] National Military Strategy of the United States, 2015

[489] Maxwell Watts, “U.S. allies in Asia are anxious, Pacific Fleet commander

says,” The Wall Street Journal, May 8, 2017

[490] James Stavridis, “Growing threat to the U.S. at sea,” The Wall Street Journal,

June 2, 2017

[491] Posture statement of 19th Chairman of the Joint Chiefs of Staff before the

115th Congress Senate Armed Services Budget Hearing, June 13, 2017

[492] Transcript: President Obama’s speed outlining strategy to defeat Islamic

state, The Washington Post, September 10, 2014

[493] . US National Security Strategy, 2015

[494] Там же

[495] Obama address to the United Nations General Assembly, 2016

[496] Paine, The Japanese Empire, 22.

[497] Там же, 103

[498] Christopher Marquis, “Absent From the Korea Talks: Bush’s Hard-Liner,” The

New York Times, September 3, 2003

[499] Richard N. Haass, “Time to end the North Korean threat,” The Wall Street

Journal, December 23, 2014

[500] Statement by the President on the Trans-Pacific Partnership,” The White

House, Office of the Press Secretary, October 5, 2015

[501] См Assistant Secretary of State for Europe and Eurasian Affairs, Victoria

Nuland’s December 13, 2013 address to the US-Ukraine Foundation. https://

www.youtube.com/watch?v=U2fYcHLouXY)

[502] Losurdo, Non-Violence: A History Beyond the Myth. Lanham: Lexington Books,

2015. 2015, 28

[503] David Olusoga, The World’s War. (London: Head of Zeus, 2014).

[504] Domenico Losurdo, “Beyond Mere Sentiment,” Revista Opera, November 6,

2017.

[505] Constitution of the Republic of Korea

[506] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea

[507] Там же

[508] Там же

[509] Address of Ri Yong-ho to the United Nations General Assembly, September

23, 2017.

[510] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea

[511] Constitution of the Republic of Korea

[512] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea

[513] Там же

[514] Koreans’ average work hours still second-longest in OECD,” The Korea Herald,

November 2, 2015

[515] Ahn Ju-yeop, quoted in The Korea Herald, November 2, 2015

[516] Korea Herald, November 2, 2015.

[517] Там же

[518] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea.

[519] Constitution of the Republic of Korea.

[520] Republic of Korea: Laws Governing Exploitative Labor Report, https://www.

dol.gov/ilab/reports/pdf/southkorea_CL.pdf)

[521] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea

[522] V.I. Lenin, The State and Revolution. (London: Penguin Books, 1992), 85.

[523] The Socialist Constitution of the Democratic People’s Republic of Korea

[524] Mark Landler and Julie Herschfeld Davis, “Trump tells Japan it can protect

itself by buying US arms,” The New York Times, November 8, 2017

[525] Motoko Rich, “A pacifist Japan starts to embrace the military,” The New York

Times, August 29, 2017

[526] Losurdo, Class Struggle, 288

[527] John Mueller and Karl Mueller, “Sanctions of Mass Destruction,” Foreign

Affairs (New York: NY), May/June 1999.

[528] Там же

[529]  Там же

[530] . Barbara Crossette, “Iraq sanctions kill children, UN reports,” The New York

Times, December 1, 1995

[531] Mueller and Mueller

[532] Louis A Perez Jr, “Change through impoverishment: A half-century of Cuba-US

relations,” nacla.org, December 14, 2015. https://nacla.org/news/2015/12/13/

change-through-impoverishment-half-century-cuba-us-relations

[533] Там же

[534]  Там же

[535] См : Allen, Robert C., Farm to Factory: A Reinterpretation of the Soviet Industrial

Revolution, (Princeton: Princeton University Press, 2003); David M. Kotz,

“Socialism and Capitalism: Lessons from the Demise of State Socialism in

the Soviet Union and China,” Socialism and Radical Political Economy: Essays in

Honor of Howard Sherman, ed. Robert Pollin, (Cheltenham and Northampton:

Edward Elgar, 2000), 300-317; Kotz, David M. Kotz, “Socialism and Global

Neoliberal Capitalism” Presentation, The Works of Karl Marx and Challenges

for the XXI Century, Havana, Cuba, May 5-8, 2003; David M Kotz, “What

Economic Structure for Socialism?” Presentation, The Works of Karl Marx

and Challenges for the XXI Century, Havana, May 5-8, 2008; David M Kotz,

“The Demise of the Soviet Union and the International Socialist Movement

Today.” Presentation, International Symposium on the 20th Anniversary of

the Former Soviet Union and its Impact, Beijing, China, April 23, 2011; David

Kotz and Fred Weir, Revolution From Above: The Demise of the Soviet System,

Routledge, 1997

[536] . Leffler

[537] “Socialism and Capitalism: Lessons from the Demise of State Socialism in the

Soviet Union and China,” in Socialism and Radical Political Economy: Essays in

Honor of Howard Sherman, ed. Robert Pollin, Cheltenham and Northampton:

Edward Elgar, 2000, 300-317; David M. Kotz, “Socialism and Capitalism:

Lessons from the Demise of State Socialism in the Soviet Union and China,”

Socialism and Radical Political Economy: Essays in Honor of Howard Sherman,

1. Robert Pollin, (Cheltenham and Northampton: Edward Elgar, 2000),

300-317; Kotz, David M. Kotz, “Socialism and Global Neoliberal Capitalism”

Presentation, The Works of Karl Marx and Challenges for the XXI Century,

Havana, Cuba, May 5-8, 2003; David M Kotz, “What Economic Structure

for Socialism?” Presentation, The Works of Karl Marx and Challenges for

the XXI Century, Havana, May 5-8, 2008; David M Kotz, “The Demise of the

Soviet Union and the International Socialist Movement Today.” Presentation,

International Symposium on the 20th Anniversary of the Former Soviet

Union and its Impact, Beijing, China, April 23, 2011; David Kotz and Fred Weir,

Revolution From Above: The Demise of the Soviet System, Routledge, 1997

[538] Manifesto, Second Congress of the Communist International, II. The

Economic Situation, August 1920

[539] Louis A Perez Jr, “Fear and loathing of Fidel Castro: Sources of US policy

toward Cuba,” Journal of Latin American Studies, 34, (2002): 237-254.

[540] Perez Jr, 2002.

[541] Amnesty International, “The crumbling state of health care in North Korea”,

July 2010. http://www.amnesty.org/en/library/asset/ASA24/001/2010/

en/13a097fc-4bda-4119-aae5-73e0dd446193/asa240012010en.pdf

[542] Dianne E. Rennack, “North Korea: Economic sanctions”, Congressional

Research Service, October 17, 2006. http://www.au.af.mil/au/awc/awcgate/

crs/rl31696.pdf

[543] Mark Landler, “Envoy to coordinate North Korea sanctions,” The New York

Times, June 27, 2009

[544] avid E. Sanger, “U.S. to roll out tepid welcome for president of South Korea,”

The New York Times, September 14, 2006.

[545] По словам Реннака, в отношении КНДР были введены следующие санкции США:

по причинам, перечисленным либо как «коммунизм», либо как » нерыночная экономика,” либо как  “коммунизм и нарушение рынка»: запрет на иностранную помощь;

запрет на экспортно-импортное банковское финансирование; ограничения на экспорт или товары и услуги; отказ в выгодных торговых условиях

[546] Mueller and Mueller

[547] The Washington Post, November 16, 2005

[548] Alistair Gale and Kwanwod Jun, “North Korea says its successfully conducted

hydrogen-bomb test,” The Wall Street Journal, January 6, 2016

[549] David E. Sanger, Nicole Perlroth and Eric Schmitt, “U.S. asks China to help rein

in Korean hackers,” The New York Times, December 20, 2014

[550] Danny Yadron, Devlin Barret and Julian E. Barnes, “U.S. Struggles for Response

to Sony Hack,” The Wall Street Journal, December 18, 2014

[551] “North Korea warns of new tests as nuclear standoff intensifies,” Democracy

Now!, October 11, 2006. https://www.democracynow.org/2006/10/11/

north_korea_warns_of_new_tests.

[552] “Understanding and defending North Korea,” invent-thefuture.

org, November 15, 2013

[553] “Press statement of DPRK foreign ministry,” KCNA, June 16, 2017

[554] Tim Beal, “The Korean peninsula within the framework of US global hegemony,”

The Asia-Pacific Journal/ Pacific Focus, Volume 14, Issue 22, no. 3,

November 2016

[555] Nuclear Posture Review, 2010

[556] Felix Greene, The Enemy: What Every American Should Know about Imperialism.

(New York: Vintage, 1970), 292

[557] Alastair Gale and Chieko Tsuneoka, “Japan to increase military spending for

fifth year in a row,” The Wall Street Journal, December 21, 2016

[558] “Defense budget projected to rise 6.9% from last year’s total,” The Hankyoreh,

August 30, 2017

[559] Holman W. Jenkins Jr., “Nukes won’t save North Korea,” The Wall Street

Journal, August 1, 2017; Cumings, Korea’s Place, 444; Gale and Tsuneoka.

57. The World Bank, https://data.worldbank.org/indicator/MS.MIL.XPND.GD.ZS

[560] S.C.M. Paine, The Wars for Asia, 1911-1949. (Cambridge: Cambridge University

Press, 2012), 52

[561] Cumings, Korea’s Place, 305.

[562] Там же, 306

[563] Там же, 321

[564] Там же

[565] Там же, 322

[566] Там же, 332

[567] Там же, 353

[568] Там же, 305

[569] Там же, 314

[570] Chang Ha-Joon, Bad Samaritans: The Myth of Free Trade and the Secret History

of Capitalism. (London: Bloomsbury Press, 2008), 14.

[571] Chang, 14.

[572] Alastair Gale, “South Korea accuses North of hacking as tensions escalate,”

The Wall Street Journal, March 7, 2016; “Korea-US drills to maps out N.K. endgame

scenario,” The Korea Herald, February 18, 2016

[573] Gale.

[574] Jay Solomon, Julian E. Barnes and Alastair Gale, “North Korea warned,”The

Wall Street Journal, March 29, 2013

[575] Julian E. Barnes, “U.S. pledges further show of force in Korea,” The Wall Street

Journal, March 29, 2013

[576] Jonathan Cheng, “North Korea compares Donald Trump to Adolph Hitler,” The

Wall Street Journal, June 27, 2017

[577] “U.S. will be to blame for consequences from joint military drill: KPA

Panmunjom Mission,” Rodong Sinmun, August 23, 2017; Jonathan Cheng,

“War games begin as U.S., South Korea brace for North’s fury,” The Wall Street

Journal, August 20, 2017; Choe Sang-Hun, “South Korea faces an uncomfortable

reality: A nuclear neighbor,” The New York Times, August 21, 2017;

“Number of American troops participating in Ulchi Freedom Guardian exercise

to decrease,” The Hankyoreh, August 19, 2017

[578] “KCNA commentary lays bare U.S. scenario for invading DPRK,” KCNA,

September 8, 2015

[579] “US-S. Korean Ulji Freedom Guardian joint military drills under fire,” Rodong

Sinmun, August 14, 2015.

[580] Holoman W. Jenkins, Jr., “Nukes won’t save North Korea,” The Wall Street

Journal, August 1, 2017.

[581] “US surprise nuclear strike drill in S. Korea,” KCNA, November 2, 2017;

Jonathan Cheng, “U.S. bombers buzz North Korea as Trump’s Asia trip looms,”

The Wall Street Journal, November 2, 2017.

[582] Peter Schweizer, Victory: The Reagan Administration’s Secret Strategy that

Hastened the Collapse of the Soviet Union. (New York: The Atlantic Monthly

Press, 1994), 8-9.

[583] “KCNA commentary lays bare U.S. scenario for invading DPRK,” KCNA,

September 8, 2015

[584] “US-S. Korean Ulji Freedom Guardian joint military drills under fire,” Rodong

Sinmun, August 14, 2015

[585] Julian E. Barnes and Anton Trolanovski, “Nato sets forces to counter Russia,”

The Wall Street Journal, April 30, 2016

[586] Gregory L. White and Olga Razumovskaya, “Vladimir Putin appears in public

for first time after 10-day absence,” The Wall Street Journal, March 16, 2015

[587] Emily Ferris, “The True Purpose of Russia’s Zapad Military Exercises: Why

Moscow Wanted to Send a Message to Minsk,” Foreign Affairs (New York, NY),

October 4, 2017

[588] Michael R. Gordon and Eric Schmitt, “Russia’s military drills near NATO border

raise fears of aggression,” The New York Times, July 31, 2017

[589] Ferris.

[590] Michael R. Gordon, “Jim Mattis, in Ukraine, says U.S. is thinking of sending

weapons,” The New York Times, August 24, 2017.

[591] Nuclear Posture Review.

[592] Ramzy Austin, “When the US last faced an emerging nuclear threat in East

Asia,” The New York Times, August 10, 2017.

[593] Julie Hirschfeld Davis, “With North, past presidents preferred words over

‘fire’,” The New York Times, August 9, 2017

[594] Bruce Cumings, “Saber rattling won’t fix North Korea threat,” Global Times,

September 18, 2017.

[595] Там же

[596] Joint Press Statement from the Permanent Representatives to the United

Nations of the United States, United Kingdom and France following the adoption

of a treaty banning nuclear weapons, 7 July 2017.

[597] Cumings, Korea’s Place, 488-489.

[598] Mark Mazzetti, “In ’97, U.S. Panel Predicted a North Korea Collapse in 5 Years,”

The New York Times, October 27, 2006., Patriots, T 254 raitors and Empires

[599] “Report: Nuclear weapons policy review names potential targets,” CNN.com,

March 10, 2002. http://www.cnn.com/2002/US/03/09/nuclear.weapons/.

[600] KCNA, January 22, 2003.

[601] Из беседы с одним из дипломатов

[602] Там же

[603] Nuclear Posture Review.

[604] “U.S. Tells Iran, Syria, N. Korea ‘Learn from Iraq,” Reuters (London, England),

April 9, 2003.

[605] Alastair Gale, “North Korea’s relentless march to nuclear prowess,” The Wall

Street Journal, September 3, 2017.

[606] Из беседы  с одним из дипломатов

[607] Rudiger Frank, “Libyan lessons for North Korea: A case of déjà vu”, 38

North.org, March 21, 2011. http://www.38north.org/2011/03/libyan-lessonsfor-

north-korea/.

[608] “Nuclear test part of DPRK’s substantial countermeasures to defend its sovereignty,”

KCNA, February 21, 2013.

[609] . “Gone are the days of US nuclear blackmail,” Rodong Sinmun, February 22,

2013.

[610] “FM spokesman slams U.S. for deliberately linking negotiations with Iran

over nuclear issue with DPRK,” Rodong Sinmun, July 22, 2015.

[611] Quoted in David Morrison, “Britain’s ‘dependent’ nuclear deterrent,” http://

www.david-morrison.org.uk/nuclear-weapons/deterrent-dependent.htm .

[612] Peter Nicholas and William Boston, “Obama’s nuclear proffer gets Russian

rebuff,” The Wall Street Journal, June 19, 2013.

[613] . Morrison.

[614] Walter Pincus, “As missions are added, Stratcom commander keeps focus on

deterrence,” The Washington Post, March 30, 2010.

[615] Процитировано у Morrison.

[616] Ethan Bronner, “Israel sense bluffing in Iran’s threats of retaliation”, The New

York Times, January 26, 2012.

[617] Walter Pincus, “Nuclear weapons just don’t make sense,” The Washington Post,

May 23, 2012.

[618] Peter Baker, “Obama expands modernization of nuclear arsenal,” The New

York Times, May 13, 2010.

[619] Pincus, May 23, 2012.

[620] William J. Broad and David E. Sanger, “As U.S. modernizes nuclear weapons,

‘smaller’ leaves some uneasy,” The New York Times, January 11, 2015.

[621] Peter Nicholas and William Boston, “Obama’s nuclear proffer gets Russian

rebuff,” The Wall Street Journal, June 19, 2013.

[622] David E. Sanger and Thom Shanker, “White House is rethinking nuclear

policy,” The New York Times, February 28, 2010.

[623] «Former US Secretary of Defense favors ‘three nos’ on North Korean nukes,”

The Hankyoreh, October 3, 2016.

[624] “How much will new UN sanctions affect North Korea’s coal exports to

China?” The Hankyoreh, December 1, 2016.

[625] Choe Sang-hun, “As economy grows, North Korea’s grip on society is tested,”

The New York Times, April 30, 2017.

[626] Bruce Cumings, “This is what’s really behind North Korea’s nuclear provocations,”

March 23, 2017d.

[627] Gwen Ifill, “Clinton Ends Asia Trip at Korea’s Demilitarized Zone,” The New

York Times, July 12, 1993.

[628] Quoted in Domenico Losurdo. Non-Violence: A History Beyond the Myth.

Lanham: Lexington Books, 2015. 216.

[629] Choe Sang-Hun, “South Korea faces an uncomfortable reality: A nuclear

neighbor,” The New York Times, August 21, 2017.

[630] Charles J. Hanley and Randy Hershaft, “U.S. often weighed N. Korea nuke

option,” The Associated Press, October 11, 2010.

[631] Law on consolidating position of nuclear weapons state adopted,” Rodong

Sinmun, April 2, 2013.

[632] Rodong Sinmun, May 12, 2017

[633] Rodong Sinmun, August 16, 2017.

[634] KCNA, August 13, 2017.

[635] “Beijing to host North Korea talks,” The New York Times, August 14, 2003.

 

[636] Kim Hyun, US “Has No Intention to Build Close Ties with N Korea: Ex-official,”

Yonhap News, September 2, 2009.

[637] “Statement by H.E. Mr. Ri Yong Ho, Minister of Foreign Affairs of The

Democratic People’s Republic of Korea at the General Debate of the 71st

Session of The United Nations General Assembly,” September 23, 2016.

 

[638] “Statement by H.E. Mr. Ri Yong Ho, Minister of Foreign Affairs of The

Democratic People’s Republic of Korea at the General Debate of the 71st

Session of The United Nations General Assembly,” September 23, 2016.

[639] David E. Sanger, “What can Trump do about North Korea? His options are few

and risky,” The New York Times, July 4, 2017.

[640] Rodong Sinmun, August 17, 2015.

[641] Sanger, July 4, 2017.

[642] Eric Schmitt, “Vast exercise demonstrated Russia’s growing military prowess,”

The New York Times, October 1, 2017.

[643] Mills, 117.

[644] Kim Il Sung, With the Century.

[645] Manifesto of the Congress to the Peoples of the East, Baku, September 1, 1920.