Введение

Одна страна – два государства.

Существуют «не две, а три Кореи – Северная, Южная и американские военные базы»

Уильям Р. Полк

Есть только одна Корея, но два корейских государства. Одно – Корейская Народная Демократическая Республика (КНДР), или Северная Корея, которая контролирует территорию в северной части полуострова. Другое государство – Республика Корея (РК), или Южная Корея, контролирует территорию в южной части полуострова. Оба государства утверждают, что им принадлежит вся страна, и считают второе незаконно занимающим территорию, на которую они имеют право. Ни одно из этих государств поэтому  не считает фактическую границу, разделяющую их международной границей. Напротив, они считают эту границу, так называемую демилитаризованную зону (ДМЗ) только линией прекращения огня, обозначающей разделительную черту между двумя государствами в конце Корейской войны.

Чтобы показать, что есть только одна Корея, КНДР иногда называют «северной Кореей», северной -с маленькой буквы, а ее соперника РК – «южной Кореей». Хотя я сочувствую такому подходу, я решил использовать слова Северная Корея и Южная Корея  как неформальные обозначения КНДР и РК, как принято на Западе. В то же время я использую эти неформальные названия для обозначения государств в одной стране, а не для двух разных народов. Кому-то это может показаться педантизмом, но разница полезна для понимания, что внутрикорейский конфликт 1950-53 года, который стал известен за пределами Кореи как «Корейская война», но в Корее известен или как «война 6.25» или как «Великая Отечественная Освободительная война», в зависимости от того, на какой стороне ДМЗ мы находимся.

Эти два государства различаются также по политически описательным названиям – патриотическое государство (КНДР) и предательское государство (РК). КНДР основали корейские патриоты, которые свыше десяти лет сражались за освобождение Кореи от японского господства. Японское колониальное правление в Корее формально началось в 1910, а неформально – на пять лет раньше, когда Токио объявил Корею своим протекторатом. Когда японская империя рухнула в конце войны на Тихом океане в 1945 году, будущие основатели КНДР настаивали, чтобы сами корейцы решали свои дела, без иностранного вмешательства.   Другими словами, они требовали независимости после сорока лет иностранного правления. Это требование свободы, такое же, как у любого колонизированного народа, выражало настроение практически каждого корейца, и живет и передается  от поколения к поколению в политической программе КНДР, которая стремится освободить Корею от господства наследника японской империи – иностранного господина – то есть США.

Первые два десятилетия своего существования южнокорейское государство на самом высшем уровне управлялось «квислингами» – корейцами, которые были пособниками японцев, даже служили в японской армии и колониальной полиции. Некоторые даже взяли себе японские имена. Один такой «квислинг», который потом стал президентом, расплывался в улыбке, вспоминая,   как получил от императора Хирохито золотые часы за службу империи – то есть за подавление партизанской войны своих соотечественников за освобождение от японского рабства. Когда армия США явилась на полуостров в 1945 году, они наняли практически каждого японского пособника, которого могли найти, чтобы управлять их новым антикоммунистическим государством на Корейском полуострове.

С завершением войны на Тихом океане, войны в рамках куда большего всемирного конфликта – Второй мировой войны, корейцы искали примера в СССР. Большевистская революция 1917 года открыла эпоху антиколониального движения, и большевики вдохновляли «проклятьем заклейменных» освободиться,   каковому освобождению СССР замечательно помогал. По всему земному шару коммунистическая идея  находила отклик среди угнетенных. В том числе у Ким Ир Сена – основателя КНДР, харизматичного антияпонского партизана, который, скорее всего, победил бы на национальных выборах, планировавшихся США и СССР  для Кореи после Второй мировой войны, если бы Вашингтон не сорвал их, предпочитая выборы только в собственной зоне оккупации, чьи результаты он мог бы контролировать. США заблокировали создание независимой, единой (и, весьма вероятно – коммунистической) Кореи, создав альтернативное государство, которое так же заслуживает название «марионеточного», как Манчжоу-Го, сознанное Японией в соседней Манчжурии в 1932 году под номинальным руководством китайцев и с фактически японской властью. Предатели, которых Вашингтон использовал для своего марионеточного государства, были вывеской Республики Корея. Они получали «советы» от чиновников США – особенно от посла США, от главы местного отделения ЦРУ и от главнокомандующего войсками США в Корее, который контролировал (и сейчас контролирует) армию РК на оперативном уровне. Эти «квислинги» участвовали в разделе Кореи, чтобы подавить достижение левых политических целей своих соотечественников, вели антипартизанскую войну на юге, сокрушая левых партизан, согласились на оккупацию солдатами США Корейского полуострова, и на то, что США командуют их армией.

Корея много лет боролась за свободу, от японского контроля в первой половине XX века, а потом – от господства США с 1945 года до сего дня. Это история патриотов, которые воевали за независимость и  империалистов и предателей, которые противились им.

Как страна, Корея существовала более 1000 лет, в ясно очерченных и признанных границах (2). Однако корейцам крупно не повезло – они живут на важной геостратегической территории, за которую спорили многие государства, использовавшие корейцев как пешек в своем соперничестве. Корея подвергалась бесчисленным вторжениям извне, очень немногие страны пережили столько же(3).  Как писала газета ведущей политической партии КНДР в 2017 году, «Корейский полуостров исторически был горячей точкой, где сталкивались стратегические интересы великих держав, из-за геополитического положения (Кореи)» (4) Это было сказано в связи с объяснением причин, почему КНДР считает, что ей нужно атомное оружие, то есть – для самозащиты от нападений великих держав, особенно – от сильнейшей из них — США.

Географически граничащая с Китаем, Корея была данником куда большего государства. Она стала «призом» в первой японо-китайской войне – в конце 19 века между господствующей державой Восточной Азии и растущей – Японией – за влияние на Корею. Япония победила, и вскоре после этого воевала против России за контроль над Кореей и прилегающей Манчжурией, войну эту иногда называют «нулевой мировой». Япония победила царскую Россию, чем поразила Европу, потому, что страна «небелой расы» впервые была объявлена великой державой, в то время, как в тогдашнем мировом порядке господство белых было безоговорочно. (Восточной Азии вскоре стал угрожать другой расизм – Ямато – то есть японцев, которые стремились к лидерству в семье азиатских народов, когда корейцам отводилась роль «подростков», которыми должны были руководить самопровозглашенные «высшие» японцы). Вскоре после этого Япония упразднила независимость Кореи, переименовала ее в Чосен и включила в свою быстро расширявшуюся империю Восходящего Солнца. К концу Первой мировой войны японская империя включала Корею, Тайвань, острова Тихого океана, Южный Сахалин – и Китай был полуколонией.

Когда японская империя потерпела поражение в  войне на Тихом океане в 1945 году, США – новоиспеченная сверхдержава и империя (хотя и необъявленная), -самовольно установили свое присутствие на Корейском полуострове, разделив Корею на 2 оккупационные зоны – США и СССР – временно (как они уверяли), чтобы принять капитуляцию  Японии. Однако к 1947 году рост влияния коммунистов в Восточной Азии убедил США, что вывод войск из Кореи позволит освободительным движениям  в регионе победить. Власти США не были заинтересованы поощрять движения, которые боролись за свержение колониального угнетения и за прекращение эксплуатации человека человеком.  Напротив, США были заинтересованы заменить цепи европейского и японского колониализма кандалами империализма США.

Корейцы, как видели военные США в Корее, желали коммунистического будущего, и заводы, построенные за колониальные годы в Корее, стали бы благодатной почвой для корейского коммунизма. В  то же время победа  национально-освободительных сил Мао в Китае была неизбежна, и это означало, что коммунизм перешел в наступление.

Тем временем, в Японии был экономический кризис, который оказался катализатором для роста прокоммунистических настроений, послевоенная Япония хотела лучшего будущего, чем капитализм, с его частыми спадами, постоянной угрозой безработицы, растущим неравенством, всегдашней неуверенностью и войнами на уничтожение, как было хорошо известно. Против такой коммунистической угрозы финансовым, промышленным и коммерческим интересам США, а также геостратегическим и военным интересам, с которыми те переплетались, Вашингтон решил политически разделить Корейский полуостров. Это дало бы ряд преимуществ. Контроль над Кореей к югу от 38 параллели, разделительной линии, которую США в одностороннем порядке провели в конце тихоокеанской войны, позволили бы Вашингтону восстановить экономические связи Кореи и Японии, запустить экономический рост и заставить японцев забыть о привлекательности коммунизма. Далее, тяготение Кореи к коммунистическому будущему было бы немедленно заглушено на юге, а его распространение с севера – сдержано, если уж не отброшено назад вообще. И, наконец, США получили бы постоянное местечко у границ Китая, чтобы сдерживать красных в огромной восточноазиатской стране. Армия США также была бы рядом с СССР, который граничил с Кореей.

Республика Корея была провозглашена в 1948 году с подачи США, против воли многих корейцев, которые возражали против политического раздела своей страны. Корейцы ожидали, что до 1950 года будут проведены выборы всекорейского правительства. По крайней мере, им это обещали. Провозглашение РК 15 августа 1948 года принесло много горя корейцам на юге. Большинство было против сепаратных выборов, которые привели к созданию марионеточного правительства. Корейцы на севере также были разгневаны. Как их соотечественники с юга, они желали единого демократически избранного корейского правительства, но, поскольку это стало невозможно, хотя бы временно, они провозгласили свое государство – КНДР – через 3 недели, 9 сентября. Созданное США государство на юге отказалось признать КНДР, как и Вашингтон отказался признать Корейскую Народную Республику, которую корейцы провозгласили 6 сентября 1945 года, прежде чем армия США вошла в Корею.

США ввели свои войска в Корею через 3 недели после капитуляции Японии, не пролив ни капли крови за освобождение Кореи. А вот СССР проложил оружием путь в Корею за целый месяц до прихода войск США. Натиск СССР на Манчжурию и соседнюю Корею – и пролитая кровь советских солдат – были главными причинами капитуляции Японии. Япония надеялась, что СССР – который соблюдал нейтралитет в тихоокеанской войне  до 8 августа 1945 года – проведет переговоры о мире. Но когда СССР объявил Японии войну и перешел границу японской империи, в Токио поняли, что проиграли. Они капитулировали через неделю.

Корейское государство, провозглашенное в советской зоне  – КНДР – было основано корейскими антияпонскими партизанами, которые, как и советские солдаты, проливали кровь за освобождение Кореи. Корейские партизаны воевали против японцев и их корейских пособников годами, в самой Корее и в соседней Манчжурии. 13 долгих лет Ким Ир Сен был главой партизанской борьбы против японского империализма. Если кто-то заслужил возглавить новую независимую Корею, это был Ким Ир Сен, или другие корейцы, похожие на него, которые посвятили свою жизнь  достижению Кореей свободы от иностранного господства, которые воевал долго и упорно против японских мучителей. В противоположность этому, Вашингтон посадил во власть  в своем корейском государства Ли Сын Мана, который провел в США почти сорок лет, получая степени в престижных университетах, включая докторскую степень в Принстоне. Когда отчаявшиеся корейцы, наконец, его выгнали, он вернулся в лоно своих империалистических хозяев и роскошно жил на Гавайях как пенсионер. Новое правительство южной Кореи объявило КНДР не государством, а «антиправительственной организацией», которая «незаконно захватила территорию к северу от  38 параллели» – и так оно и осталось до сих пор.

СССР ушел из Кореи в25 декабря 1948 года, через три с половиной месяца после основания КНДР, дав северокорейцам свободно управлять своими делами (что и при советских войсках было правилом), и полуостров стал свободным от как минимум одной оккупационной власти. Другая оккупационная власть – США – отказалась уйти из страны, для вида на короткое время летом 1949 года выведя боевые части, но оставив сотни военных советников, и секретные соглашения о том, что армия Кореи останется под контролем США. Боевые части США  в большом количестве вернулись спустя год. То есть, армия США постоянно находится на Корейском полуострове с лета 1945 года. Поразительно, но американский  генерал по-прежнему командует южнокорейской армией в случае войны, неудобная реальность, которая опровергает удобный (для американцев и южнокорейцев) миф о том, что РК – суверенное государство, а не – как никогда не устают напоминать СМИ КНДР! – марионетка Вашингтона.

Статус Южной Кореи как колонии одной империи – Японии, и марионетки другой – США, причем без перерыва, хорошо описан Брюсом Каммингсом, историком из Чикагского университета, который много и убедительно написал о современной корейской истории, и чьи работы я широко использую в моей книге о борьбе Кореи за свободу. Каммингс заметил, что в «1894 году японская армия устроила свою главную базу  в Йонгсане – на окраине старого Сеула, которая (позднее стала) военной базой США – огромный комплекс в центре необозримого, протяженного, кипящего жизнью города – современного Сеула». Камингс пишет, что не может «припомнить ни одной другой столицы, похожей на эту, где заворачиваешь за угол, и внезапно видишь колоссальную территорию, отданную иностранной армии». (6)

Могут возразить, что огромная военная база в столице – только отражение нужды РК в самозащите против воинственной и агрессивной КНДР, и решения Сеула просить помощи США как партнера в обеспечении безопасности. Этот аргумент ложен. Во-первых, РК куда больше заслуживает названия воинственной и агрессивной, чем  КНДР. РК воевала в агрессивной войне против Вьетнама, Афганистана и Ирака, во всех случаях под командованием США, то есть, как «марионетка», или, как предпочитают говорить, как «союзник» США. КНДР, напротив, никогда не вела агрессивных войн  и не посылала армию за границу Корейского полуострова. Во-вторых, несмотря на предполагаемую уязвимость РК перед нападением КНДР, власти РК не побоялись послать в 60-70 годы более 300 000 солдат во Вьетнам. Страна, которая заявляет, что находится под нависшей угрозой нападения со стороны северного соседа, вряд ли может выделить даже одного солдата для агрессивной войны за 2000 миль. В-третьих, армия РК под командованием США сочинила совершенно невероятную историю, что неспособна защитить РК без помощи США, несмотря на подавляющее превосходство над армией КНДР.  В 2013 году глава военной разведки РК Чо Бо Гён заявил невероятное – что несмотря на военные расходы во много раз превышающие такие у КНДР, РК потерпит поражение в бою один на один против КНДР. «Если Южная Корея будет воевать сама», — сказал Чо – « Южная Корея потерпит поражение». Но если «мы будем воевать в союзе с США по текущему военному плану, мы разгромим их решительно». На встрече с высшими чинами армии летом 20017 года новоизбранный президент РК Мун Чже Ин  выразил разочарование, что его старшие военные советники настаивали, что армия ЮК неспособна самостоятельно защитить страну от СК. У ЮК больше населения, чем у СК, больше ВВП, военные бюджет и продвинутость вооружения. Как же в таком случае, потребовал ответа Мун Чже Ин,  как это может быть, что армия РК не сможет защитить РК, «хотя наша экономика сильнее (чему КНДР) с 1970-х, и наши военные расходы выше уже десятки лет?» (8) Предыдущий президент ЮК Но Му Хён задал тот же вопрос, раздраженный тем, что его генералы настаивали на том, что армия США на Корейском полуострове была необходима для обороны РК. Примечательно, что, несмотря на протесты избранных глав государства, ничего не изменилось. ЮК остается базой для Пентагона, и ее армия – под командой США.

——————————————————————— ———————————————-

Глава 1. Японская империя                                                                                                    

«Наши господа воюют, чтобы получить тебя, прелестное создание

Они скачут, чтобы захватить тебя, сломя голову

Каждый считает себя наиболее достойным обескровить тебя

Наиболее достойным взять тебя силой»

Бертольд Брехт (1)

«(В) Корее японские жандармы и офицеры стреляют в любого, кто смеет хотя бы подумать о свободе»

Съезд народов Востока, Баку, сентябрь 1920

Японские империалисты «сначала испытали свое оружие в Корее» (2), — пишет Луиза Янг – американский историк, специалист по Японии. Решение создать империю основывалось на многих, связанных между собой причинах, которые нацелили власти Японии на Корейский полуостров – ворота в Азию, с богатыми полезными ископаемыми, привлекательными рынками, дешевой рабсилой и потенциальными врагами, близко – всего 1000 километров от Японии по воде, которую японцы называют Японским морем, а корейцы – Восточным морем.

Растущая промышленная держава, Япония нуждалась в доступе к необходимому сырью для промышленного развития. В отличие от США и России, чьи обширные континентальные империи  содержали практически все нужное для современной промышленности сырье, или Франции и Великобритании, чьи обширные колонии были полны важнейшего сырья, Япония не имела практически никакого сырья, нужного промышленникам, кроме угля. (3) С Кореей под ее властью Япония могла обеспечить своих промышленников гарантированным источником сырья, а также дешевой рабсилой. Более того, Корея могла также стать надежным поставщиком сельхозпродукции. Нужна в альтернативном источнике продовольствия была  все более острой. К началу ХХ века Япония больше не могла сама прокормить себя (4), из-за растущего населения и гористой земли, в которой для сельского хозяйства было мало места. (5) В Японии также не было нефти, которая позднее стала так важна, когда военный флот перешел с угля на нефть, и промышленность все больше зависела от надежных источников нефтепродуктов. Включение Кореи в японскую империю не имело отношение к нефти, но оно было важно для дальнейшего расширения империи и в конфликте в США. Рост промышленности, более того, обострял зависимость Японии от зарубежных рынков и сырья, требовавшую захвата иностранных земель. Чем больше Япония индустриализировалась, тем больше зависела от  зарубежных рынков и сырья, и чем зависимее она становилась, там сильнее  желала расширить империю.(6)

Япония не была единственной империей, точившей зубы на Корею, и японские правители, понимая это, решились опередить соперников на  полуострове. США агрессивно расширялись, с 1776 по 1890 год (114 лет) территория США выросла на 3 357 000 квадратных миль, в среднем на 29 536 квадратных миль в год, или 81 квадратную милю в день. Захват Вашингтоном колоний – Гавайев в 1893, Кубы и Филиппин в 1898, Самоа в 1899 – вызвали в Токио страх, что политики и промышленники США собираются захватить и Корею, и даже обратить свои имперские аппетиты  на саму Японию. (7)

Россия была еще одной угрозой. Как пишет покойный американский юрист и историк Давид Фромкин «До конца десятилетия перед Первой мировой войной Российская империя расширялась за счет своих соседей, быстро и давно. Подсчитали, что тогда Россия завоевывала своих соседей в среднем по 50 квадратных миль в день за последние 400 лет». (8) Империя Романовых строила Транссиб, который дал бы возможность царю путь послать войска в Северо-Восточную Азию, где они могли бы дальше расширить владения царя. (9) Россия желала получить Корею из-за ее незамерзающих портов, которых России не хватало. И если Россия захватит Корею, как скоро имперские цели царя обратятся на Японию?

Японские империалисты видели, как великие державы унизили Китай, сделав его своей колонией, не одной из них, но всех вместе, как жаловался Сунь Ятсен, основатель современного Китая (10). Япония решила, что не станет такой же жертвой. «В международных отношениях, где  «сильный пожирает слабого», японцы решили, что могут или присоединиться к Западу, как «гость за столом», или оказаться поданными на стол вместе с Китаем и Кореей» (11) пишет Луиза Янг. То есть, они решили подражать великим державам. Япония создаст свою империю, поглотив так много территории соседей, сколько она сможет, прежде чем там появятся великие державы. «Как президент США Джеймс Монро объявил великим державам, чтобы они держались подальше от Латинской Америки», — заметила Сара Пэйн – профессор стратегии и политики в колледже ВМС США – «так и все больше японцев желали превратить Восточную Азия в свою собственность». Маршал императорской японской армии Terauchi Hisaichi считал, что в конце концов вся Азия попадет под контроль Японии. (12)

Первой задачей было вырвать Корею из-под влияния Китая. 25 июля 1894 года Япония начала войну против Китая за то, кто будет контролировать Корею. Японское правительство решило в одностороннем порядке вынудить Корею к реформам, которые, как обещало Токио, поможет корейцам выйти из нужды через расширение торговли. Как бы предвосхищая речи Вашингтона более ста лет спустя, которыми США оправдывали свое господство в новом мировом экономическом порядке, Япония пообещала создать выигрышное для обеих стран решение, открыв Корею для мировой экономики. (13)

Не удивительно, что Корея отвергла самозванных руководителей из Японии (14), и сочла первую японо-китайскую войну не  началом корейского процветания, а началом мучительного периода правления японских империалистов (15), что означало, кроме прочего, иностранную военную базу в центре Сеула, которая стала оплотом иноземного господства в Корее– на весь 20 век и дальше – и в 21м. Эта война породила крайнюю враждебность корейцев к японцам. Корейская монархия пыталась оградить себя от имперских планов Токио, обратившись за помощью к другим великим державам. Королева Мин видела в Санкт Петербурге противовес Японии и очистила правительство от министров -сторонников Японии. Японское правительство в ответ приказало ее устранить. Она была убита 8 октября 1895 года,  «что вызвало неутихающий гнев корейского народа». (16)

Спустя менее 10 лет Япония воевала против России за то, чья империя будет контролировать Корею и соседнюю Манчжурию. Перед войной прошли переговоры, на которой обе страны согласились поделить эти территории. В 1896 году Токио предложил поделить Корею по 38 параллели, как бы предугадав  раздел США полуострова в том же месте спустя 49 лет. Япония предложила создать сферу влияния на юге, а России предложила север. Русские отказались, они желали получить незамерзающие порты на юге, и настаивали на контроле над всей Кореей. (7) Японцы попробовали еще раз – в 1903 году, предложив России всю Манчжурию, а себе – Корею. Царь опять отказался, требуя для себя не только Манчжурию, но и часть Кореи. (18) Скоро переговоры двух империй прекратились, и в 1904 году соперничество перешло в войну. Япония напала на российский флот в тогдашнем Порт-Артуре (теперь округ Лушунку), нанесла России огромный ущерб и поражение. Победа Японии над Россией потрясла Азию и напугала Европу. Впервые в истории «не-белая» страна победила великую державу в бою.(19) Своего рода землетрясение потрясло Запад,  война послужила запалом для революции 1905 года в России, но также начала порабощение Кореи Японией.

После того, как Япония захватила контроль над Кореей, США решили укрепить собственные империалистические владения на Дальнем Востоке. В 1905 году военный министр США Уильям Ховард Тафт и японский премьер-министр граф Катсура Таро подписали соглашение о том, что США признают японское господство в Корее в обмен на японское признание  контроля США над Филиппинами. (20) Это соглашение возмущало Ким Ир Сена, который указывал, годы спустя, что США сговорились с Японией продать Корею в колониальное рабство, в ответ на признание собственных империалистических амбиций Вашингтона – факт, который не замечали те его соотечественники, которые  надеялись, что США освободит Корею от японского господства  на Парижской мирной конференции после Первой мировой войны. Многие верили (ошибочно) тому, что президент Вудро Вильсон пообещал, что послевоенный мир будет означать право наций на самоопределение, и враждебность великих держав к требованиям колонизированных народов утвердила Ким Ир Сена в его убеждении, которое сыграет немалую роль в официальной философии КНДР – чучхе – опоры на свои силы, что «трагический урок показывает, что Корея не должна рассчитывать на другие страны, чтобы стать независимой, потому  что ее судьба им безразлична». (21) Вместо этого корейцы должны освободить себя сами, в соответствии с коммунистической теорией, которую взял на вооружение и творчески переработал Ким Ир Сен. Эта теория гласила, что угнетенные не могут рассчитывать ни на кого, кроме себя, чтобы освободиться. Другие народы не освободят корейцев, корейцы должны сделать это сами.

После победы над Россией Япония установила протекторат над  Кореей в 1905 году. Япония теперь вела международную политику Кореи, командовала ее полицией и связью, и японские солдаты разместились на корейской земле.(22) Такое (поддержанное США) оскорбление корейского суверенитета вызвало большое восстание, настолько большое, что целых 15 000 повстанцев были убиты и около 10 000 посажены в тюрьму в период с 1905 по 1907 год, это были первые мученики долгой борьбы Кореи за свободу. 1 августа 1907 года японский генерал в Корее приказал распустить корейскую армию, что вызвало новые восстания и усилило антияпонские партизанские действия. С июля 1907 по октябрь 1908 14 000 корейцев были убиты в борьбе за освобождение Кореи от японского ига (24). С 1907 по 1910 год партизаны числом почти 10 000 почти сумели выгнать японских колонизаторов из Сеула. По японским подсчетам в 1908 году 70 000 корейских партизан сражались с японскими войсками почти 1500 раз. Это были определенно не мелкие стычки, а решительная война с целью выгнать японских захватчиков. Однако японские оккупанты оказались сильнее и постепенно подавили партизан. В 1909 партизан осталось около 25 000, и потом – 2000, когда партизаны отступили в соседнюю Манчжурию. (25) Ким Ир Сен позднее поднял партизанское  знамя в этих морозных горах Китая, создав там основу будущей Корейской Народной Армии (КНА) – вооруженных сил нынешней КНДР.

Корея была формально включена в Японскую империю 22 августа 1910 года, и перестала существовать как страна, будучи переименована японцами в Чосен. Этот день стал «самым черным днем в дальнейшей истории Кореи», как сказал Брюс Камингс (26), он отмечает начало того, что историк Фрэнк Болдуин назвал 35 годами «крайне интенсивного колониального контроля, по сравнению с другими колониями, такими, как Индия и Индонезия, которые были далеко от своих метрополий» (27).

Во время японской колонизации корейская культура была запрещена законом. Все корейские политические организации были распущены. (28) Были запрещены корейские газеты и общественные собрания. Система образования была японизирована (29). Корейцев заставили говорить по-японски, брать японские имена, и молиться в синтоистских храмах, хотя синтоизм– традиционная религия Японии – была чужой для корейцев.

Империя Восходящего солнца развивала экономику в Корее, строя заводы, шахты, железные дороги. Но это развитие было подчинено нуждам японской империи, ее финансистам, промышленникам и военным. Корейцы стали кочующей рабсилой, сверхэксплуатируемой, подневольной, на которой строилось богатство империи.  Ради победы японского империализма корейцев пытались привести в состояние недочеловеков, машин и рабочего скота, лишенного права на самоопределения и отчужденного от своего языка и культуры.

В то же время Корею из территории, которая  кормила корейское население, сделали житницей Японии. Крупные участки земли попали в руки японцев, и сельское хозяйство с удовлетворения нужд корейцев было перенаправлено на удовлетворение японских нужд. (31) В 1938 году 60% собранного в Корее риса было вывезено в Японию. Как писала американская журналистка Анна Луиза Стронг: «Японцы едят в 6 раз больше риса на душу населения, чем корейцы, которые вынуждены есть рисовую мякину и дешевые зерновые» (32) Оставшаяся у корейцев земля принадлежала местным помещикам, которые драли такую плату с крестьян-арендаторов, что те были одними из самых бедных и угнетенных в мире (33). Корейские помещики, после десятилетий сотрудничества с японскими оккупантами, стали основой нового южнокорейского государства, и основателями «чеболей» — буквально «богатых родов» — принадлежащих богатым семьям крупных фирм, которые господствуют в южнокорейской экономике – как Samsung, Hyundai и  LG.

Промышленность и шахты, как и сельское хозяйство, подчинялись японским нуждам. Почти вся крупная промышленность к северу от 38 параллели принадлежала японцам (34), и производила полуфабрикаты, которые потом посылали на доработку в Японию. Ни один завод не производил товары для корейского рынка. (35) Нужды корейцев просто не принимались во внимание. Кроме того, корейских рабочих дискриминировали при оплате труда.  По утверждению Брюса Камингса, «японский рабочий в Корее получал больше 2 йен в день в 1937, тайванский – 1 йену, а корейский -0.66 йен»(36). Плата была крайне низкой, условия труда – нестерпимо тяжелыми. В шахтах корейцев заставляли работать долгие часы, а женщин –  работать с обнаженной грудью. (37)

Пока Япония расширяла свою империю военными захватами, корейцев силком вербовали как рабочую силу, которую посылали в любой край империи для удовлетворения нужд японской военной и экономической экспансии. (38) В 1941 году почти каждый семнадцатый кореец был в Японии, половина из них работали в японской промышленности. В 1944 – уже каждый восьмой кореец был вывезен за пределы Кореи, в другие  частях империи, где был нужен их труд. 20% корейцев согнали с места, или вывезли за пределы Кореи, или в самой Корее увезли далеко от родного дома.(39) К концу Второй Мировой войны треть промышленных рабочих в Японии были корейцы. (40) Как минимум 10 000 корейцев были принужденными рабочими на военных заводах в Хиросиме и Нагасаки. Они погибли от атомной бомбардировки США. (41)

Эхо старого угнетения отзывается и сейчас. В Южной Корее те, чьи предки принадлежали к господствующим группам, привилегированным по расе, классовой принадлежности и дискриминации по признаку пола в прошлом, имеют преимущества, которые передаются из поколения в поколение до наших дней. Точно так же угнетенные группы, страдавшие в прошлом от дискриминации, передали такое «наследство» своим потомкам в наши дни, даже если формально дискриминация кончилась.

Aсо Таро – премьер-министр Японии с сентября 2008 года по сентябрь 2009 года, а позднее – заместитель премьер-министра и министр финансов в правительстве Синдзо Абе – пример того, как историческое угнетение используется для своей выгоды современными деятелями, получившими высокое положение по наследству. Aсо– наследник богатой семьи шахтовладельцев, чье богатство основано на эксплуатации принудительного труда корейцев. (42) Он имел серьезные преимущества – в образовании, положении, богатстве и связях, и его достижения куда меньше основаны на его личных качествах (каковы бы они ни были), чем на принудительном труде тысяч корейцев, которые его предки эксплуатировали в своих шахтах. Богатство Aсо и все преимущества с ним связанные – порождение принудительного труда корейцев.

Aсо также является внуком другого бывшего премьер-министра Японии, Ёсиды Сигеру, который через брак породнился с двумя другими бывшими премьер-министрами  Японии — Сато Эйсаку и Киси Нобосуке. Kиси был министром торговли и промышленности в марионеточном «государстве» Манчжурия, а потом – главой министерства боеприпасов. Он заведовал принудительным трудом сотен тысяч корейцев и китайцев в шахтах и на заводах Манчжурии. (43) Тодзо Хидеки, который был премьер-министром Японии во время войны на Тихом океане, был начальником военной полиции Манчжурии. И Kиси, и Тодзо – японские министры военного времени – подписали объявление войны против США в 1941 году. После войны Kиси посадили в тюрьму как военного преступника. (44)

Но геополитика превратила Kиси из военного преступника в полезного для США человека и уважаемого политика. Конец войны означал для США новые возможности, но также и опасность. Такой опасностью было то, что  народы мира, большая часть которых были жертвами колониализма или капитализма, могли вдохновиться примером СССР  и коммунистов, которые отождествлялись с ним. Ленин призывал угнетенных колонизаторами восстать против империалистических хозяев, и Москва помогала национально-освободительным движениям. Это вдохновляло колонизированные народы, давало им надежду  и вызывало у них симпатию к коммунистам. Более того, пока остальной мир деградировал во время капиталистического кризиса Великой Депрессии, СССР шел вперед, строил великую промышленность без безработицы. Разве Советы за десять лет не превратили недоразвитую страну в промышленного гиганта, дав тем самым образец другим неразвитым странам? Кроме того, СССР победил в величайшей в истории колониальной войне – гитлеровской Германии против СССР, когда германский империализм желал завоевать «жизненное пространство» и поработить народы Восточной Европы. Большая часть самых тяжелых боев за уничтожение фашизма пришлась на долю Советов. Более того, Красная армия сыграла решающую роль также в поражении Империи Восходящего солнца, в то время, как коммунисты возглавляли сопротивление оккупантам Оси в Европе и Азии. После Второй мировой войны коммунисты были уважаемы по всему миру – они были в авангарде каждой борьбы против всего гнилого, реакционного и эксплуататорского.

В Китая в годы сразу после войны коммунистическая армия во главе с Мао Цзедуном продвигалась к победе в великой антиколониальной и антифеодальной борьбе, вдохновляя другие народы Восточной Азии, стремившиеся к освобождению. В то же время Европа и Япония страдали от экономической разрухи – результата войны.  Вашингтон беспокоился, что местные коммунисты придут к власти в Германии и Японии, в результате повсеместных лишений, а также из-за уважения к коммунистам как самым последовательным антифашистам. Высшее руководство госдепа и Пентагона боялись, что с приходом к власти коммунистов в Берлине и Токио промышленный потенциал этих стран будет под контролем местного населения, изменив баланс сил в мире против гегемонии США. Верным средством от бунта масс против империализма и капитализма стало бы восстановление разрушенной экономики и разгром коммунистов. Для этого, с точки зрения правящей элиты США, нужна была программа стимуляции для возобновления работы экономики в Германии и Японии, и использование антикоммунистов на высших постах в новых союзниках США. Kиши – военного преступника, командовавшего использованием принудительного труда на заводах боеприпасов в Манчжурии – сочли подходящим кандидатом для главы послевоенной антикоммунистической Японии (45). Kиши немедленно реабилитировали, в том числе за военное противостояние империи США, и 2 срока он был японским премьер-министром, заслужив в определенных кругах прозвище «любимый военный преступник США». Под командой Вашингтона новая Япония не так уж отличалась от старой. Она по-прежнему была решительно против национально-освободительных движений и враждебна равенству и демократии, ее руководство избиралось из числа бывших врагов за их антикоммунистические достоинства.

Kиси стал примером для другого премьер-министра — Синдзо Абе, который приходится ему внуком по материнской линии. Пока Киши в Манчжурии организовывал принудительный труд корейцев и китайцев, Ким Ир Сен – дед

Ким Чен Ына – нынешнего главы КНДР – вел в Манчжурии партизанскую войну против Kиши и прочих японских империалистов, военных преступников и грабителей. 80 лет спустя Ким Ир Сен  и Kиси встретятся «снова – через своих внуков», как заметил Брюс Каммингс (46), как олицетворение противоположных общественных сил: революционного национализма против империализма, труда против паразитизма, освобождения против реакции.

Японцы вынуждали корейцев к еще одной форме принудительного труда – рабству для удовлетворения похоти японских солдат. Примерно целых 200 000 женщин заставили стать сексуальными рабынями. Когда эта система была полностью установлена, огромное большинство секс-рабынь составляли кореянки. (47)

Как отмечает Брюс Каммингс, «Японские историки десятки лет писали про систему сексуального рабства, но власти твердили, что в архивах нет про это документов». Но в 1992 году «историк Йошиаки Йошими пришел в военную библиотеку и нашел эти документы прямо на полке. Его книга 1995 года «Женщины для утех: Сексуальное рабство в японской армии во время Второй мировой войны» сейчас – стандартный источник.» (48)

Первая задокументированная «станция для утех», как нейтрально называли места для организованного изнасилования, была в захваченной Японией Манчжурии в 1932 году, в год, когда Ким Ир Сен начал восстание против империалистов, которые устроили эти «станции». В 1938 году около 30 000-40 000 женщин, по большей части кореянок, были регулярно изнасилованы японскими солдатами. (49)

Сексуальное рабство продолжалось и после падения империи Восходящего солнца, его восстановили в южнокорейской армии во время войны в Корее. (50) Возможно, стоит упомянуть, что на высших постах этой армии служили те корейцы, которые служили в императорской японской армии, а некоторые из них – в частях, которые охотились за партизанами Ким Ир Сена. Неудивительно, что в такой армии было восстановлено сексуальное рабство по образцу японского. Также важно напомнить, что армия ЮК и тогда, и до сих пор, находится  под операционным контролем США. То есть, США замешаны в преступном сексуальном рабстве в армии ЮК.

Выражения «женщины для утех» и «станция для утех» предполагают, что только мужчины нуждаются в утешении, а не похищенные или иначе принужденные к сексуальному рабству женщины. «Утехи» предлагались мужчинам – сексуальные или  просто господство. Важно, что эти «станции» и женщины, которые заставили там быть, назывались с точки зрения мужчин, как если бы интересы мужчин были важнее, а интересы  их жертв – женщин – не имеют значения. Женщины не были «женщинами для утех» и не работали на «станциях  для утех» — это были рабыни, жертвы насильников, которых вынудили силой находиться в местах для изнасилования для удовольствия солдат, которые насиловали, в прямом и переносном смысле, целый народ.

Хотя противопартизанская война японцев сумела на время подавить борьбу корейцев за свободу в 1910 году, сопротивление продолжалось, и никогда полностью не исчезало за все время японской колонизации. В 1912 году партизаны были достаточно многочисленны, чему свидетельство то, что японцы арестовали 50 000 из них. К 1918 году число арестованных патриотов достигло 140 000. (51) Корейцы не собирались сдаваться японским захватчикам.

В 1919 году массовые движения против колониализма затопили колонии, и 1 марта Корея взорвалась в гневе. За следующие 2 месяца как минимум 500 000 корейцев участвовали в демонстрациях в 600 местах. (52) Полиция не могла с ними справиться, и японским оккупантам из гарнизона было приказано подавить восстание. Сотни, если не тысячи, были убиты (53), вдобавок к тем 30 000 корейцев, которые уже стали мучениками за освобождение своей страны с 1905 года.

«Весь накопившийся гнев и обиды жизни под японскими империалистами за долгие 10 лет прорвались», — написал много лет спустя Ким Ир Сен.

10 лет спустя после аннексии Корея превратилась в огромную тюрьму, причем в духе средних веков. Японские колонизаторы военной силой подавляли стремление корейцев снова стать свободными. Японцы отняли свободу печати, собраний, организаций и демонстраций. Они отняли наши права человека и нашу собственность. Корейцы создавали тайные организации, боролись за независимость, проводили массовую просветительскую работу и накопили значительный потенциал против десятилетия грабежа и эксплуатации японцами». (54)

Ким Ир Сен жаловался, что некоторые вожди движения против японской колонизации «верили, что Корею можно освободить, посылая петиции другим странам.  Они проглотили «Доктрину о самоопределении» президента США Вудро Вильсона, и ожидали, что США и другие европейские державы заставят Японию уйти из Кореи», — вспоминал он. «Они писали петицию за петицией, а империалисты только смеялись над ними». (55)

Ли Сын Ман, которого потом США назначат главой ЮК, провел много дней в Вашингтоне, лоббируя дипломатов и чиновников Госдепа. Ли – джентльмен, на безупречном английском «уговаривал и умолял представителей империалистических держав», — писал Ким Ир Сен, но империалистические страны «больше интересовались захватом колоний для себя, чем освобождением любой колонии». (56)

Окончание Первой Мировой войны принесло ложные и скоро утраченные надежды жертвам империализма», — пишет Сара Пэйн. «14 пунктов президента США Вудро Вильсона нигде не обещали (хотя многие думали, что обещали) национальное самоопределение. Версальский мирный договор не исполнил этого не данного обещания, и в результате колонизированные народы были глубоко разочарованы». (57)

Вильсон в самом деле обещал самоопределение, хотя далеко не всем, а только народам побежденных империй – Габсбургской и Оттоманской. Пункт 10 плана из 14 пунктов для послевоенного устройства выражал мнение, что «население Австро-Венгрии должно получить новую возможность автономного развития», а пункт 12 рекомендовал, чтобы «другие народы под властью Турции» получили те же возможности. Но Вильсон вовсе не призывал к всеобщему освобождению всех колонизированных народов.

Да, Вильсон в самом деле расширил важность самоопределения, которое он определял, как право всех народов «выбрать власть, под которой они будут жить» (58), но потихоньку делал исключения, которые либералы традиционно использовали для того, чтобы оправдывать разные права и привилегии в системе равенства лишь на словах. Вильсон хитро определял «народы» только как подданных потерпевших поражение империй-соперниц, и отрицал  права подданным союзных империй, как Великобритании, которая держала в колониальном рабстве, среди прочих, сотни миллионов индийцев, не подпадавших под определение Вильсоном народов, достойных самоопределения. Индийцы, корейцы, африканцы – народы, колонизированные союзными державами – были фактически объявлены нелюдьми, или недолюдьми – умственно и культурно низшими существами, для которых самоопределение было невозможно.

Тот же сорт либерализма применялся и дома. Вильсон верил в превосходство белой расы. Как указал Стивен Кинцер, Вильсон «выгнал афроамериканцев с государственных рабочих мест, сегрегировал общественный транспорт в Вашингтоне, и устроил просмотр (расистского фильма, воспевающего Ку Клукс Клан) «Рождение нации» в Белом доме, а после этого назвал изображение в этом фильме «благородных членов ККК» подавляющих «обезьяноподобных чернокожих злодеев» – «восхитительной работой»». (59)

В международных делах вильсоновский либерализм означал равенство белых и отказ признать людьми небелых. Самоопределение должно было быть эксклюзивным правом для европейцев, и в нем было отказано корейцам, китайцам, индийцам, египтянам и палестинцам.  Этот якобы рыцарь равенства народов хотел еврейской Палестины (то есть, Палестины, заселенной белыми европейцами), или, иначе говоря, отрицал права (не-белых арабов) палестинцев. Не собирался Вильсон также давать самоопределение народам Центральной Америки, куда он постоянно посылал морпехов, чтобы установить правительства, полезные для бизнеса США. Президент Вильсон нападал на Кубу, Гаити, Доминиканскую республику, Мексику и Россию, не желая признавать за народами этих стран прав на самоопределение. (60)

«В 1916 году», -напоминает Кинцер, «Вильсон написал речь для выступления в Конгрессе, в которой заявил: «Народ США не должен приказывать другим народам, каким должно быть их правительство». Он послал речь почитать госсекретарю, и тот вернул ее с пометками на полях «Гаити, Санто-Доминго, Никарагуа, Панама». От такого неудобного напоминания Вильсон решил не произносить эту речь» (61)

Вспоминая движение 1 марта, Ким Ир Сен не стеснялся в выражениях, оценивая тех корейцев, которые верили, что США искренне предложат помощь против японского империализма. Он напоминал, что именно США организовали мирный договор между Россией и Японией в 1905 году,  в котором Корея отдавалась Японии. И именно Вашингтон, путем соглашения Тафта- Катсура разделил Филиппины и Корею между США и Японией.

Ким Ир Сен также считал наивными тех корейцев, которые полагали, что сами по себе демонстрации вынудят японцев отказаться от проекта колонизации, проекта, в который те вложили столько времени, ресурсов и рабочей силы. «Многие корейцы ошибочно полагали, что японцы уйдут, если они будут демонстрировать несколько месяцев, выкрикивая лозунги», — писал Ким. «Они серьезно заблуждались, японцы не собирались уйти из Кореи только из-за демонстраций. Япония воевала три раза за Корею…В 19 веке после реформы Мейдзи японцы составили план захвата Кореи…Япония воевала против России и Китая за Корею. США и Великобритания поддерживали Японию в этих войнах.» (62) Япония не собиралась отказаться от имперского проекта только потому, что корейцы выражали свое несогласие демонстрациями и лозунгами.

Ким Ир Сен сравнил Японию и США с вооруженными грабителями. «Вооруженный грабитель в твоем доме не пощадит тебя, если ты умоляешь его не убивать. Другие вооруженные грабители снаружи  не бросятся к тебе на помощь, как бы громко ты не кричал. Если ты хочешь жить, ты должен сам сражаться против вооруженного грабителя. Вооруженные грабители могут быть побеждены оружием». (63)

Вместо того, чтобы взять в руки оружие и освободить Корею самим, корейцы, которые сопротивлялись японской колонизации, «погибали с криками : свобода, справедливость, обращаясь к совести человечества и защитникам прав человека, и все впустую» (64)- писал Ким Ир Сен. Это был  «трагический урок», сокрушался он, но правда такова, «что Корея не могла рассчитывать на другие страны для своей независимости, потому, что им все равно» (65) Чему «провалившееся  движение 1 марта учит нас», — заключает Ким Ир Сен, это тому, что мы должны «накопить свои собственные силы». Корейцы «должны объединиться и сами достичь независимости». (66)

В поисках примера Ким Ир Сен смотрел не на Вильсона и его доктрину самоопределения, ограниченного только народами побежденных держав-соперников, не на США, с их соглашением признать японские империалистические цели в Корее в обмен на признание Японией империалистических целей США на Филиппинах.  Вильсоновская «так называемая доктрина» — с насмешкой говорил Ким – «была ни чем иным, как американским обманом, чтобы противопоставить что-то Октябрьской революции». (67) Поэтому Ким Ир Сен искал примера в России у большевиков.

Ленин в марте 1917 года призвал к « полному освобождению колоний и всех зависимых и неполноправных наций» (68), не только колоний враждебных стран. Да, война против японцев требует нечеловеческих усилий, признавал Ким Ир Сен. «Мы должны учиться у Русской революции и вооружить народ Кореи, чтобы освободить  нашу страну и построить новую Корею – равенства, свободы и справедливости для всех» .(69)

Хо Ши Мин, революционно-националистический вождь Вьетнама, был соблазнен и предан фальшиво либеральными речами Вильсона о самоопределении. Хо обратился прямо к Вильсону на Парижской мирной конференции, и к другим делегатам, но все впустую. (70) Но Хо, как и Ким Ир Сен, обнаружил, что программа большевиков содержала то, чего не было в доктрине Вильсона о самоопределении.

Хо вспоминал после Первой мировой, живя в Париже, как он «раздавал листовки, обличающие преступления французских колонизаторов во Вьетнаме». Он был членом Французской социалистической партии, и, хотя он регулярно ходил на собрания, ему было трудно понять суть споров, особенно о расколе в социалистическом движении, между реформистами и коммунистам. «Я хотел узнать», -вспоминал он, какое течение на стороне «народов колонизированных стран». (71)

Сейчас считается, что раскол на реформистов и коммунистов произошел из-за разногласий – достичь ли социализма постепенно, мелкими реформами внутри капиталистической системы, или разом, путем революции. Но были и другие разногласия – о колониализме. Эдуард Бернштейн – вожак реформистов – считал «колониальное предприятие» желательным и необходимым, чтобы добиться целей социалистов в Европе. Без «колониальной экспансии нашей экономики», — писал он, «бедность, еще существующая сейчас  в Европе, которую мы пытаемся устранить, была бы куда хуже и было бы гораздо меньше надежды ее устранения. Даже в соотношении с преступлениями колониализма выгоды от колоний всегда перевешивают». (72)

У коммунистов во главе с Лениным была совсем другая точка зрения.  Они выступали за настоящее, всеобщее  самоопределение – самоопределение для всех народов, а не только белых европейцев.

Будущий вождь индокитайской борьбы за независимость  получил от Ленина направление пути, которое было опубликовано в «l’Humanité» — газете Французской компартии. Оно было озаглавлено: «Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам (для второго съезда Коммунистического интернационала)»

Ленин привел такой аргумент. Формальное (законное) равенство между А, который продает свою рабсилу и Б, который ее покупает, скрывает глубокое неравенство. Б – эксплуататор, а А – эксплуатируемый. Без устранения неравенства между А и Б не может быть настоящего равенства. Действительный смысл требования равенства состоит лишь в требовании уничтожения» эксплуатации, уничтожения того, что мы можем назвать «паразитизмом» — жизни за счет чужого труда. Само по себе это, однако, не отвечало прямо на вопрос Хо. Он желал знать, был ли Ленин на стороне народов колонизированных стран.

Слишком узкое прочтение Ленина приводит к предположению, что он был занят неравенством рабочих и капиталистов, — принципиальный вопрос большинства социалистического движения в то время. Но Ленин утверждал, что эксплуатация не ограничивается отношениями между классами внутри одной страны. Она также существует между странами. Существует, писал Ленин «колониальное и финансовое порабощение громадного большинства населения земли ничтожным меньшинством богатейших передовых капиталистических стран». Другими словами, неравные отношения, которые существуют между буржуазией и пролетариатом, также существуют между меньшинством богатых капиталистических стран и остальным человечеством (большую часть которого богатые капстраны считают или недочеловеками, или умственно, культурно и морально ниже себя, неспособными к самоуправлению, и годными только для эксплуатации, как рабочий скот.)

Демократия среди народов, если в ней должен быть реальный смысл, писал Ленин : «не может ограничиться … голым, формальным, чисто декларативным и практически ни к чему не обязывающим признанием равноправия наций», она должна включать уничтожение эксплуатации одной страной другой страны. Чтобы достичь уничтожения эксплуатации, как внутри стран метрополии, так и между странами, Ленин призывал эксплуатируемых в метрополии вести совместную революционную борьбу с эксплуатируемыми в колониях за свержение экономических элит метрополии. (77) В случае господства Франции во Вьетнаме  это означало, что вьетнамцы как народ и французские рабочие должны вести совместную революционную борьбу для свержения общего врага – то есть, французских финансистов, промышленников и торговцев, которые эксплуатировали обе группы.  Успех такой стратегии, разумеется, зависел бы от того, насколько французские рабочие поняли бы, что общего между ними и народами французских колоний было куда  больше, чем их языковая и культурная общность  с французской элитой. Тем не менее, в словах Ленина было не только искреннее признание прав колонизированных народов на освобождение, но и конкретная программа его достижения.

Хо был в восторге. «Что за чувства, энтузиазм, ясность видения и уверенность это принесло мне!» — воскликнул он. «Я был рад до слез. Хотя я сидел в своей комнате, я крикнул, как будто обращаясь к огромным толпам: «Дорогие соотечественники! Это то, что нам нужно – это наш путь к освобождению!» (74)

Ранее Ленин расширил определение социалистической революции за рамки понимания Бернштейном и ему подобными. «Социальная революция — не одна битва», — писал Ленин в статье «РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОЛЕТАРИАТ И ПРАВО НАЦИЙ НА САМООПРЕДЕЛЕНИЕ», напротив, это «эпоха целого ряда битв по всем и всяческим вопросам экономических и демократических преобразований»,  включая «и равноправие женщин», и  — важное с точки зрения народа, пытающегося освободиться от колониального угнетения – «самоопределение наций».  Социализм  «останется пустым словом», настаивал Ленин, «если не связать его воедино с революционной постановкой всех демократических вопросов, в том числе и национального», под которым он понимал право народов, включая корейцев, на независимость  в решении своих дел, а не порабощение их колонизаторами. Ленин предвидел «истинно демократический, истинно интернационалистский» порядок, при котором каждый народ свободен выбирать свой путь и свободно присоединяться к другим странам для взаимной пользы.

Ленин напирал в своих работах «о национальном вопросе» на взаимную пользу, в противоположность отношениям, в которых пользу получает только сильнейшее государство за счет более слабого, например, в договорах о свободе торговли, которые господствующие державы всегда навязывали. США, которые,  до конца Второй мировой имели самые высокие пошлины во всем мире, и полагались на протекционизм для экономического развития, с дней Александра Гамильтона по 1945 год, теперь настаивали на «равном поле для игры». Когда Великобритания была господствующей экономической державой, она тоже настаивала на свободе торговли, а США, тогда – развивающаяся страна – упирались. Но сейчас бедные бывшие колонии, чьё экономическое развитие было исторически задушено, искалечено и подчинено требованиям их бывших колонизаторов, не могли подражать тому, как развивались США. Они не могут конкурировать на равных с империями, которые накопили огромные богатства, защищая себя не только протекционизмом, но и долгим грабежом колоний и полуколоний – их сырья, земли и рабсилы.

Ясно видная прямая связь с взглядами Ленина на то, что международные отношения должны быть основаны на добровольной ассоциации равных для взаимной (а не вынужденной и неравной) пользы, с официальными взглядам КНДР и Кубы. Нет нужды пояснять, что такие взгляды прямо противоречат позиции США. США без стыда объявляют свое намерение заставить страны, тем или иным способом, вступить в подчиненные отношения с Вашингтоном.

То, что Ким Ир Сен – продолжатель Ленина – очевидно из его речи на 85 Межпарламентской конференции в апреле 1991 года,  незадолго до его кончины:

«Чтобы построить новый мир, к которому стремится человечество, необходимо уничтожить неравный старый международный порядок во всех видах политики, экономики и культуры, и установить равноправный новый международный порядок. В мире есть большие и малые страны, но не должно быть главных и второстепенных стран, есть развитые и менее развитые страны, но не может быть стран, предназначенных господствовать над другими странами, и стран, обреченных подчиняться. Все страны и народы – равные члены международного сообщества и как таковые имеют права на независимость и равенство. Никакие привилегии и капризы не могут быть терпимы в международных отношениях, дружба и сотрудничество должны полностью развиваться на основе взаимного уважения, невмешательства и в дела других стран, равенства и взаимной пользы» (75).

За 7 месяцев до этой речи Ким Ир Сена президент США Джордж Буш провозгласил «Новый мировой порядок», при котором все страны должны подчиняться США. Вашингтон будет «мировым руководителем» (76). Смысл нового мирового порядка был в том, что планета будет разделена на страны, чья судьба – повиноваться, и единственную  страну – США, которая будет повелевать. Только США получат право на подлинную независимость, а Пентагон, ЦРУ и Госдеп с министерством финансов будут руководить делами других стран. Смысл этого «нового мирового порядка» выразил в  2015 году представитель Пентагона по связям с общественностью контр-адмирал Джон Керби, заявив, что США оставляют за собой «право», «ответственность»  и «средства» одностороннего вмешательства в любой стране для достижения целей внешней политики США. (77)

Ленин указал еще на одно обстоятельство в своей статье, которая предвидела, как угнетенные народы мира будут считать предательством со стороны Вильсона их стремления к свободе. Народы, борющиеся за освобождение от колониального рабства, не найдут союзников в правительствах, где господствуют имущие классы великих держав, предупреждал вождь большевиков, говоря о буржуазии  «всегда предающей интересы народа и демократии, и «всегда готовой, в свою очередь, к аннексиям и к угнетению других наций».

Когда большевики создали Коммунистический интернационал в 1919 году – организацию коммунистических партий всего мира, они установили 21 условие членства в ней. Условие 8 имело огромную притягательность для колонизированных народов, которых низвели до положения «унтерменшей», которыми должна править «раса господ».

«В вопросе о колониях и об угнетенных национальностях необходима особо четкая и ясная линия партий тех стран, чья буржуазия такими колониями владеет и другие нации угнетает. Каждая партия, желающая принадлежать к III Интернационалу, обязана беспощадно разоблачать проделки «своих» империалистов в колониях, поддерживать не на словах, а на деле всякое освободительное движение в колониях, требовать изгнания своих отечественных империалистов из этих колоний, воспитывать в сердцах рабочих своей страны истинно братское отношение к трудящемуся населению колоний и угнетенных национальностей и вести систематическую агитацию в своих войсках против всякого угнетения колониальных народов.» (78)

Коммунистическая идеология притягательна «во всем мире среди колонизированных и угнетенных народов», — отметила Сара Пейн (79), и причина этого — в том что она предлагает угнетённым всего мира хартию человечности, которую они искали, или, используя красноречивую фразу Жан-Поля Сартра (80) – в очевидно зияющей пропасти между новым обществом равенства, созданным большевиками, и обществами с господством белого расизма, которые оставались в странах западного капитализма.

В противоположность державам «расы господ», в 1935 году, 3 года спустя после того, как Ким Ир Сен начал партизанить против японцев, англичане Сидней и Беатриса Вебб посетили  СССР  и описали его, как образец для Ким Ир Сена и Хо Ши Мина против расистского проколониального либерализма Вильсона – как яркий контраст с империалистическими странами расы «господ». В толстой книге «Советский коммунизм- новая цивилизация» — Веббы противопоставляли расовую политику великих держав и СССР, под заголовком: «(СССР) настаивает на расовом равенстве». Начав с Британской империи, они отметили, что на ее обширной территории с 500 миллионами населения, только 70 миллионов (14%) имели политические права. «Самоуправляемые доминионы» — Южная Африка, Канада, Австралия и Новая Зеландия – были сетлерскими колониями белых. Южная Африка распределяла права, привилегии и обязанности на основе расы, «в то время как Канада и  Австралия игнорировали коренных жителей (когда не истребляли их) в качестве возможных граждан для новых государств». И 400 миллионам индийцев отказывали в любых политических правах, их страной управляли не они, а английские чиновники.

Но, как заметили Веббы, Британская империя была далеко не исключением. В США граждане африканского происхождения, «хотя предположительно имели право голоса и право быть избранными, по избирательным законам и административной практике разных штатов исключались из числа полноправных граждан, с правом избирать и быть избранными». (В 1930-х США были страной белых расистов-антисемитов, и не меньше угнетали, преследовали, угрожали и применяли насилие против граждан африканского происхождения, чем белые расисты-антисемиты нацисты в Германии – граждан евреев).

В противоположность этому, заметили Веббы, выдающейся чертой СССР был «абсолютный отказ учитывать расу» как законное основание для прав, привилегий и обязанностей. В самом деле, одно «из причин анти-Коминтерновского пакта – гитлеровской Германии, фашистской Италии и синтоистской Японии в их враждебности к СССР, было то, что большевики настаивали на расовом равенстве.  Эти 3 державы намеревались расшириться силой оружия, господствовать своей расой над новыми землями, населенными так называемыми » низшими» расами, которые не имели никакого права на самоопределение и должны были принять общественный порядок, навязанный завоевателем, или быть уничтожены» (81).

Поэтому замечание Ленина в  заявлении в его тезисах о равенстве народов  напоминает нам, как мало, в некоторых отношениях, изменилось с тех пор, как вождь большевиков написал это в 1920 году.  Южная Корея – государство, устроенное Вашингтоном для достижения политических, экономических и стратегических целей США, которое без преувеличения можно назвать марионеточным, как часто описывают  Манчжоу-Го – установленное японцами в Манчжурии в 1930-х. Для большинства европейцев и американцев Южная Корея – независимое, суверенное государство, в крайнем случае – полузависимое, но не марионетка.   Однако государство, которое было зачато, рождено и выкормлено Вашингтоном, чья экономика основана на крупной финансовой и другой помощи США и серьезных экономических уступках для того, чтобы ее развитие было витриной капитализма в «холодной войне» с КНДР, которое имеет «крупнейшую американскую военную базу за пределами США»,  и которое армия США называет крупнейшей платформой распространения мощи США на Тихом океане (82), чья армия остается под командой Пентагона и используется для подавления корейцев, боровшихся с оружием в руках с незваными «гостями» из США на своей земле; государство, которое посылало своих солдат для агрессивных войн США во Вьетнаме, Афганистане и Ираке, такое государство вряди ли можно считать независимым. Ленин подчеркивал необходимость «неуклонного разъяснения и разоблачения …того обмана, который систематически проводят империалистские державы, под видом создания политически независимых государств создающие вполне зависимые от них в экономическом, финансовом, военном отношениях государства». Южная Корея – образец такого зависимого государства, о которых говорил Ленин.

———————————————- —————————————————————————————

Глава 2.  Империализм

«… Разобраться в основном экономическом вопросе,

 без изучения которого нельзя ничего понять в

оценке современной войны и современной политики,

именно: в вопросе об экономической сущности

империализма» (Ленин) (1)

Корейцы были жертвами японского колониализма, как и процесса на более высоком уровне – империализма. Империализм – это деятельность, бизнес и методы построения империй. Империи можно построить несколькими способами. Один из них – захват колоний. Но есть и другие пути.

Империи могут быть провозглашенными и формальными, или непровозглашенными и неформальными, или и то и другое. Но в любой форме империи основаны на системе господства одной страны или народа над другими. Британская, французская и японская империи были провозглашенными и формальными, но части их были также непровозглашенными и неформальными. Империя США в основном непровозглашенная  и неформальная, но включает и провозглашенные части. В составе империи США 5 обитаемых «территорий» — Пуэрто-Рико, Гуам, Северные Марианские острова, Виргинские острова США и Американское Самоа (и 11 необитаемых) – которые, по сути, представляют собой колонии. Живущие там не имеют реального политического представительства в Вашингтоне. Но по большей части империя США — неформальная и непровозглашенная .

Есть много способов для метрополии – «дома» империи – включить другие народы в свою империю.  Имея свои военные базы на чужой земле, США могут прямо, хотя и неформально, господствовать в этих странах. Если правительство стран с военными базами США проводит политику, которая не нравится США, Вашингтон может использовать свои войска, чтобы или запугать правительство и заставить его изменить политику, или прямо свергнуть его, или убедить местную армию сделать это. Обычно, если где-то есть военные базы США, то Пентагон имеет решающее влияние на местную армию. Часто это делается включением этой армии в структуру командования США, формально или неформально, прямо или косвенно. Южная Корея – хороший пример. Армия Южной Кореи включена как вспомогательная часть под командование США. Сейчас существует формальное соглашение, дающее США операционный контроль над армией Южной Кореи в случае войны. Но даже если бы Сеул имел формальный контроль над своей армией, фактически контроль оставался бы у США, пока войска США находятся на Корейском полуострове. Пентагон никогда не уступит контроль над своей армией союзной армии. Некоторые в Южной Корее, смущенные замечанием КНДР, что зависимость армии ЮК от США показывает, что ЮК является американской марионеткой,  просят Сеул взять в свои руки формальный контроль над армией ЮК в случае войны. Но нереалистично думать, что Пентагон, у которого около 30 000 солдат постоянно находятся в ЮК, отдаст свои войска в Восточной Азии под контроль южнокорейского генерала. Стратегия национальной безопасности США, как мы увидим, основана на том, что США всегда главные. США не уступают командование войсками подчинённым частям империи.

Яркий пример того, как США используют армию для подтверждения своего господства, в трех пунктах, можно увидеть в комментарии Александера Хейга агентству UPI в 2002 году о причинах того, почему США имеют сотни тысяч солдат в Европе (2), и продолжают держать их там много лет спустя после того, как объявленная цель – защитить Европу против (не существовавшей) угрозы, что   СССР решит » ввести социализм» в Западной Европе силой- исчезла.

Первый пункт – положение Хейга  до того, как он стал госсекретарем у Рейгана. С 1975 по 1979 год Хейг был верховным командующим войсками НАТО в Европе – то есть он, генерал США, имел под своей командой силы европейских членов НАТО. Не случайно, что НАТО всегда командует американец. Кроме того, в «случае войны верховный командующий НАТО имеет власть приостановить действие гражданских законов в Европе» (3) – другими словами – стать диктатором большей части Европы.

Второй пункт – Хейг объяснил, что Пентагон имеет столько солдат в Германии потому, что эти солдаты держат «европейские рынки открытыми для (США). Если бы солдат тут не было», — объяснил Хейг, «эти рынки, вероятно, были бы менее доступны»(4).

Третий пункт – империализм – процесс господства, управляемый экономическими интересами (например, держать европейские рынки открытыми для инвестиций и экспорта из США).

В 2015 году у США было 52 000 солдат в Японии, 38 000 – в Германии, почти 30 000 – в Южной Корее, 11 000 в Италии и 9 000 в Англии. (5) Три из этих стран – Германия, Япония и Италия – бывшие страны Оси, которые в 1930-начале 1940-х установили, или пытались установить, закрытые экономические зоны, что исключало инвестиции и экспорт из США. Во время великого кризиса капитализма в 30-е годы Великобритания также создала закрытую экономическую зону, через систему высоких пошлин, ограждающих ее империю. Это резко снизило возможности получения прибыли для США (и других иностранных фирм). Сейчас США имеют больше всего солдат в странах, где закрытие рынков для США имеет исторические прецеденты.  Не менее важно то, что значительное число солдат США в Великобритании и бывших державах Оси – показатель того, как США готовы охранять бывших имперских соперников. В роли охранника США избавляют бывших конкурентов от необходимости и расходов на создание армий, которые можно было бы использовать для восстановления империй – соперников США. Это полезно для внешней политики США, потому что это одновременно избавляет  от бывших империалистических конкурентов как потенциальной военной угрозы гегемонии США и держит их рынки открытыми для США.

Хотя степень вездесущести армии США можно обсуждать, нет сомнения, что армия США в самом деле практически вездесуща. 5 стран, упомянутых выше – не единственные, где США держит свою армию. В зависимости от того, что называть «военной базой», США имеет как минимум 662 базы в 36 странах (6), а как максимум — 800 баз в 160 странах и территориях.(7) В любом случае щупальца Пентагона достают очень далеко от метрополии — США. Согласно Дэвиду Вайну, «США, вероятно, имеют больше иностранных военных баз, чем любая страна, народ или империя в истории» (8). Такая страна может отрицать, что построила империю, но для этого нужна другая реальность, массовое помешательство, или создание чего-то типа «эпистемологии невежества», которая, по словам Чарльза Миллза, необходима, чтобы не увидеть, что «либеральная» политическая система Запада и сейчас находится, и всегда была в руках у белых расистов (то есть нелиберальна) (9).

Взгляды Миллза, хотя относятся к либерализму и расе, также показывают расхождение между идеей равенства народов, записанной в уставе ООН, и реальностью империализма. «Официально одобренная реальность расходится с настоящей реальностью». Поэтому «необходимо научиться видеть мир ложно, с уверенностью, что эта система ошибок будет подтверждена» официальными «эпистемическими властями» (10), то есть – основанными корпорациями аналитическими центрами, щедро одаренными корпорациями университетами, принадлежащим корпорациям СМИ и правительствами, в которых господствуют корпорации. Так, в вопросах международных отношений официальная идеология предписывает всеобщую эпистемологию, «эпистемологию невежества», что дает странный результат – жители империалистических стран, в общем,  даже не в состоянии понять мир, который их страны создали. (11)

Эпистемология невежества опирается на словарь уверток. Журналисты, пишущие для самых известных газет США — New York Times, Washington Post,  Wall Street Journal – постоянно используют язык, который признает империалистическую природу США, но в то же время никогда прямо не признает существование империи США, и поэтому они отрицают ее. Например, журналист Wall Street Journal Майкл М. Филлипс писал про «новые способы, которыми США распространяет свою мощь по всему миру», указывая, что «США теперь полагаются на элитные части (спецназ), чтобы поддерживать свое  мировое господство», и что «силы спецназа США находятся в 81 стране, большая часть из них – обучая местный спецназ воевать, чтобы американским солдатам не приходилось этого делать» (12). В нескольких коротких предложениях Филлипс показывает, что США господствуют в мире, и что один из методов поддержания этого господства – спецназ, который приносит мощь США в десятки стран. Он также раскрывает один из косвенных способов США создавать и воспроизводить империю: обучая местный спецназ воевать вместо солдат США.  Филлипс нигде не употребляет слова «империя», «империализм», или «система господства», хотя  Британская империя, Оттоманская империя, Австро-Венгерская империя и даже «Советская империя» считаются вполне приемлемыми выражениями. США – которые начали свою историю как 13 английских колоний на атлантическом побережье Северной Америки, стремящиеся исполнить доктрину »предназначенности» экспансии на континенте (которая вдохновила «борьбу за жизненное пространство» нацистской Германии), которые воевали против Испании за колонии, которые приняли «Доктрину Монро» — рассматривать всю Америку как свою сферу влияния, которые украли Панаму, чтобы прорыть канал, чей спецназ  распространяет их мощь на 81 страну, чьи генералы контролируют войска всех членов НАТО в Европе и армию Южной Кореи, чья армия держит 100 000 солдат на земле бывших империалистических соперников, совершенно очевидно являются империей.

И однако,  эту реальность отрицают, так же упорно, как то, что США, построенные на геноциде аборигенов и рабстве африканцев, откровенно расистское государство до середины 1960-х, уж точно НЕ маяк ценностей Просвещения, если не определять либерализм как равенство и свободу только для белых, владельцев прибыльного имущества. В самом деле, так сильно противоречат всей сути США ценности равенства всех народов и стран, свободы от эксплуатации и угнетения и отсутствия дискриминации по признаку класса, расы и пола, что трудно понять, в каком смысле США когда-то были либеральны или имеют хоть какое-либо право претендовать на звание хранителей ценностей Просвещения.

Бжезинский – советник по национальной безопасности президента Картера и центральная фигура внешнеполитического истеблишмента США, мог сравнивать США с Римской империй, Маньчжурской империей и европейскими империями, но не мог заставить себя произнести слова «империя США». Вместо этого он говорил о «гегемонии нового типа» и называл США «мировой державой», которая имеет «первенство» и проявляет «превосходство». Философ и историк Доменико Лосурдо, не прибегая к эвфемизмам и отвергая   эпистемологию невежества, использует более подходящее и описательное выражение вместо экивоков Бжезинского: «международная диктатура США».

Тем не менее, Бжезинский перечисляет некоторые прямые и косвенные способы, которыми США применяют свою мощь «в масштабе и с упорством», которые «уникальны» в мировой истории(15) – то есть создают и воспроизводят свою международную диктатуру.

• У США есть «несравнимая военная организация, единственная, эффективно достигающая весь мир», что позволяет им «посылать силы на длинные дистанции, чтобы навязать» свою «политическую волю» (16).
• Это «подчеркивание метода кооптации (как в случае с побежденными соперниками – Германией, Японией…) до куда большей степени, чем в ранних имперских системах» (17).
• Выпускники «университетов США – почти в каждом правительстве на каждом континенте» (18). Университеты США приглашают способных иностранцев, пропитывают их империалистической идеологией и ценностями США  и снабжают их учеными степенями и престижем, которые помогают им получить важные политические посты у них дома. Таким образом, империалистические цели США косвенно определяют политические решения в других странах.
• «МВФ и Всемирный Банк якобы представляют «всемирные» интересы, и их клиентов можно назвать «миром». В реальности, однако, в них господствуют США, и их происхождение – инициатива США» (19). Брюс Каммингс описывает так называемые учреждения «Бреттон Вудс» похожими выражениями, США, пишет он, ведут «очень активную внешнюю экономическую политику, стремясь запутать развивающиеся страны Азии и Латинской Америки в сети организаций, в которых США имеют большое влияние», включая МВФ и Всемирный Банк, которые почти целиком – орудия казначейства США (20). Так, смесью военных, экономических и идеологических инструментов, США создали всемирную систему господства – то есть империю.

До «Великой войны» (которую теперь называют Первой мировой), большая часть мира была разделена между 8 великими державами. Сам факт раздела мира подразумевает империи и империализм, даже если одна из великих держав – США – избегала этих слов. Самыми могущественными из великих держав (с наибольшей территорией) были Великобритания, Франция, Россия и США. На втором месте были Германия, Австро-Венгрия, Япония и Италия.  Германия, Япония и Италия стали известны как  державы — «голодранцы», потому, что их колонии были невелики по сравнению с большой четвёркой. Большая четверка имела колонии – континентальные и в основном внутренние, как Россия и СЩА, и заморские – у Великобритании и Франции. «Голодранцы» были новыми промышленными державами без обширных континентальных владений как США и Россия,  или всемирной цепи колоний и протекторатов, как у Великобритании и Франции. Большая четверка могла опираться на свои обширные колонии для получения сырья, необходимого для промышленности, сельхозпродукции, необходимой для пропитания населения, и земли, для заселения избыточным населением.

С ростом промышленной экономики «голодранцы» оказались вынуждены обеспечить себе как источники сырья, так и рынки для своим промышленных товаров. Земля для расселения тоже стала важной. Индустриализация – включая механизацию сельского хозяйства – привела к крупным внезапным движениям  населения, разоренные мелкие фермеры переезжали в города. Германия, например, в начале  ХХ века была полна городских трущоб, набитых людьми без «жизненного пространства». Неспособность промышленных капиталистических экономик в державах-«голодранцах» дать всем своим жителям работу означала, что большое количество их населения стало «избыточным». Это создало условия для недовольства и, возможно, революции.

Продвижение на Запад  США путем завоевания индейских земель «разрядило» возможность революционного движения, давая европейским иммигрантам землю (отобранную у аборигенов) – превращая пролетариев в землевладельцев.  Так же рассерженные англичане, которые могли бы пойти по революционному пути, имели возможность эмигрировать в Канаду, Австралию, Новую Зеландию и Южную Африку, на земли коренных жителей английских доминионов. Французы также имели такой выход во французских колониях – особенно в Алжире. Таким образом, проблема (с точки зрения правящих классов великих держав) революции была решена — через ограбление местных жителей в колониях. Сесиль Родс – отъявленный английский империалист – «наш Гитлер», как один африканец из Южной Африки точно его назвал – сказал английскому правящему классу, что «Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами» (21)

Пять важнейших причин капиталистического империализма: нужда в 1) сырье, 2) рынках, 3) объектах для инвестиций, 4) земли для стратегических нужд, для защиты путей снабжения и судоходства, 5) местах для расселения избытка населения, сорванного с места механизацией. Сырье, рынки и инвестиции можно было найти в международной системе торговли и инвестиций, но любая великая держава могла запретить соперникам доступ к ним, чтобы укрепить свое положение. Это сделало новые державы – Германию, Японию и Италию – особенно уязвимыми. Без обширных земель они могли процветать только в системе, открытой для международной торговли и инвестиций.

Но кто, или что может гарантировать, что все останется открытым? У Большой четверки были все причины создать преимущества своим финансистам, промышленникам и торговцам, обеспечив им столько экономического пространства, сколько возможно, закрыв его для иностранных конкурентов. Мир, уже практически разделенный между 4-мя – Великобританией, Францией, США и Россией – был, таким образом,  вполне способен удушить новые державы, преградив им доступ к мировым запасам сырья, рынкам и возможностям инвестиции.

«Великая война» ничем не облегчила положение трех «голодранцев». Более того, эта война усилила Великобританию и  Францию. Эти 2 империалистических колосса разделили побежденную Оттоманскую империю и прибрали к рукам колонии разбитой Германии. Их союзники в войне – Италия и Япония – которым пообещали территориальные прибавки – ничего не получили после войны (22). Результатом этого мирового пожара было то, что Великобритания и Франция расширили свое экономическое пространство, Япония и Италия ничего не прибавили, а Германия потеряла.

Япония, чья гористая территория оставляет мало места для земледелия, не имела практически никаких ресурсов, необходимых для промышленной экономики. Она почти полностью зависела от импорта продовольствия и сырья, что делало ее крайне уязвимой для морской блокады и оставляя ее на милость стран и великих держав, которые контролировали то, в чем у ее промышленной экономики была нужда. Железную руду – необходимую для производства стали – надо было ввозить из Китая и Малайи. У Японии практически не было своей нефти. Она зависела почти целиком от импорта, и в первые десятилетия ХХ века Великобритания и США контролировали почти все предложение нефти в мире. Избавлением от уязвимости Японии, насколько могли решить ее правители, было обеспечить контроль над территорией, которая будет снабжать ее сырьем, необходимым для японских промышленников. (23)

Японский делегат на Версальской конференции, где решались вопросы об окончании войны, призвал отреагировать на то, что он назвал «англо-американским мирным договором». «Нет сомнений, что довоенные условия устраивали Великобританию и Америку», — писал князь Коноэ Фумимаро(будущий премьер-министр в 1940-41гг), «но это не так с точки зрения справедливости и гуманности. Как видно из истории колонизации, Англия и Франция оккупировали большинство менее цивилизованных стран уже давно и сделали их своими колониями. В результате Германия и другие «запоздавшие» едва могли найти землю для обеспечения своей экспансии. Такое положение дел противоречило основнам принципа равных возможностей и праву на равное существование разных стран» (24) .

Ему вторил японский журналист Киоси Каваками:

«Вот Япония, с трудом решающая, хотя бы частично, свои проблемы населения, путем превращения в промышленную и торговую страну, и при этом страдающая от нехватки трех основных материалов промышленности – нефти, железа и угля. Если она хотя бы на дюйм выйдет из своей тесноты и попытается получить, скажем, в Сибири или Китае, привилегию на разработку этого сырья, на нее обрушивается дамоклов меч в виде протестов, официальных и неофициальных, западных стран…Вопрос стоит так –  справедлив ли существующий мировой порядок, позволяя нескольким странам монополизировать огромные территории и колоссальные ресурсы, и заставляя остальных с трудом перебиваться на своих ограниченных землях и скудных ресурсах». (25)

Великая Депрессия подстегнула Великобританию, США и Францию усилить протекционизм. Это также усилило недовольство в державах -«голодранцах», которые не знали, как они могут процветать  в мире, где их доступ к сырью и рынкам жестко ограничен. И  в лучшие времена Германия, Япония и Италия зависели от милости империалистических гигантов в доступе к рынкам и территориям, контролируемым этим гигантами. Теперь, когда капиталистическая система была в состоянии кризиса, двери в экономическое пространство под господством великих держав захлопывались.

Проблемы новых промышленных держав теперь стали больше, чем просто зависимость – их могли вовсе лишить сырья и экспортных рынков. Так что усилия приобрести экономическое пространство должные были удвоиться, с применением силы при необходимости. (26)

Уже захватив Тайвань, Корею, южную часть Сахалина и ряд тихоокеанских островов, Япония теперь начала включать Манчжурию и Монголию в свою империю, чтобы решить «критические вопросы населения и продовольствия», как сказал один японский офицер в 1931 году (27). Японские финансисты, промышленники и торговцы с жадностью смотрели на Китай как на новое место для завоеваний. Его размер притягивал японских деловых людей и инвесторов, завороженных огромным рынком восточноазиатского гиганта, (28) чья привлекательность ничуть не уменьшилась с тех пор. По всему миру инвесторы продолжают мечтать о Китае как об огромном числе потенциальных клиентов. В то же время Манчжурия, как Палестина и американский Запад, представлялась колонизаторам как terra nullius – то есть пустая  земля – почти безграничная территория, ожидавшая японского заселения (29), или, если слегка изменить слова, которыми европейские сионисты оправдывали свой грабеж палестинской земли для еврейских поселений – землей без народа для народа, у которого слишком мало земли.

В сентябре 1931 года заговорщики из японской армии устроили провокацию в Манчжурии, чтобы создать предлог для военного захвата. Полгода спустя на оккупированной территории было создано новое государство (30). Формально под китайским контролем, но на деле под руководством Японии, новое государство было названо Манчжоу Го, то есть «государство Манчжурия». Это государство практически всегда называется марионеточным по 3 причинам.

1 – оно было создано Токио на чужой территории, оккупированной японской армией.  Без вмешательства Японии Манчжоу Го никогда бы не существовало. Это было не китайское государство, провозглашенное китайцами для китайских целей, но созданное японцами для исполнения японских желаний.

2 – хотя все министры в правительстве Манчжоу Го были китайцами, их заместители и советники были японцами.

3 – Япония и Манчжоу Го подписали договор о взаимной обороне, по которому Квантунская армия – японская армия в Манчжурии – отвечала за национальную безопасность Манчжоу Го (31).

По этим причинам Манчжоу Го обычно называют «марионеточное государство  Манчжоу Го», так что стоило бы слова марионеточное государство   включить в официальное название Манчжоу Го – как «Японское марионеточное государство Манчжоу Го».

Без теории эпистемологии невежества было бы трудно понять, почему Южную Корею также не называют  «марионеточное государство», кроме как в СМИ КНДР. Сходство между Южной Кореей и Манчжоу Го поразительно. Оба этих государства были созданы империями на чужой территории с армиями империй, оккупирующих их, с целью территориальной экспансии. Хотя политические должности в этих созданных империями государствах  заняты местными деятелями, для придания вида суверенитета, имперские советники играют важную роль за кулисами. И в обоих случаях, ответственность за национальную безопасность через «взаимный  договор» была уступлена империи, чья армия продолжает оккупировать территорию такого государства.

Как в случае с Бжезинским, который мог говорить об империи США не как империи, а как о «гегемонии нового типа», западные ученые, журналисты и эксперты не готовы признавать до конца, что на Корейском полуострове есть нечто, что по праву надо называть «Марионеткой США в Южной Корее», они лишь соглашаются, что Южная Корея существует на «слабом грунте полусуверенитета», и что это «слабое государство по сравнению с США» (32). Таковы слова ведущих историков США – специалистов по современной Корее, то есть они признают, не признавая, что «независимость» Южной Кореи такова же, как  у Манчжоу Го.

По примеру Японии, расширившей свое экономическое пространство, несмотря на империалистических гигантов, оградивших стеной протекционизма обширные земли под своим контролем, Италия вторглась в Абиссинию (теперешнюю Эфиопию) по «причине» того, что ей «нужна эта земля, чтобы выжить экономически» (33) – то есть, следуя логике экспансии капиталистической экономики. Эфиопия расположена между Сомали и Эритреей, которые уже были колониями Италии. Захватив Эфиопию, Италия могла контролировать обширное пространство на Африканском Роге, которое она назвала «Итальянской восточной Африкой».

Итальянская позиция была ясна. Виновата была…Великобритания. Ее империя охватила весь мир и захапала львиную долю сырья, не обращая внимания на права других. Пропагандистская листовка изображала Джона Буля верхом на земном шаре и заявляла, что «Англия имеет в своих руках или контролирует почти все сырье в мире, от хлопка до шерсти, от нефти до алмазов, от угля до золота». Зная, что без империи она была бы третьеразрядной страной, «Англия использовала свои огромные богатства, чтобы помешать любым способом тем, кому меньше повезло, и кто пытается, по праву, найти новые источники богатства и труда». Это было несправедливо и нетерпимо. «В основе каждой войны и особенно тех, которые ведутся сейчас – экономические притязания. Народы, менее богатые сырьем, или страны с высокой плотностью населения, нуждаются в том, без чего не выживут, и для этого должны получить это  или искать менее населенные территории для своего все растущего населения…Никто не может отрицать, что люди имеют право на жизнь…И в особенности мы – итальянцы – не желаем терпеть бесконечно экономическое удушение, потому, что у нас нет угля, железа, каучука или шерсти» (34).

Со своей стороны, Германия совершила ряд агрессий в Европе в конце 1930-х, начиная с аннексии  Австрии в 1938, кульминаций стала «Операция Барбаросса», начавшаяся 22 июня 1941 года – нападение на СССР – это была крупнейшая война за колониальную экспансию в истории. Гитлер бахвалился, что Drang nach Osten – натиск на восток, цель, которая давно была важна для внешней политики Германии – обеспечит для Рейха экономическую самодостаточность, к которой стремилась Германия. «Мы станем самым самодостаточным государством в любом отношении …в мире», обещал фюрер. «Древесины у нас будет в избытке, железа немерено, крупнейшие шахты по добыче марганца в мире». Что же до нефти, Германия будет «купаться в ней» (35). Под управлением Гитлера Третий Рейх взялся построить (силой) Grossraumwirtschaft – «великую экономическую зону» в большей части Европы.

В январе 1937 года в Foreign Affairs  — журнале «Совета по международным отношениям»  (основанного и управляемого Уолл-стрит мозгового центра по внешней политике») Яльмар Шахт – гитлеровский министр и председатель Рейхсбанка перечислил причины будущей агрессии Германии (36). Он назвал свою статью «Колониальные требования Германии».

До Первой мировой, объяснил Шахт, Германия покупала сырье по всему миру. «Рынки сырья были совершенно свободны». Кроме того, эмиграция и иммиграция тоже «были свободны и даже поощрялись». Но с крахом мировой (капиталистической) экономики, все «эти основные принципы международной   торговли и обмена» исчезли. Жёсткое регулирование «иммиграции почти во все страны, где раньше были рады иммигрантам» теперь препятствуют миграции из Германии избыточного населения. Вместо свободной торговли – «квоты и ограничения, не говоря о постоянном повышении более эффективных пошлин. «Германские инвестиции за границей», жалуется Шахт, были «отняты без компенсации, и рынки сырья», где раньше можно было покупать без хлопот, теперь почти недоступны.

По этим причинам, и не имея другого выбора, Германия решила «стать самодостаточной». Критика великими державами Германии за стремление к экономической самодостаточности – лицемерие, говорит Шахт. «Все забыли», что самодостаточность «уже давно  достигнута такими странами, как Франция и Великобритания, не говоря о США и России.» Настолько «обширно  географическое пространство США, так неизмеримо их богатство, что они куда меньше зависят, чем другие страны, от обмена товарами с внешним миром». Точно так же Россия имеет «все виды сырья». Более того, Британской империи принадлежит больше четверти поверхности Земли», в которой есть «четверть мировой пшеницы, половина шерсти и каучука, четверть угля, треть меди, и почти весь мировой никель». Из 25 видов сырья, жизненно необходимых для современной промышленной экономики, «Британская империя в избытке обеспечена на ее территории не меньше, чем 18, в какой-то степени – в 2 случаях, и ей не хватает только 5-и». Германия, в противоположность, «имела достаточно сырья для своего производства только в 4 случаях, более-менее достаточно – в 2 случаях, и абсолютно не имеет 19-и видов сырья». В Италии и Японии, писал Шахт, «условия равно неблагоприятные».

Возвращаясь к мировому экономическому кризису, Шахт указывает, что объем сырья, которое Германия может купить на мировых рынках сейчас «куда ниже, чем Германии» нужно, «чтобы промышленность продолжала работать и чтобы поддерживать уровень жизни ее населения». Зловеще он предупреждает: «В Европе не будет мира, пока это проблема не будет решена. Никакая великая страна не позволит ее уровню жизни и культуре снизиться, и никакая великая страна не согласиться с риском голода».

Чтобы подкрепить свои аргументы, Шахт ссылался на анализ, проделанный полковником Эдвардом М. Хаузе, дипломатом США, который был советником Вудро Вильсона. Хаузе писал в журнале «Либерти», что Германия, Италия и Япония нуждаются в источниках  приложения своих рабочих рук и для получения сырья и прочего, чем их обделила природа. Но величайшие владетельные державы – Великобритания, Франция, США и Россия – не желают дать  менее удачливым  больше, чем крохи со своего колониального стола…Великобритания, Франция, Россия и США должны принять Италию, Германию и Японию на условиях, соответствующих нынешнему положению мира и признать их требование своей должной доли колониальных ресурсов мира. Хаос и катастрофа обрушатся на нас, если имущие державы не поделятся так или иначе с неимущими.

Итак, таково положение дел: «незначительное меньшинство богатейших передовых капиталистических стран» разделило земной шар на экономические сферы. Главным  в отношениях между этих стран был конфликт из-за «территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы» за экономическую территорию». Мир был поделен. В будущем был возможен только передел. Япония, Италия и Германия не могли получить нужного им сырья, рынки и места для эмиграции, нужда в которых была создана их промышленными капиталистическими экономиками, кроме как завоевав новую территорию. Но больше не осталось новых территорий для завоевания. Так что оставались только два возможных выхода:  великие державы, владеющие обширными территориями или добровольно уступят часть ее державам-«голодранцам», или «голодранцам» придется взять территорию силой (37).

С точки зрения Японии, Италии и Германии, раздел мира между великими державами был несправедлив. Новым промышленным странам не дали доступа к колониям. Но как насчет подавляющего большинства населения мира, которые жили и работали на территориях, которых желали великие державы? Где были голоса народов колоний и полуколоний, которые были куда многочисленней, чем жители промышленно развитого мира? Вопли Японии, Италии и Германии о том, что им не дают места под солнцем, были просто мольбой впустить их в клуб всемирно могущественных, вооруженных с ног до головы хищников, которые эксплуатируют огромное большинство человечества (38). В конце концов, «меньше одной десятой жителей земли, меньше одной пятой по самым щедрым подсчетам, самых богатых и мощных государств» бранились о том, сколько награбленного у оставшихся 80% каждый из них должен получить (39).

Ленин писал в 1917 году, что соперничество между передовыми промышленными странами «крайне обострены тем, что Германия имеет ничтожную область и мало колоний» (40), — замечание, которое не менее точно в отношении Италии и Японии. Не поняв экономические корни империализма, писал Ленин,  «нельзя ничего понять в оценке современной войны и современной политики» (41). Убедительность ленинского анализа была втихомолку признана в конце Второй мировой войны союзниками. Их первоначальный план (потом оставленный) заключался в том, чтобы деиндустриализировать Германию и Японию. Эти две передовые капиталистические промышленные державы, которые угрожали экономическому пространству США, Франции и Великобритании, в попытке расширить свое собственное, должны были превратиться в сельскохозяйственные, лишенные потребности и средств вести агрессивные войны. Это было признанием того, что промышленный капитализм был коренной причиной агрессивной внешней политики держав Оси.

Согласно Ленину, решение проблемы с «всемирно могущественными, вооруженными с ног до головы хищниками…которые втягивают в свою войну из-за дележа своей добычи всю землю» было не в войне, и не в том, чтобы включить Германию, Италию и Японию еще полнее в мировую систему империалистического господства как полноправных членов. Его решение — это уничтожение мировой системы империалистического господства вообще, а вместе с этим – и создание других отношений в обществе и между странами.

Ленин основал новую организацию в 1919 году – Третий Интернационал, который посвятил себя «борьбе рабочего класса и угнетенных наций всего мира за свое освобождение»(42) Вождь большевиков заклеймил Японию за «зверские пытки корейских патриотов и варварскую эксплуатацию Кореи» (43).  Это резко противостояло позиции США, сговорившихся с Японией поделить Филиппины и Корею между двумя империями. США и Великобритания были пособниками Японии в угнетении корейцев, в то время как Ленин и большевики заклеймили это, и призывали корейцев освободиться. Это вдохновило патриотов в Корее, включая Ким Ир Сена.

—————————————— ——————————————————————————————

Глава 3.

Патриот

Когда «ведущему специалисту по корейскому

коммунизму Дэ Сук Су, наконец, позволили

 объяснить реальную историю большому залу,

 полному молодежи в Сеуле в 1989 году,

услышав, что Ким Ир Сен был на самом деле

героем сопротивления, они бурно зааплодировали» (1).

Ким Ир Сен при рождении в 1912 году получил имя Ким Сон Чжу. Он принял партийную кличку Ким Ир Сен, как Ленин (Ульянов), Троцкий(Бронштейн), Сталин (Джугашвили) и Хо Ши Мин (Нгуен Шинь Кун) и многие другие революционеры. Он не был ни «марионеткой СССР в марионеточной Северной Корее», ни «самозванцем, присвоившим имя знаменитого антияпонского партизана», как утверждает южнокорейская пропаганда. На самом деле это настоящий корейский патриот, посвятивший свою жизнь достижению свободы Кореей – «несомненный герой», — как Брюс Каммингс назвал его,-  человек, который «воевал десять лет в условиях самых суровых зим, иногда при морозе ниже 50 градусов» (2). Кроме многих лет во главе вооруженной борьбы против японцев, Ким Ир Сен больше сорока лет строил независимое корейское государство на разделенном США полуострове, защищая его от посягательств США и стараясь объединить полуостров в независимую корейскую страну. «Легко потерять страну», — однажды написал Ким Ир Сен, — «но трудно отвоевать ее обратно» (3). За более 60 лет борьбы Ким Ир Сен никогда не сдавался перед трудностями, которые он встретил на своем пути.

Партизанский вожак и основатель государства признавал, что независимость Кореи – долгосрочный проект, возможно, длиннее человеческой жизни. «Индия завоевала независимость от Англии после 200 лет колониального рабства», писал он. «Филиппины и Индонезия завоевали независимость после 300 лет. Алжир – после  130 лет. Шри Ланка – после 150 лет, и Вьетнам –после почти 100 лет» (4). Освобождение Кореи может потребовать веков, считал он. Но он явно чувствовал, что независимость будет неизбежна, если корейцы будут за нее бороться.

Ким Ир Сен родился в деревне рядом с Пхеньяном в 1912 году. Его отец был корейский патриот, участник восстания 1919 года, когда корейцы, как и другие угнетённые всего мира, вспыхнули гневом против Вудро Вильсона, который не собирался предоставить право на самоопределение угнетенным народам колоний. За свою борьбу против колониального порабощения Кореи отец

Ким Ир Сена  был посажен в тюрьму японскими властями. Выйдя в 1925 году из тюрьмы, отец Ким Ир Сена, как и многие другие патриоты, перевез семью в Манчжурию, что избавиться от власти Японии. (5)

Старшеклассник Ким Ир Сен вступил в подпольную марксистскую группу и читал Маркса и Ленина. Это привело в 1929 году к его аресту и заключению на несколько месяцев. После того, как Япония установила марионеточное государство в Манчжурии в 1931 году, Ким Ир Сен вступил в КПК, и ушел в подполье, для организации партизанской борьбы против японских оккупантов (6). Он основал первый партизанский отряд весной 1932 года (7), с долгосрочной целью – освобождения Кореи (8).

Свободная от власти Японии до 1931 года, Манчжурия стала убежищем для многих корейцев, которые составили  большинство тех, кто сопротивлялся японскому завоеванию этой китайской провинции. Приблизительно 80% антияпонских партизан в Манчжурии были корейцы. И большая часть коммунистов в регионе были корейцы (9).

В феврале 1936 года Ким Ир Сен стал руководителем местного отделения КПК в Манчжурии, завоевал серьезную репутацию, и, хотя ему было всего 24 года, играл важную роль в сопротивлении. Формально Ким Ир Сен был командиром 3-й дивизии в  руководимой компартией Единой антияпонской армии. Под его командованием были несколько китайских командиров (10).

Ким Ир Сен стал таким важным человеком, что японская армия организовала специальное подразделение для охоты за ним, во главе с генералом Нозоэ Шотоку (11). Одним из высокопоставленных подчиненных Нозоэ был корейский предатель Ким Сок Вон, который присоединился к японской императорской армии и взял себе японское имя  Канеяма Сакуген. Kим Сок Вон позже стал командиром южнокорейских войск на 38 параллели, играя значительную роль в событиях, предшествовавших Корейской войне в 1950 году.

Kим Сок Вон был не единственным предателем, который охотился за

Ким Ир Сеном и корейскими партизанами, которыми он командовал. Среди таких предателей был еще Пак Чжон Хи, который присоединился к японской императорской армии и взял себе японское имя  Такаги Масао. Лейтенант императорской армии, он был направлен в антипартизанское подразделение, охотиться за  своим соотечественниками (12) Позднее этот самый  Пак стал президентом Южной Кореи и отцом Пак Гын Хе – опозорившейся бывшей президентши ЮК, которую в 2017 году вынудили уйти в отставку из-за скандала. Ее президентство отчасти совпало по времени с правлением Ким Чен Ына – внука Ким Ир Сена.

К 1937 году Ким Ир Сен стал командиром 6-ой дивизии Северо-восточной анти-японской единой армии, который неофициально знали как дивизия

Ким Ир Сена(13). Советский журнал в 1937 году сообщал , что «в ходе боев против японских империалистов крупные и талантливые вожди получили возможность проявить себя…Среди них особенно выделяется подразделение (Ким Ир Сена)». В статье отмечается, что специальное подразделение Нозоэ не смогло схватить талантливого партизанского вожака (14).

Взбешенные постоянными неудачами в попытках схватить неуловимого

Ким Ир Сена и подавить партизан, японцы решили увеличить усилия для уничтожения будущего руководителя Северной Кореи и его партизанской армии. В августе 1039 года из Токио послали около 24 000 солдат и полицейских для участия в шестимесячной антипартизанской операции(15). 2 японских полковника, участвовавших в этой охоте, рассказали оккупационным войскам в 1951 году, что «Ким Ир Сен был «самым знаменитым» из корейских партизан в конце 1930-х». Он был особенно популярен среди корейцев в Манчжурии, сказали они, прибавив, что многие корейцы восхваляли его как корейского героя и оказывали ему, тайно, моральную и материальную поддержку» (16).

С началом нового десятилетия Ким Ир Сен, чья растущая слава обратила на него даже внимание старшего специалиста госдепа США по Корее аж в Вашингтоне, был вожаком партизан в Манчжурии, которого японцы боялись больше всего (17).  Он вырос в должности еще выше в антияпонской армии во главе с коммунистами, и стал  командиром второго региона в Первой армии (18). Но с усилением японской антипартизанской операции, партизанская армия терпела значительные потери. С помощью корейских наемников, японская армия в конечном счете свела численность подразделения Ким Ир Сена до 12 бойцов,  когда они были формально преобразованы в часть Красной армии (СССР) (19). Состоящая из 1000 -1700 солдат, в основном китайцев, и нескольких сот советников из СССР, бригада состояла из 4 батальонов, одним из которых командовал Ким Ир Сен (20).

Брюс Каммингс заметил, что в качестве партизана Ким Ир Сен стал «классическим героем в духе Робин Гуда», пересекая корейскую границу, отбирая землю у «помещиков и пособников японцев», раздавая ее бедным крестьянам и уничтожая «пережитки феодализма» и «дискриминацию против женщин» (21).

Ким Ир Сен потом построил Северную Корею на тех же принципах – сопротивления иностранному контролю, свержения феодализма  и демократических реформ.

В то время, как Ким Ир Сен играл ведущую роль в борьбе за изгнание японских захватчиков из Манчжурии, в Токио расширяли империю, создавая то, что они называли «Сфера общего процветания Восточной Азии».

В 1939 году Корея и Тайвань снабжали Японию таким количеством риса,  что она стала самодостаточной в этом отношении. И Манчжурия стала важной частью японской экономики как источник угля и железной руды (22). Но «Сфера общего процветания Восточной Азии» порождала 2 проблемы. Во-первых, она была навязана другим народам, которые сопротивлялись японскому господству, что требовало значительных вложений в армию, чтобы подавлять сопротивление. Во-вторых, эта сфера содержала главные источники олова и каучука, двух видов сырья, настолько важного, что другие великие державы, включая Великобританию и США, крайне в них нуждались, но не имели их. Потребность промышленников США и Великобритании в этом сырье и почти полная монополия Японии на него могла привести к войне (23).

С ростом автомобилизации английские инвесторы поняли важность каучука как выгодного сырья и вложили огромные суммы в каучуковые плантации в Малайе. Английские инвестиции составляли три четверти мирового производства каучука в начале 1920-х. Скоро плантации начали расти как грибы и в голландской Ист-Индии. Вместе эти две территории производили 98% мирового урожая каучука. Каучук приобрел дополнительное значение для Великобритании как крупнейший источник долларовых поступлений (24).

Для США регион, который японцы желали включить в свою «сферу совместного процветания», был также источником одного из немногих видов сырья, которых им не хватало – олова. Один экономист в  США пророчил катастрофу, если США не пустят в этот регион. Экономика США, писал он, и армия США «не могут действовать без каучука и олова, которые в настоящее время нельзя получить в достаточных объемах, кроме как в английских и голландских колониях в юго-восточной Азии. И Япония сейчас господствует над торговыми путями, соединяющими западное побережье США и Малаккский пролив… Это, под рукой у Японии, самое безопасное и куда более мощное оружие против США, чем любое нападение военного флота» (25).

Когда Вермахт начал завоевание  Европы в конце 1030-х, восточноазиатские колониальные владение побежденных европейских стран оказались бесхозными. Подавленные военной мощью Германии, Великобритания, Франция и Голландия слишком ослабли, чтобы защищать свои восточно-азиатские колонии. Когда Франция и Голландия пали, голландская Ист-Индия и французский Индокитай стали лакомым кустком, готовым для поглощения голодной до возможностей построения империи Японии. Занятая обороной своего острова, Великобритания не могла выделить достаточно войск для защиты своих восточно-азиатских  владений, оставив Гонконг и Малайю  практически беззащитными. И Япония нанесла удар. Сигналы тревоги зазвучали в Вашингтоне, как и в Лондоне, как в Уайтхолле, так и в Страттон хаус, где находилось голландское правительство в изгнании. Империализм Токио сорвался с цепи, и империи Голландии, Великобритании и США оказались под угрозой. Что-то надо было делать. В ответ на угрозу грабежа колоний со стороны своих японских конкурентов три эти державы ввели санкции, заморозили японские счета и ограничили доступ Токио к нефти-  сырью, на которое 3 этих державы имели почти полную монополию (26).

Но вместо того, чтобы сломить Японию, нефтяное эмбарго усилило решимость строителей японской империи захватить земли с нефтяными месторождениями. Для этого надо было включить голландскую Ист-Индию и английское Борнео в японскую империю. Обе эти европейские колонии производили 9 000 000 тонн нефти в год, — достаточно, чтобы насытить нужды Японии (27). Но как этого достичь, без того, чтобы Вашингтон вмешался военной силой?

Ответ, с точки зрения японцев, заключался в том, чтобы начать превентивную войну против Тихоокеанского флота США, базировавшегося на Гавайях. Если этот флот потопить внезапной атакой, Япония могла бы  получить передышку для завоевания колоний Запада в Восточной Азии раньше, чем США смогут ответить. Пока США восстанавливали бы свой тихоокеанский флот, Япония успела бы включить соседей в грозную и самодостаточную империю, которая имела бы все ресурсы, необходимые для обороны и промышленного роста, лишив великие державы возможности помешать развитию Японии, перекрыв ее доступ к необходимым ресурсам (28).

Этот план сработал – на какое-то время. Неожиданное нападение Японии на Перл-Харбор ослабило США на Тихом океане не полгода. За это время японцы быстро провели ряд войн за передел мира, захватив некоторые колонии США, Англии и Голландии, которые сами США, Англия и Голландия перед этим захватили -часть  у других империй (все они на самом деле были отняты у их коренного населения!). Эти захваты включали Филиппины, Британскую Малайю, Сингапур, голландские Ист-Индии, Борнео и Новую Гвинею, а также ряд тихоокеанских островов (29). Японцы надеялись, что к тому времени, как США оправятся, им придется признать «Сферу общего процветания Восточной Азии» как свершившийся факт. А если нет, то с большой империей, полной сырья для промышленности, включая нефть и каучук, Япония была бы достаточно вооружена для отражения нападения США и Англии.

Но японцы просчитались. США получали 90% олова и практически весь каучук из региона, захваченного Японией, и поскольку Англия получала значительную часть иностранной валюты от продажи малайского каучука – шансы того, что Лондон и Вашингтон согласятся на такой передел мира Японией были настолько же малы, как шансы на согласие Японии на исключение ее из «соревнования» империалистов (30).

В конечном счете островное положение Японии и ее недостаточные инвестиции во флот стали причиной ее поражения. Источники сырья, необходимые для ее промышленности и продовольствия для ее населения, лежали за морями. Чтобы воевать против США, она должна была защищать морские пути, от которых зависело ее снабжение. Но эта задача оказалась не по силам для недостаточно мощного  ВМФ Японии. Флот США заблокировал своего восточноазиатского конкурента, лишив Японию доступа к сырью из колоний (31). К концу 1944 года поставки риса с Тайваня и юго-восточной Азии почти прекратились, а риса из Кореи – сократились наполовину (32). Нефть стала таким дефицитом, что японские летчики начали полеты камикадзе для экономии горючего. Самоубийца причинял в 5-10 раз больше ущерба, а потреблял только половину горючего – ему не надо было возвращаться (33).

После того, как Японии перекрыли доступ к продовольствию и промышленному сырью, ее капитуляция стала только вопросом времени. Хорошо видя свое безвыходное положение, в Токио надеялись, что СССР – с которым у них был договор о ненападении – поможет заключить мирный договор. Но японцы не знали, что Сталин в Ялте в феврале 1945 года пообещал Рузвельту и Черчиллю вступить в войну на Тихом океане через 3 месяца после окончания войны в Европе. Война в Европе кончилась 8 мая 1945 года. Точно 3 месяца спустя – 8 августа – Сталин послал советские войска в Манчжурию и Корею и этим ударом завершил войну. В популярной истории Второй мировой войны, навязанной США,  решение Вашингтона обрушить атомные бомбы на 2 незначительных в военном отношении японских города якобы нанесло решительный удар Японии. Однако  эта  шовинистическая басня полностью исключает значение вступления СССР в войну. Еще до объявления СССР войны Японии власти Японии знали, что их поражение – только вопрос времени, и что их единственная надежда -помощь СССР в достижении мирного договора. Когда эта надежда исчезла, они поняли, что все пропало. Их положение из отчаянного стало безнадежным. Через неделю Япония сдалась.

—————————————————————————— —————————————————-

Глава 4.

Американская оккупация               

«Народные комитеты, организованные

 южными корейцами сразу после освобождения,

не были признаны, и, что еще хуже,

их распустили, а их деятелей арестовали

 и посадили в тюрьму.»

Ким Ир Сен, 1948 (1)

В полночь на 10 августа 1945 года 2 полковника армии США – Дин Раск и Чарльз Бондстил получили приказ Джона Дж Мак-Клоя – заместителя военного министра – «найти место, чтобы разделить Корею» — для временного(!) раздела полуострова на оккупационные зоны США и СССР, чтобы принять японскую капитуляцию. Мак-Клой был юристом для Уолл-стрит, позднее стал председателем Всемирного банка, главой банка Chase Manhattan и главой Совета по международным отношениям. Раск – будущий госсекретарь США, и Бондстил, который потом командовал соединенными войсками США и ЮК в Корее в конце 60-х, выбрали 38 параллель как разделительную линию, потому, что в этом случае столица Кореи – Сеул – попадала в зону оккупации США (2).

Ким Ир Сен, услышав о планах раздела полуострова, выразил дурные предчувствия. «Корея», — писал он, — «древнее государство, которое известно непрерывным существованием  в признанных границах» свыше тысячи лет (3). Не было никакой внутренней причины разделять страну. Корейцы об этом не просили. И Корея не была побежденной страной-агрессором, в отличие от Германии, чтобы ее делить на оккупационные зоны, с целью подавления. Напротив, Корея «внесла вклад в уничтожения фашизма свой долгой национально-освободительно борьбой» (4).

«Когда мы были на Дальнем востоке СССР, мы услышали новости – что армия США будет размещена в Корее к югу от 38 параллели», — вспоминал Ким Ир Сен много лет спустя. «Это означало, что войска двух великих держав останутся в нашей стране на какое-то время». Это был плохой знак. Одновременная оккупация войсками СССР и США «может превратить нашу страну в арену противостояния между социализмом и капитализмом, и наши национальные силы могли расколоться на левых и правых, патриотов и предателей страны» (5).

Во время войны союзники решили, что сделать со странами под контролем Оси, после поражения Оси. Вашингтон предпочитал послевоенное устройство для Кореи, когда полуостров был бы под совместным управлением США, Великобритании и СССР на время переходного периода, который привел бы в конце концов к власти корейцев (6). Корее дали бы независимость в соответствующее время, когда – решать не корейцам, а союзникам (7). Вашингтон считал, что корейцы неспособны править сами, по крайней мере, не сразу. На Западе считалось, что только белые европейцы и североамериканцы способны к самоуправлению, и что «небелые» должны быть под руководством белых какое-то время, чтобы «снабдить их моральными, интеллектуальными и культурными навыками, необходимыми для самоуправления», прежде чем позволить им править самим.

Империалисты, часть из которых иногда лицемерно воспевала равенство людей, видели мир как иерархию. На вершине были сами империалисты – белые мужчины из метрополий, которые владели землей, промышленностью или финансами. На дне находились «дикари» — аборигены, чье существование можно было прекратить и чьи земли присвоить без особых сомнений. Выше дикарей находились варвары, периферийные народы империй, включая корейцев, которые принадлежали к другой культуре и говорили на других языках, чем империалисты. Между варварами и господами империалистами находилась чернь – простолюдины метрополий.

И японские и американские империалисты явно считали корейцев варварами. Для японцев они были типа бедных родственников, лишенных «культурных и моральных доблестей японцев», так что их надо было «водить за ручку».  Для американцев они были «недорослями, непривычными к самоуправлению», которыми надо было провести через долгий (и в случае корейцев к югу от 38 параллели – бесконечный) период культурного, интеллектуального и военного развития, прежде чем позволить им управлять собой.

Такая империалистическая идеология ясно выражена теоретиком французского империализма Жюлем Арманом (1845-1921).

«Необходимо …принять как принцип и исходное положение тот факт, что существует иерархия рас и цивилизаций, и что мы принадлежим к высшей расе и цивилизации. Основа законности завоевания туземцев – уверенность в нашем превосходстве, не только в нашем превосходстве в технике, экономике и армии, но и моральном превосходстве. Наше достоинство основано на этом качестве, и оно лежит в основе нашего права направлять остальное человечество…(Мы) приносим порядок, провидение и безопасность в человеческое общество, которое, хотя горячо стремится к этим базовым ценностям, без которых никто не может прогрессировать, все еще лишено возможности самим достичь этого…С этими материальными и моральными орудиями, которых у них не было, и которые они теперь получили, у них есть идеи и стремления к лучшей жизни, и средства ее достичь «(8).

В противоположность этому те, кто принадлежали к ленинской традиции, то есть коммунисты, принимали равенство всерьез. Равенство человечества было для них не риторикой, а практикой. Коммунисты считают, что все народы равны, и что социальные, политические и экономические права не должны ограничиваться по принципу социального и национального происхождения или пола. С точки зрения коммунистов, корейцы, как и любой другой народ, имел право на самоопределение, на управление своими делами, и на сотрудничество с другими людьми и странами на основе равенства и взаимной выгоды. Для коммунистов корейцы были не недоросли, которых было необходимо провести через период «без возраста», как считали американцы, но взрослые полноценные люди, с правами, равными с правами любого человека, включая право на самоуправление.

Коммунисты были подлинными наследниками  движения за свободу и равенство, начатого Французской революцией. В самом деле, коммунистические идеи произошли от левого крыла великой волны демократизации, поднятой в 1789 году французскими революционерами. Коммунисты всерьез приняли права человека и провозглашение свободы, равенства и солидарности, от которых также произошла написанная Олимпией де Гуж в 1791 году «Декларация прав женщины и гражданки».

Для белых в метрополии, которые лично не испытали на себе гнета по национальному и расовому признаку, и которых пичкали антикоммунизмом с детства, трудно, почти невозможно, понять, что те, кого объявили «подонками человечества» и кто на своей шкуре познал угнетение, горячо стремились к коммунизму как к пути для признания их полноценными людьми. Нельсон Мандела сказал: «Многие десятилетия коммунисты были единственными в Южной Африке, кто был готов обращаться с африканцами как с людьми…Поэтому, для многих африканцев сейчас свобода и коммунизм равны» (9). Такие же настроения явно преобладали среди корейцев. И как теория освобождения, которая признавала всех людьми,  коммунизм был и остается тем, за что его ненавидел Гитлер: «высшей точкой и сутью Просвещения»(10).

Империалисты приняли «цели -свободы, равенства и братства» Французской революции, писал основатель изучения фашизма Роберт Пэкстон, «но они применяли их только так, как было удобно самим империалистам» (11). Это был урезанный либерализм, только для белых мужчин-собственников, а все остальные получали то, что им «полагалось» по их социальному, экономическому и культурному расстоянию  от этого меньшинства. В противоположность этому, коммунисты следовали идеям Просвещения о свободе, равенстве и братстве до их логического вывода (12), отказываясь останавливаться на правах только белых собственников из метрополии. Если все люди равны, тогда ВСЕ люди – мужчины и женщины, белые и не белые, богатые и бедные – равны. Рабство, апартеид, расизм, колониализм, патриархат – всё это немыслимо в стране под властью коммунистов, но зато все эти вещи вполне реально существуют, а точнее даже, их создали, защищали и пропагандировали самозванные иконы либеральной демократии – Франция, Великобритания и США.

Франция и Великобритания отрицали принадлежность к роду человеческому сотен миллионов колонизированных, в то же время выставляя себя борцами за демократию (Великобритания) и свободу, равенство и братство (Франция). США – основанные рабовладельцами, которые построили свою континентальную империю на геноциде индейцев, которые практиковали самую гнусную форму рабства (куплю-продажу людей на основе расы) первые 90 лет их существования, которые практиковали законное господство белых  до середины 1960-х, а фактическое – и до сих пор, и чье обращение в 1930-х с потомками рабов походило на обращение нацистов с евреями – бесстыдно и совершенно лживо провозглашают себя маяком свободы и демократии для всего мира.

Томас Метшер определяет коммунизм как «теорию освобождения», тесно связанную с Просвещением, стремящуюся свергнуть все условия, при которых люди угнетены, порабощены и брошены на произвол. Цель коммунизма – равенство людей (13) и освобождение угнетенных, эксплуатируемых, забитых от обесчеловечивания. Коммунистическое движение точно называется движением за равенство, за очеловечивание, потому, что оно утверждает, что социальные экономические и политические права не могут быть по разному распределены на основе пола или социального и национального происхождения. На практике именно коммунистическое движение было во главе борьбы за равенство  — движение за освобождение угнетенных от угнетения. В самом деле, нацизм Гитлера и фашизм Муссолини были нарочно созданы как противоположность эгалитарному кредо коммунизма. Нацисты, фашисты и японские милитаристы ненавидели коммунистов за их призыв к равенству, — призыв, который был абсолютно несовместим с доктриной империалистов об иерархии рас, цивилизаций, народов, полов и классов.

Под властью японцев корейцы были неравными, и с ними обращались как с недочеловеками и неличностями, как с тупыми животными, которых следовало эксплуатировать на благо Японии, и особенно — на благо японских господ на вершине японской колониальной иерархии. Так что корейцы вполне естественно стремились отвоевать свою человеческую суть и достоинство. Стремясь к освобождению от расчеловечивания, они стали участниками великого движения за равенство, то есть, фактически коммунистами, даже если не называли себя так. Но многие и называли. Коммунистическая идеология, пишет Сара Пэйн, «отзывалась эхом по всему миру среди колонизированных и угнетенных народов» (14). Этот факт следует понять, чтобы понять новейшую историю Кореи. Корейцы были против иерархии, в которой их место было внизу. Они хотели равенства, и поэтому их привлекало коммунистическое движение, которое провозглашало свободу от расчеловечивания, к чему они и стремились, и которое выступало решительно против иерархического деления человечества. Стремление корейцев к независимости, основанной на равенстве народов и всех людей совпадало с коммунистической программой освобождения, уничтожения иерархий, которые делили человечество на тех, кто мог эксплуатировать, и тех, кого осуждали на существование обесчеловеченных эксплуатируемых.

По этим причинам корейцы отвергли рузвельтовское предложение попечительства, видя в нем замену одного угнетения (японским колониализмом) другим (господством иностранных держав). Стремясь к равенству после 40 лет японского правления, корейцы возмущались идеей, что они должны снова жить под властью иностранцев (15). Со своей стороны Сталин считал план Рузвельта о попечительстве наивным, и не зря, как вождь мирового движения за равенство напомнил Рузвельту – «корейцы захотят независимости» (16).

В Госдепе тоже сомневались в планах Рузвельта – но не потому, что это была система господства. Их заботило то, что попечительство как система господства не было достаточно сильным и не давало США монопольного контроля над Кореей, вместо того предлагая раздел контроля на полуострове с другими державами. Ясно, что и многостороннее попечительство Рузвельта, и единоличный контроль Госдепа означали, что США не собираются позволить корейцам получить долгожданную независимость. Отвергнув идею Рузвельта о попечительстве, Госдеп и Пентагон составили планы послевоенной оккупации войсками США, чтобы обеспечить Вашингтону решающий голос в делах Кореи (17).

Однако оставался еще СССР. После долгих переговоров Вашингтон и Москва пришли к соглашению. Армии США и СССР будут оккупировать разные зоны Кореи на срок не более 5 лет. В конце этого пятилетия будет создано единое независимое правительство Кореи (18). СССР выполнили свою часть соглашения, и закончили оккупацию в 1948 году. Оккупация США продолжается и по сей день, уже в ХХI веке.

Хенри Хеллер в своей книге «Холодная война и новый империализм» описывает Корею сразу после капитуляции Японии 15 августа 1945 года:

«Внезапный конец войны в августе 1945 года дал толчок народной революции. В городах и деревнях Кореи подпольщики явились в виде массового движения народных комитетов….Они захватили местное управление у японцев и корейских коллаборационистов, и потребовали восстановления независимости Кореи… В столице Кореи Сеуле национальное руководство массового движения провозгласило создание Народной республики Корея (19).»

Народные комитеты обычно состояли из вожаков местных общин и видных граждан, некоторые были избраны, некоторые нет, они организовали гражданскую власть, земельную реформу и изгнание японцев и их корейских коллаборационистов из органов власти.

Поскольку японцы вместе с предателями-корейцами контролировали гражданскую власть, капитуляция Японии означала 1) что кто-то должен взять управление в свои руки, 2) что корейцы, жаждущие независимости, быстро займут освободившееся место, 3) что «квислингов» (коллаборантов), вероятно, подвергнут возмездию, 4) что новая корейская власть, вероятно, будет править в духе равенства, 5) поскольку 4) совпадал с точкой зрения СССР, народные комитеты были желательны в советской зоне, и 6) поскольку этот пункт был против точки зрения США, оккупация США попытается уничтожить народные комитеты.

СССР вошли в Корею 8 августа, сражаясь против японцев до 15 августа – дня капитуляции Токио. Они прошли на юг от 38 параллели, но, как только Япония капитулировала, армия СССР быстро вернулась в условленную оккупационную зону. Войска США появились в Корее только 8 сентября, целый месяц  спустя после СССР, и  через 3 недели — после капитуляции Японии.  То есть советская кровь пролилась за освобождение полуострова, но не американская кровь. 3 недели, начиная со дня победы над Японией в Корее,  не было оккупантов к югу от 38 параллели. За это время корейцы на юге смогли взять под контроль гражданское управление своими силами. Они смогли сделать то же самое и на севере, где СССР не мешал народным комитетам активно действовать (20). К 6 сентября корейцы организовали сеть народных  комитетов по всему полуострову и провозгласили Корейскую народную республику.

В 1948 году Ли Кан Кук – глава иностранных дел временного правительства на севере – будущей КНДР – сказал журналистке Анне Луизе Стронг:

«После капитуляции Японии мы организовали народные комитеты и устроили местные временные власти по всей Корее. Мы не делили Корею на север и юг, потому, что американцы еще не пришли…6 сентября 1945 года, 3 недели спустя после капитуляции Японии, мы провели наш первый съезд в Сеуле — около тысячи представителей со всех частей страны. Их выбрали быстро и без полных формальностей, но они хорошо представляли все политические течения Кореи, кроме прояпонских. Мы приняли название «Корейская народная республика» и организовали народный комитет из 75 человек как временное правительство для подготовки к всеобщим выборам (21).

Когда Советская армия вошла в Корею, советский командующий сказал корейцам, что их «счастье- в их руках»,  и что они должны «стать создателями своей» судьбы (22). А вот командующий войсками США на Тихом океане – генерал Дуглас МакАртур, объявил о вступлении войск США на полуостров совсем по-другому.

Объявление №1  генерала  армии Дугласа МакАртура

Иокогама, 7 сентября 1945

Народу Кореи

Как главнокомандующий войсками США на Тихом океане, я заявляю

• Сим я устанавливаю военный контроль на юге Кореи до 38 градуса северной широты и ее обитателями
• Вся власть над территорией Кореи до 38 градуса северной широты и ее обитателями будет осуществляться под моим контролем
• Все должны подчиняться немедленно всем моим приказам и приказам тех, кого я назначу. Все акты неповиновения оккупационным войскам или любые действия, могущие нарушить общественный мир и спокойствие будут строго наказаны
• Для любых целей во время военного контроля английский будет официальным языком (41).

Так одним росчерком пера МакАртур уничтожил Народную республику Корея. Освобождение Кореи от иноземной власти длилось ровно 1 день.

Ли Кан Кук вспоминает, что Корейская народная республика послала делегацию приветствовать армию США. «Они отказались иметь с нами дело, предпочтя признать японскую власть. Американцы не признали, и в конце концов подавили наши народные комитеты по всей своей зоне. (СССР) признал эти комитеты как нашу временную местную власть. Так начался великий раскол между севером и югом» (24).

Ли указал на нечто очень важное. Раздел Кореи на север и юга начался, когда СССР признал нарождающуюся местную власть корейцев на севере, который стал КНДР, а США отказались признать народные комитеты, навязав, взамен этого корейцам  военную оккупацию, которая продолжается до сих пор.

Командующий оккупационными войсками США генерал Джон Р Ходж, который стал военным губернатором зоны США, мог выбрать: или позволить корейцам, в их новой республике, взять в свои руки власть, или оставить японцев и корейских коллаборационистов на их местах в колониальной администрации. Он выбрал второе. «Мы могли бы прийти как освободители», — жаловалась Анна Луиза Стронг, «но вместо этого решили прийти как завоеватели (25).

То же самое было по всей Восточной Азии. Журналист Израиль Эпштейн заметил:

«Английские и голландские войска, высадившиеся, чтобы «освободить» Яву, не разоружили побежденные воинские части, но приказали им помочь в подавлении местного населения, которое организовало правительство, чтобы самим управлять собой. .. Французы в Индокитае, опять-таки с помощью англичан, использовали японских солдат против независимого вьетнамского правительства. Англичане в Малайе позволили японскому гарнизону сохранить значительную часть оружия для «самообороны» и начали охоту против антияпонских партизан. В Бирме начались трения между местными антифашистами и победителями – союзниками. На Филиппинах генерал Макартур разоружил и выслал японцев, но стал покровителем филиппинских помещиков, крупных торговцев и политиков – квислингов, которые служили японцам «(26).

США пришли как завоеватели потому, что Вашингтон хотел включить Корею в империю США, и стремления корейцев, их желание свободы, были против проекта США. «Корейцы жаждали независимости после того, как сорок лет страдали под властью Японии», — пишет историк из США Мелвин Р. Леффлер, но президент США Трумэн «опасался, что…радикальные националисты или коммунисты могут прийти к власти» (27). Поэтому правительство США решило не позволить корейцам права управлять собой. Вместо этого оно привело к власти консерваторов и прояпонских пособников, чтобы создать иерархию под присмотром США, с американцами наверху, корейской элитой и «квислингами» под ними, и остальными корейцами на самом низу – там же, где они были под властью Японии. Корейцы ненавидели новый имперский порядок США не меньше, чем они ненавидели японский, и решительно выступали против, не меньше, чем против ненавистной Японии. В войне между новым колониальным господином и освободительными силами корейцы, которые прислуживали японцам, играли важную роль – опять как охранники в корейской имперской тюрьме, только теперь при новом начальнике тюрьмы.

Япония не могла бы тридцать пять лет править корейской колонией без коллаборационистов. Японцы искали корейцев, готовых предать своих соотечественников, и нашли их. Это были помещики, феодалы, паразиты на шее трудового крестьянства. Большинство корейцев были бедными крестьянами-издольщиками, платившими помещикам от 50 до 80% урожая (28). «Корейские помещики относились к арендаторам практически так же, как в 19 веке» (29), заметил Брюс Каммингс. Эти паразиты и стали пособниками Японии.

Японцы также нашли корейцев для полиции и армии. Это были предатели, помогавшие подавлять сопротивление колониальному господству. Потом те же самые «квислинги» помогали оккупационным властям США подавлять сопротивление власти США. Среди них был Чон Иль Хвон – капитан в японском гарнизоне в Манчжурии – Квантунской армии. Чон  без проблем перешел из японской армии в южнокорейскую, окончив Школу английского языка для офицеров, основанную военным губернатором США в декабре 1945 года. Он потом стал начальником штаба южнокорейской армии, а еще позже- премьер-министром (30) – прямой путь от сотрудничества с врагом до главы правительства государства -марионетки.

Пэк Сон Йоп и Пэк Ин Йоп тоже были офицерами японской Квантунской армии. Первый боролся против партизан -патриотов, таких, как Ким Ир Сен. Он стал первым 4-звездочным генералом южнокорейской армии. Его брат стал командиром 17 полка. Пак Чжон Хи, он же  лейтенант Такаги Масао (как его звали японцы), окончил офицерскую школу в Японии, потом стал офицером Квантунской японской армии в Манчжурии. В его биографии сказано, что Пак ( «наемник» японцев, как пишет Брюс Каммингс) получил золотые часы от императора Хирохито за верную службу империи – службу, которая включала охоту за корейскими патриотами, сражавшимися против власти Японии (32). Ким Чэ Гю тоже служил офицером в японской армии. Пак и Ким оба потом окончили основанную военными властями США Корейскую военную академию. Пак – который был связан с японскими правыми, включая любимого военного преступника американцев — Киси Нобосуке – деда по матери японского премьер-министра Синдзо Абе (33) – стал президентом Южной Кореи. Ким был при нем главой службы национальной разведки KCIA, которая была из того же «материала» и так же жестоко настроена против левых, как и гестапо.

Про Ким Сок Вона, он же Канеяма Сакуген, мы уже писали выше. Полковник японской императорской армии, он возглавлял охоту за  Ким Ир Сеном в морозных горах Манчжурии. Император Японии  пожаловал его Орденом за заслуги, в награду за «храбрость» в войне против Китая. 2 июня 1948 года Ким Сок Вон провел маршем 250 000 корейских ветеранов японской армии по улицам Сеула, в оккупационной зоне США, что ясно показывает суть политического режима, установленного США в Корее. Невозможно представить, чтобы прояпонский коллаборационист открыто проводил парад банды предателей по улицам севернее 38 параллели, нагло празднуя их предательство. Одна из причин, почему это было бы невозможно – предатели все сбежали с севера, где им были вовсе не рады, на юг, где их тепло приняло военное правительство США. Оккупационные власти США куда больше ценили коллаборационистов, в самом деле, они полагались на них в рутинных делах в зоне оккупации США, как нацисты полагались на местных охранников в рутине концлагерей. Позднее Ким Сок Вон стал командиром дивизии в новой, созданной США, южнокорейской армии. Во время войны в Корее каждая дивизия в южнокорейской армии была под командованием предателей, служивших офицерами в японской армии (34). И  не удивительно, ведь это были ветераны войск, которые должны были принуждать население к подчинению власти иноземцев, так что у них был многолетний опыт в той роли, которой от них требовал новый хозяин – США – то есть в антипартизанской борьбе, они были натасканы против сопротивления оккупантам. Если эти предатели уже были готовы сотрудничать с новыми господами, их рвение подкреплялось и тем фактом, что без защиты оккупационных войск США  их давно бы развесили по фонарным столбам и другим подходящим местам корейские патриоты. Поэтому офицеры бывшей императорской армии Японии стали основой армии ЮК. Это поясняет природу братоубийственной внутрикорейской войны в 1950 году между, с одной стороны, армией, чьи офицеры были практически все – предатели, служившие в японской армии, а с другой  — армией, чьи командиры практически все – бывшие партизаны, сражавшиеся против японской армии – армия предателей с Юга против армии патриотов с Севера.

Уильям Лангдон – советник из Госдепа – писал, что «старый режим был феодальным и коррумпированным, но зато он был …расположен в пользу иностранных интересов…защиты жизней иностранцев, их собственности и бизнеса, и уважал договоры и франшизу. Я уверен, что мы теперь можем рассчитывать  как минимум не меньше на местное правительство, развившееся сверху» (36). Так что помещики и предатели, бывшие офицерами японской армии, стали любимчиками оккупационных властей США. Власти США хорошо знали, что опираются на самые ненавидимые части корейского общества. Спустя только неделю после чванного  прибытия дяди Сэма на Корейский полуостров военная разведка США  докладывала, что корейцы «которые сделали карьеру при японцах считаются прояпонскими и их ненавидят почти так же, как их хозяев» (37). США – самозванные защитники свободы и демократии – нагло ввалились в Корею, поискали союзника из местных, и немедленно нашли его – кучку паразитов и японских холуев (38).

Поддержка Вашингтоном кучки помещиков немедленно вызвала серьезное недовольство корейцев. 15 сентября военная разведка США  описывала южную Корею  как «пороховую бочку, готовую взорваться от малейшей искры». Лишенные независимости, увидевшие, что их стремлению вымести вон японцев мешает новая военная диктатура – США, корейцы кипели гневом. «Все группы», — сказано в донесении, имели «общую идею – захватить японскую собственность, выгнать японцев из Кореи, и достичь независимости немедленно» (39). И вот теперь выполнение этой идеи было сорвано. Ходж писал, что «растет обида против всех американцев, включая пассивное сопротивление…Каждый день делает наше положение в Корее менее устойчивым и снижает нашу популярность…Слово «проамериканский» добавилось к словам  «прояпонский, предатель, коллаборационист» (40). Но все равно, с точки зрения Ходжа, корейцам нельзя было позволить самим управлять своими делами. Южная Корея, заметил он, была «плодородной почвой для коммунизма» (41). Массы, он был уверен, смотрели на коммунистическую Россию как на образец для своего будущего(42).

—————————————— ———————————————————————————————-

Глава 5. Патриотическое государство.                       

«В ночи нашего собственного невежества,

 Северная Корея соответствует всем стереотипам»

Брюс Каммингс (1)   

Из двух сверхдержав — США и СССР  — корейцы явно предпочитали вторую и явно презирали первую.   Корейцы явно не собирались искать в США для себя примера на будущее, а будущее, которое им предлагал Вашингтон, означало  вечное подчинение корейцев иноземному господству в империи США. Вашингтон согласился с японской колонизацией Кореи, в ответ на согласие Японии с колонизацией США Филиппин. Вильсон изменил своему обещанию(которого он, впрочем, на самом деле и не давал) колонизированным  народам начать новую эпоху самоопределения. И США, которые не пролили ни капли крови за освобождение Кореи, вторглись на полуостров, провозгласили военную диктатуру, и отмахнулись от сорокалетней борьбы корейцев за независимость. Более того, Вашингтон вмешался, помогая группам, наиболее ненавистным для корейцев, и  снова посадил японцев и их корейских пособников на посты в администрации, повернув вспять усилия корейских патриотов вычистить их. То есть, у Вашингтона – долгая и грязная история противостояния независимости Кореи.

С другой стороны, корейцы видели в СССР образец, потому, что коммунисты на деле поддерживали национальное освобождение, были против помещиков, и защищали права женщин.

Выводы Ходжа, что корейцы вдохновлялись коммунизмом подтверждает Эдвин Поли – друг и советник президента Трумэна. После поездки в Корею Поли предупредил президента США, что «Коммунизм в Корее имеет больше шансов, чем практически где-нибудь еще в мире» (2).

«В 1945 году корейцы могли бы создать себе новую судьбу» — писал историк Фрэнк Болдуин в 1975 году. «Эта судьба почти наверняка была бы в виде левого, возможно, коммунистического, правительства» (3). Брюс Каммингс тоже подхватывает мнение Болдуина ( и Ходжа и Поли): «левая власть установились бы вскоре, и это было бы революционно-националистическое правительство» (4).

Корейцы в зоне США также смотрели на СССР потому, что было ясно – в советской зоне корейцам никто не мешал строить независимую Корею, свободную от эксплуатации помещиков и освобожденную от предательства японских пособников. СССР, как пишет Брюс Каммингс, «держался на заднем плане и дал корейцам самим управлять, они выдвинули вождей антияпонского сопротивления и поддерживали радикальные реформы – земельную, условий труда и прав женщин» (5). Для Ким Ир Сена, который вернулся в Корею 19 сентября, советские люди были «нашими освободителями и помощниками» (6).

В противоположность зоне США, где Корейская народная республика была уничтожена, в зоне СССР народные комитеты широко распространялись, объединились в сеть, и быстро переросли во временное правительство, которое немедленно провело серьезные демократические реформы. Помещичью землю передали тем, кто ее обрабатывал. Большие предприятия, по большей части японские, национализировали. Были введены восьмичасовой рабочий день, конец детского труда и программа социального страхования . Был принят закон, позволяющий корейцам получать образование на родном языке, в противоположность японским порядкам. И корейцы, через народные комитеты, уничтожили привилегии, основанные на половой принадлежности(7).

Временное правительство было создано 8 февраля 1946 года, с Ким Ир Сеном в качестве председателя(8). Накануне возвращения в Корею высшее руководство маньчжурского сопротивления было единого мнения, что репутация и харизма Ким Ир Сена позволяет ему стать политическим вождем освобожденной Кореи (9). Ким Ир Сен был обаятелен (10), и его способности организатора и руководителя, проявленные в КПК и в армиях во главе с коммунистами (11) были выдающимися. Его репутация и притягательность обеспечили ему массовую поддержку, в то время как его умения  организатора и руководителя делали его идеальным кандидатом на руководство новым правительством. (12)

То есть, приход Ким Ир Сена к власти не был «заговором» СССР с целью «навязать диктатора» «сопротивляющемуся населению», как утверждает анти-КНДРовская пропаганда, распространяемая спецслужбами США и невежественными западными журналистами.  Революционная ситуация возникла в Корее изнутри, и Ким Ир Сен,  ставший председателем временного правительства,  был выражением корейского стремления к независимости. Самостоятельное развитие временного правительства из возникших самостоятельно народных комитетов выросли из цели корейцев – преодолеть 40 лет лишений и унижений под властью Японии, в то время, как способность Ким Ир Сена привлекать массовую поддержку корейцев в советской зоне объясняется его личными качествами, его бесспорными патриотическими заслугами, и его выдающейся преданностью историческим чаяньям корейцев (13). Он не был навязан корейцам Москвой, и его революция  не была импортирована из СССР. Он пользовался поддержкой соотечественников, и реформы, проведенные правительством, были теми, которых требовали сами корейцы.

Да, СССР дали корейцам пространство, чтобы выработать новое, независимое государство, свободное от удушающей руки США. Без Красной Армии с 1945 по 1948, движение за независимость Кореи на севере было бы раздавлено империей США, как на юге, отсюда слова Ким Ир Сена об СССР как «освободителе и помощнике».

В Северной Корее Ким Ир Сена почитают как мифического героя, который, как можно вообразить, в одиночку принес свободу своему народу. В этом есть параллель с Фиделем Кастро, еще одним революционным националистом, также с огромным личным обаянием, которого часто изображают как сыгравшего решающую роль в освобождении своей страны, затемняя значительный вклад бесчисленных других. Когда Кастро умер, историк Луис А. Перес-мл написал нечто, что можно назвать исторической элегией о гиганте. Его замечания о кончине Кастро, однако, так же подходят к Ким Ир Сену. Если поменять имена, то получим вот что:

«(Он) во многих отношениях определяется через его противостояние (врагам). Его бескомпромиссная защита (народных) требований самоопределения как исторически основанного мандата и наследия более чем оправдывает морально его роль вождя. Чтобы противостоять (врагам) в защите национальной независимости, надо было воплотить внутреннюю логику истории (этой страны).

Что привлекает в том времени – именно феномен (народной) революции, народа, призванного на героическую цель, подтвердить право на самоопределение и национальную независимость. (Ким Ир Сен в Корее) был наиболее видным представителем этого народа.

Как ни велика роль, которую (он) играл в формировании курса (корейской) истории, следует подчеркнуть, что успех его призыва и источник его власти в значительной степени зависел от того, что он представлял подлинные (корейские) исторические чаяния. (Ким Ир Сен) играл главную роль, но и другие играли важные роли. Он сформировал историю своего времени как исполнение истории, которая его формировала. Значение его жизни необходимо рассматривать в рамках это истории, как он в ней жил и учился, как обстоятельства, которые действовали, выковывая его самопознание и познание мира в целом, и служили пониманию целей его существования.

Но не надо забывать об усилиях бесчисленных сотен тысяч других мужчин и женщин, который – с добрыми или злыми намерениями – играли важную роль в решениях, обсуждениях и воплощении цели, которая двигала историю (Кореи) (14).

Как же бесчисленные мужчины и женщины северной Кореи двигали историю Кореи? Кроме создания народных комитетов, которые они считали своими представителями, корейцы – по большей части крестьяне – требовали земельной реформы. 6 из  10 членов временного правительства были крестьяне. Не удивительно, что в первый же день временное правительство называло перераспределение земли от паразитов-помещиков к крестьянам, которые ее обрабатывают – самым первым делом (15). Председатель временного правительства Ким Ир Сен сообщил:

«Уже в марте этого (1946) года аграрная реформа была проведена в сельской местности северной Кореи, принеся решительную перемену в производственных отношениях. Аграрная реформа нанесла решительный удар по классу помещиков, самому реакционному в Корее, уничтожив их экономическую базу. Крестьянство освободилось от феодальной эксплуатации, что было его вековым чаянием. Крестьяне не только начали обрабатывать свою землю, которая была даром роздана народными комитетами, но также избавились от системы огромных насильственных поставок сельхозпродукции и всех видов налогов и поборов, которые драли с них в годы японского империализма, и смогли свободно распоряжаться своей сельхозпродукцией после налога в 25% урожая»(16).

«Земельная реформа была решительной» — пишет Анна Луиза Стронг. «Были конфискованы все японские земли – частные и государственные, все поместья свыше 12 акров (40.5 соток) и земли тех, кто систематически сдавал землю в аренду и сам на ней не работал, и все земли церквей и монастырей сверх 12 акров». Земли, полученные от имени народа, «передали сельским комитетам для распределения по едокам в каждую семью крестьян, с учетом также взрослых работников. Помещики могли получить землю для обработки, но не более 12 акров, и в другом округе, где они не имели традиционного влияния. Из 70 000 помещиков» в оккупационной зоне СССР «3500 воспользовались этим разрешением» (17).

Остальные помещики бежали в оккупационную зону США, где власти были куда снисходительнее, а точнее – благожелательными к паразитам. Корейские помещики в зоне оккупации США продолжали командовать производством риса для экспорта в Японию —  продолжение колониального режима (18). Завершенная на севере в 1946 году, земельная реформа на юге не произошла до 1950, и именно войска КНДР, шедшие с севера, очищавшие землю от режима помещиков и их хозяев из США, позволили корейцам на юге провести земельную реформу, которую их соотечественники уже давно провели на севере. То есть наступление войск КНДР сыграло ту же роль, что наступление Красной Армии с 1945 по 1948 – оно создало возможность для корейцев провести демократические реформы.

На севере рабочий день был ограничен 8 часами, а для вредных профессий – 7. Рабочим гарантировали ежегодный оплачиваемый двухнедельный отпуск. Рабочие на вредном производстве получили целый месяц. Это резко отличалось от условий труда под властью Японии, с рабочим днем 15 часов и больше и без оплаченного отпуска. Детский труд был запрещен законом, как и дискриминация женщин при оплате труда (19). Ли Май Хва – работница золотых рудников – рассказала Анне Луизе Стронг, что при колониальной власти она работала 13 и больше часов в день, нагружая руду на тележки под землей. В 1949 году она работала с отбойным молотком 7 часов в день (30). Ким Ир Сен объяснил, что «временное правительство северной Кореи ввело Закон о труде, освободив рабочих заводов и контор от жестокой колониальной эксплуатации и ввело восьмичасовой рабочий день и социальное страхование. Также был принят закон, гарантирующий женщинам социальные права равные с мужчинами впервые в истории страны» (21).

И не откладывая, после трудовой реформы временное правительство национализировало всю промышленность, принадлежащую японским колонизатором и их пособникам (22). Правительство, сказал Ким Ир Сен, также «приняло закон о национализации промышленности, транспорта и связи, а также банков, которыми владели японские империалисты, прояпонские элементы и предатели. С этим мы взяли в национальную собственность – собственность всего народа – основу экономики, которая составляет материальную базу для построения полностью независимого и демократического государства»(23). Новый закон, подчеркнул Ким Ир Сен, «уничтожил основания колониального господства японского империализма, и лишил предателей, пособников японского империализма, их экономической опоры». Поскольку платеж арендной платы частным домовладельцам был отменен, «все силы, которые угнетали и эксплуатировали корейский народ в паре с японским империализмом»,- объяснил он, «были лишены экономической опоры и политически уничтожены» (24).

В то же время правительство Ким Ир Сена предложило экономический план перестройки экономики, приспособленной для нужд Японии, для нужд корейцев(25).

В 1965 году экономист из Кембриджа – Джоан Робинсон – посетила КНДР и назвала ее экономическим чудом. «Тут существует комплексная система социального страхования для рабочих и всех занятых», — написала она. «Пенсии составляют 50% от зарплаты…медицинское обслуживание бесплатно». Северная Корея, заключила она – «страна без бедности» (26).

В результате реформ временного правительства 1946 года, как отметила Робинсон, на всех предприятиях «восьмичасовой рабочий день, с часовым перерывом на обед, шестичасовой рабочий день на вредных и тяжелых работах. Рабочие имеют отпуск в 15 дней в год с оплатой (для тяжелой и вредной работы – месяц)» (27).

Женщины составляют 51% населения и 49% рабочей силы» — продолжает Робинсон, «то есть работают практически все, кроме престарелых». Женщины могут работать потому, что у них есть оплаченный отпуск по беременности и родам, детские сады и ясли, и готовая еда, то есть они свободны от ухода за детьми и домашней работы, которая когда-то была их занятием без всякой помощи. О неравенстве доходов Робинсон заметила, что  она «очень невелика, как между городом и деревней, так и в промышленности» (28).

Советская зона стала практической лабораторией, чьи эксперименты показали США, что произойдет в их зоне оккупации, если корейцам на юге позволить самим управлять своими делами. Решения властей будут демократизированы, переданы в руки народных комитетов из рук класса помещиков, зависимых от иноземных господ, помещики будут экспроприированы, и их земля распределена между теми, кто ее обрабатывает, промышленность будет национализирована. Поскольку это никак не сочеталось с взглядами США на мир, организованный в виде иерархии, где титаны финансов, промышленности и торговли США – наверху, корейские помещики – в середине, а 98% корейцев – внизу, этим корейцам надо было помешать когда-либо взять власть в свои руки. Чтобы этого достичь, движение за независимость Кореи на юге должно было быть разгромлено. И после разгрома его необходимо было продолжать постоянно подавлять. Это было достигнуто построением антикоммунистического государства, с чинами из рьяных антикоммунистов и бывших офицеров японской армии, которых Вашингтон отобрал для управления полицейским государством, не менее злобно анти-левым, чем нацистская Германия. В конце концов, оплот корейского движения за независимость должен быть ослаблен, подорван и полностью уничтожен (используя выражения Барака Обамы по отношению к ИГИЛ!). Но в тот момент важнее всего было уничтожить  местное движение за равенство на юге. Именно в этом была цель военного губернатора генерала Джона Рида Ходжа в ноябре 1945 года.

————————————————————————— ——————————————————

Глава 6. Война против коммунистов на Юге.

«Мы должны убить их».

Высокопоставленный офицер разведки

 ЮК про коммунистов на Юге(1)

В конце 1945 года Ходж и его советники составили план из частей по уничтожению движения за независимость в южной Корее. Во-первых, создать армию с бывшими офицерами японской армии, чтобы отрезать юг от движения за независимость на севере. Во-вторых – восстановить Корейскую национальную полицию (KNP) – орудие насилия, которую японцы использовали для подавления тех, кто выступал против их власти. Прежняя официальная цель KNP была подавлять оппозицию японской оккупации, теперь – оппозицию оккупации США. В третьих – оккупационное правительство усилило свой союз с правыми, анти-эгалитарными, прояпонскими силами. И в четвертых, противников нового режима надо было схватить и бросить в тюрьмы (2). Это было объявление войны против Корейской народной республики (3). К 1948 году война Ходжа против движения за независимость на юге загнала сторонников движения в могилы, тюрьмы, подполье или вытеснила их на север. «Гитлер построил Германию, чтобы воевать против коммунизма» — заметил Ходж (4). Военный губернатор из США строил похожее государство в Корее, чтобы достичь той же анти-левой цели, которая вдохновляла нацистов в Германии. Ходж и его преемники – южнокорейские диктаторы- были того же сорта, что Гитлер, Муссолини, Франко, Пиночет и Сухарто – диктаторы, чьей главной политической целью было истребление коммунистов.

Ходж создал Корейскую военную академию как первый шаг к строительству армии ЮК. Политической задачей этой армии было отрезать юг от севера, чтобы у KNP было место и время для уничтожения движения за независимость на юге. Первый набор академии состоял из 40 предателей, корейских офицеров из японской императорской армии, и 20 патриотов, корейцев, которые служили временному правительству Корее в изгнании, и воевали против Японии в Китае. Эти патриоты отказались служить с предателями, и новая армия ЮК в результате оказалась под командой предателей (5). Как пишет Брюс Каммингс, «Практически все офицеры в армии Республика Корея», которую создал Ходж, «были корейцами с опытом в японской императорской армии» (6).

KNP  стала основным орудием Ходжа для уничтожения движения за независимость на юге (7). Ходж вербовал корейцев, которых раньше нанимали японцы в свою колониальную полицию, в KNP, создав преемственность между правлением Японии и США (8). Военные США описывали KNP как «абсолютно японскую и эффективно используемую в качестве орудие тирании» в колониальный период (9), что особенно  привлекло Ходжа, который сделал ее главным орудием подавления в антикоммунистическом государстве, которое он строил.

При японцах 40% KNP составляли прояпонские предатели. Полиция выполняла колониальные задачи как полиция, сборщики налогов, принуждение корейцев к труду по строительству дорог, оформляя продажу земли, поддерживая выгодные домовладельцам условия найма и преподавая в школах (10).

Анна Луиза Стронг пишет, что «Не прошло и года после прибытия войск США в Корею, как произошло крупное восстание в 80 городах и сотнях деревень против «полицейского государства, которое привела к власти армия США»(11). А Хенри Хеллер писал, что «после подавления США Корейской народной республики, массовые стачки, демонстрации, бунты, и, наконец, широкое партизанское движение продолжались» (12).

По словам Брюса Каммингса, оккупация США «немедленно столкнулась с сильной оппозицией массы южнокорейцев. Большая часть первого года оккупации – 1945-46 – ушла на подавление множества народных комитетов, возникших в провинциях. Это вызвало массовое восстание в четырех провинциях осенью 1946 года, после его подавления, радикальные активисты создали значительное партизанское движение в 1948 и 1949 годах» (13). Спустя три года оккупации США, большая часть деревень во внутренних провинциях южнее 48 параллели были под контролем  освободительного движения (14).

К декабрю 1947 года KNP Ходжа схватили и посадили в тюрьмы 21 458 левых корейцев. Ли Кан Кук – заведующий иностранными делами временного правительства на севере – рассказал Анне Луизе Стронг, что это было больше, чем число политических заключенных во время власти Японии(15). В 1949 число это достигло 30 000 (16).  Враждебность против оккупационного режима США была так велика, что тюрьмы KNP не могли вместить всех заключенных противников режима. Для того, что справится с этим, были созданы концентрационные лагеря, эвфемистически называемые «лагерями наставления на путь», где держали тех 70 000 корейцев, которым не хватило места в тюрьмах, где уже сидело 30 000 коммунистов (17). Стоит отметить, что Гитлер использовал концлагеря для той же цели, что и Ходж в Корее. Роджер Болдуин – глава Американского союза за гражданские права – посетил Корею в мае 1947 года и сообщил, что «страна буквально в тисках полицейского режима и частного террора». В одной из тюрем, которую он посетил, 1000 были посажены за организацию профсоюзов и забастовок (18). По оценке Брюса Каммингса, Ходж «создал одно из худших полицейских государств в Азии» (19). Анти-левая основа государства никуда не делась и до сих пор. Южная Корея остается антикоммунистическим полицейским государством.

В отчете 1948 года ЦРУ описало внешнюю политическую систему в зоне США как «подконтрольную крайне правым», которые были «безжалостно жестоки в подавлении беспорядков», в основном «через KNP». Хотя состоять в левых организациях было законно, полиция постоянно преследовала коммунистов, хватая их и сажая в тюрьмы и не так уж редко просто расстреливая. Более того, как отмечало ЦРУ, «союз полиции с правыми виден по сотрудничеству полиции с молодежными группами правых для полного подавление деятельности левых. Это вынудило левых уйти в подполье, поскольку они не могли бы на самом деле участвовать в парламентского типа политике, даже если бы и захотели» (20).

В противоположность этому, на севере было немного подавления политической оппозиции, прежде всего потому, что не было такой уж серьезной оппозиции. Большая часть корейцев, не важно, с какой части полуострова, хотели того же: правительство самих корейцев, земельную реформу, высылку японцев и изгнание предателей из правительства, а также экономического развития, чтобы удовлетворить свои, а не иностранные, нужды. Против были только помещики и коллаборационисты. Но коллаборационисты сбежали в зону США, а помещики или согласились с земельной реформой и работали на земле, которую им выделили, или уехали на юг. Анна Луиза Стронг объяснила назначительность политической оппозиции на севере так: поскольку США «правили сначала через японцев, п потом через назначенных японцами корейских чиновников и полицию…все прояпонские корейцы – бывшие полицейские и чиновники, помещики и совладельцы японских фирм – сбежали на юг» — в зону США (21). Это бегство прояпонских предателей и паразитов-помещиков на юг облегчило политику в советской зоне, очистив ее от врагов, которых в противном случае пришлось бы подавлять. В то же время те, кто был посажен в тюрьму японцами за борьбу против колониализма, были освобождены и включились в политическую жизнь на севере (22).

К 1950 году от 100 000 до 200 000 патриотов на юге были убиты оккупантами из США или их корейскими прихвостнями (23). Во главе полицейского государства в ЮК стоял фанатик-антикоммунист, который провел сорок лет в США, получая дипломы в престижных университетах и приятельствуя  с чиновниками, пока

Ким Ир Сен воевал против японской армии и корейских предателей в холодных горах Манчжурии. Его звали Ли Сын Ман.

В отличие от Пака Чжон Хи – диктатора, который правил после него, Ли нельзя назвать предателем как таковым. Пак помогал империи Восходящего солнца держать свою родную страну в цепях. Ли, в отличие от Пака, не сотрудничал с японцами. Но его сотрудничество в новыми оккупантами – США – это другой вопрос.

Ли эмигрировал в США в 1904 году, еще до того, как Япония сделала Корею протекторатом. Его не было в Корее весь период японской колонизации, он вернулся только в октябре 1945 года на борту военного судна США, на котором его привезли возглавить новое проамериканское антикоммунистическое полицейское государство.

Ли  был против японской колонизации Кореи и боролся против нее, лоббируя американских политиков, включая двух президентов – Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона – вмешаться на стороне Кореи. Такие методы, по мнению Ким Ир Сена, были ничем не лучше призывов на помощь вооруженного грабителя с улицы против другого вооруженного грабителя – уже в доме. Единственный метод эффективной борьбы против оккупации, заключил Ким Ир Сен– взять в руки оружие, чтобы выгнать грабителя из дома, и помешать другим грабителям войти в дом, и Ким Ир Сен именно так и поступил, пока Ли топтался по Вашингтону, ища помощи одного империалиста (США) против другого (Японии).

Коммунизм Ким Ир Сена привлек к нему многих корейцев, но сделал его persona non grata для правительства США. Антикоммунизм Ли Сын Мана привлек к нему правительство США, но превратил в его persona non grata для многих корейцев. Но у Ли было нечто, чего не хватало другим корейским антикоммунистам – послужной список, не запятнанный коллаборационизмом с Японией. В изгнании в США во время японского колониального господства, Ли не имел возможности сотрудничать с японскими колонизаторами (и мог бы не использовать такую возможность, если бы она была). Кроме того, он был председателем (хотя и с подмоченной репутацией) временного правительства Республики Корея в изгнании.  В Вашингтоне надеялись, что антияпонское прошлое Ли сделает его приемлемым для общественного мнения Южной Кореи.

Как глава марионеточного правительства Ли привлекал чиновников США еще и другими качествами. Его долгая жизнь в США практически сделала из него американца и уж точно настроила его в пользу американской точки зрения. Он вращался в тех же кругах, что и политико-экономическая элита США, общался с политиками в Вашингтоне как лоббист, и установил контакты с правящим классом в элитных университетах, где получил образование (бакалаврат в Университете Джорджа Вашингтона, магистерская степень в Гарварде и докторат в Принстоне). В самом деле, как указал Бжезинский, передача идеологии и ценностей от правящего класса США к талантливым иностранцам, которые проходили через элитные университеты на пути к государственным постам у себя на родине – одна из основ гегемонии США в мире (24). Управление стратегических служб (предшественник ЦРУ) , с которым Ли работал во время войны на Тихом океане (25) ценило Ли больше всех корейских лидеров в изгнании за его «американскую точку зрения». Так что именно Ли, пропитанный ценностями правящего класса США, которого УСС выбрало для Кореи в октябре 1945 года (26), был» троянским  конем», с которым в Корею завезли контрабандой идеи правящей элиты США.

————————————————————— ——————————————————————

Глава 7. Подавление всемирного движения за свободу, равенство и единство человечества.

«Органы национальной безопасности»

состояли из юристов Уолл-стрит, ярых

 приверженцев экономического господства США» (1).

Пока Ходж создавал гестаповское государство на юге для подавления корейское движение за равенство, в Госдепе в Вашингтоне были напуганы продвижением коммунизма по всему миру. Как пишет Мелвин Леффлер, «Подробные исследования Госдепа и Совета по международным отношениям в Нью Йорке показали, что» Америка корпораций не может процветать в мире, где доступ к иностранным рынкам, сырью и возможностям для инвестиций  ограничен (2). Враждебность США к гитлеровской Германии и милитаристской Японии была связана не с тем, как державы Оси обращались с завоеванным населением – на это лидерам США было наплевать! – а с усилиями Германии и Японии создать экономически закрытые зоны в Европе и в Восточной Азии. Господство Оси в Евразии и экономическое исключение капитала США с европейских и азиатских рынков привело Дядю Сэма к войне в Европе и на Тихом океане.

Соответственно, социализм и революционный национализм за границей угрожали капитализму США в самой этой стране. Социалисты и революционные националисты у власти взяли в своих странах рынки, рабочую силу и сырье под контроль местного населения, закрыв для корпоративной Америки важные возможности получить прибыль и вынуждая капитал США ограничиться деланьем денег дома. Разве

Ким Ир Сен не национализировал японскую промышленность в Корее, не ввел там планирование для нужд корейцев, тем самым лишив богатых инвесторов и бизнесменов США возможностей получения с них прибыли? Самый известный тогда в США журналист Уолтер Липпман высказал мнение, что капитализм США не может «выжить в мире, где повсюду еще» контроль у социалистов и революционных националистов, он нуждался в доступе к возможности получения прибыли во всем мире (3).

США всегда были «страной без границ», как это назвал историк Стивен Хан (4). Они всегда расширялись под давлением экономических интересов, вырастая с 13 бывших английских колоний на атлантическом побережье Северной Америки до обширной континентальной империи, основанной на захвате земли коренных американцев, что вдохновило потом мечты о lebensraum (жизненном пространстве) Гитлера и схожей войны Муссолини за spaze vitale. Испанско-американская война добавила США еще территории, некоторые из которых, как Пуэрто-Рико и Гуам – и сейчас фактически колонии США. Сначала экспансию двигало стремление рабовладельцев к захвату земель, а потом – промышленников к захвату рынков и возможностей для инвестиций. «Основой растущих геополитических амбиций США», — писал Бжезинский, ссылаясь на испанско-американскую войну и Доктрину Монро, «потом оправданную предположительной доктриной »предначертания», была быстрая индустриализация экономики» (5), которая требовала доступа к заграничным рынкам и сырью. Проблема была в том, что народы других стран не всегда хотели давать промышленникам и инвесторам США доступ к своей рабочей силе, рынкам и сырью – по крайней мере – не на таких условиях, которые позволяли инвесторам и управляющим получать жирные барыши, пока местное население оставалось бедным или ввергалось в нищету. И иногда инвесторы и промышленники других стран хотели не допустить попадания иностранных рынков и сырья в руки их конкурентов из США.

Послевоенная Западная Европа была экономически слаба, и в США опасались, что проблемы региона не помогут поддержать репутацию капиталистической экономики, на которую уже смотрели с подозрением европейцы, пережившие Великую Депрессию – то есть, на провал капитализма. Было ясно, что капитализм не сможет вытащить Западную Европу из послевоенного болота, и в США знали, что это может означать поворот к более привлекательному коммунизму. Посол США в Италии предупреждал Вашингтон, что «по всем полученным нами данным…коммунисты постоянно  усиливают свое влияние» (6). В западной оккупационной зоне в Германии голодные бунты привели к тому, что военный губернатор – генерал США Люциус Клей выразил тревогу о том, что он назвал «растущим коммунистическим движением». Французские консерваторы предупреждали Вашингтон, что местные коммунисты – завоевавшие огромную популярность своей ролью в Сопротивлении – могут взять власть. В Греции коммунисты также возглавили Сопротивление и получили значительную поддержку масс. Если бы США не смогли подавить рост коммунистических партий, обширные территории могли бы стать недоступны для компаний и инвесторов США (7). В  то же время, если бы коммунисты укрепили свой контроль в Манчжурии и северном Китае, считали в США, богатства этого региона достанутся местным антиколониальным и антифеодальным силам, которые используют их на благо местного населения, на  развитие региона, в ущерб прибылям для капитала США (8).

Трумэн забил тревогу – мир все больше поворачивался к коммунизму, и это не сулило ничего хорошего бизнесу США – в своей важной речи о внешней политике в университете Бэйлор в марте 1947 года. Президент США заметил, что разрушения экономик многих стран во время войны и потребности восстановления вынуждают правительства обратиться к централизованному планированию в ущерб свободе рынка и предпринимательства. Это угрожало США, предостерег Трумэн. Если Вашингтон не примет меры, корпоративная Америка буде вынуждена жаться в сузившихся экономических пределах (9). Социализм и революционный национализм за границей угрожали системе свободного предпринимательства США (10) —  то есть, угрожали подорвать возможности получения прибылей богачам – владельцам крупнейших предприятий США. Трумэн не представил проблему именно в таких выражениях, он заявил, что на кону стоит американский образ жизни, но на самом деле опасность угрожала акционерам и финансистам, чье богатство зависело от свободного доступа к мировым рынкам, сырью и рабочей силе.

Трумэн предвидел возможность того, что врожденные слабости капитализма могут привести к разрушению системы. «Если страны центральной и средиземноморской Европы согнутся под тяжестью отчаяния и станут коммунистическими, Скандинавию ждет та же участь. Стратегически и экономически важные регионы Северной Африки и Ближнего Востока последуют за ними. Переход Западной Европы – второй по величине промышленной зоны в мире, и важных регионов, которые неизбежно за этим последуют, резко изменят положение США. Если окажется,  что и ослабленная Великобритания не сможет пойти против течения, произойдет катастрофа» (11). Другими словами, гегемонами станут силы, чьи ценности – ценности Просвещения – равенство и единство. Экономика будет перестроена на основе национализации средств производства, организована по плану и руководима целью удовлетворения человеческих потребностей, взамен основанной на частной собственности на средства производства, организованной рынками с единственной целью – получения меньшинством (классом капиталистов) – прибыли, ренты и процентов.

Власти США опасались, что коммунистические правительства придут к власти в промышленном центре — в Западной Европе и Японии — на волне массовой поддержки. Эти правительства взяли бы под свой контроль местные экономики через госпредприятия и провели бы программы планирования развития промышленности  для достижения социального и экономического благополучия населения, чего оно было лишено во время великого кризиса капитализма, охватившего мир в 1929 году.

Тем временем антиколониальные движения на периферии империализма планировали провести в жизнь сходную программу. Они собирались построить плановую экономику, используя национализацию, государственную собственность на средства производства, субсидии местным производителям, контроль за иностранными инвестициями и другие меры, чтобы вытащить свои страны из зависимого положения в мировом разделении труда. Полтысячелетия колониальные империи накапливали огромные богатства грабежом периферии, создав «великое расхождение», в котором страны центра ушли вперед в экономике, военном деле, технологиях и культуре, а ограбленная периферия  отставала.

Коммунистическое движение, с упором на социальном и экономическом обеспечении в центре и национальном освобождении на периферии, вызвало вопли ужаса в Вашингтоне – это была враждебная идеология, которая, как они боялись, могла отдать богатства Евразии под контроль широких народных масс. Условия в послевоенной Германии и Японии – экономическая разруха, деморализация и широко распространенное разочарование в капиталистическом экономическом порядке, с точки зрения  властей США были той плодородной почвой, на которой могло бы процветать  предпочтение плановой экономики и социального обеспечения (12).

Трумэн и его советники «были на самом деле полны мрачных предчувствий», заметил Леффлер. «Рост самостоятельности и государственного планирования, усиление коммунистических партий», утрата иллюзий населением Японии и Германии, и «жизненная сила революционных националистических движений» предвещали сдвиг в сторону большего равенства и демократизации в мировом масштабе(13). Правители США видели себя борцами в колоссальной геополитической схватке, чей исход решал, уцелеют ли гегемонистские США, или погибнут (14). Если не  повернуть вспять коммунистический натиск, то корпорации и инвесторы США будут вынуждены довольствоваться только США, так как народы других стран организуют свои экономики в своих интересах, а не в интересах Уолл-стрит. Политическая экономика США – на верхушке которой находились ее главные выгодополучатели – небольшой численно, связанный родством и браками класс капиталистов (банкиров и промышленников)  — оказалась под угрозой более опасной, чем когда-либо, рожденной движением рабочих и колонизованных «недочеловеков», возникшим в результате большевистской революции(15).

Восстановление Японии стратеги США считали ключом к разгрому растущему движению за «демократию» в Азии. Японии нельзя было позволить стать коммунистической, потому, что тогда социалистический блок получил бы огромные преимущества. Армия квалифицированных рабочих и мощная промышленность попали бы в руке движения за строительство нового мира, в котором эксплуатация человека человеком была бы запрещена. Соотношение сил в мире сдвинулось бы против США и их корпоративной элиты в пользу всемирного движения рабочих и освобожденных народов колоний (16).

Но как восстановить Японию? Политики США опасались, что нужда в оживлении японской экономики заставит японских политиков снова обратиться к Манчжурии, Северному Китаю, Тайваню и Корее – традиционным источникам сырья и продовольствия (17). Но эти регионы теперь были частью под контролем коммунистических сил Мао Цзедуна и Ким Ир Сена и могли вскоре целиком оказаться под контролем руководства, которое будет использовать центральное планирование, госпредприятия и кооперативы для развития своей экономики и будет настаивать на том, чтобы продавать сырье только на условиях удовлетворения нужд своего населения, если вообще будет его продавать. Не войдет ли Япония в коммунистический Восток?

В 1947 году для стратегов США было ясно, что неспособность Японии к экономическому выздоровлению была на руку японской компартии, чья популярность крепла вместе с разочарованием людей в капиталистической экономике и связанной с нею экономических кризисов и промышленных войн на уничтожение (18). Коммунизм, как заметила Сара Пэйн, «находил отклик у японской бедноты, угрожая» власти плутократов (19). Если лишить Японию доступа к ее бывшим колониям, ее экономика не выйдет из кризиса, и настроения в пользу коммунизма как выхода из него станут неодолимыми (20). Япония, с ее квалифицированной рабсилой и развитой промышленностью, была самой ценной страной Азии, с точки зрения США. Эта ценность могла уплыть из рук США (21). Коммунистическая Япония стала бы образцом для всего мира. Коммунизм в России и Китая был в невыгодном положении из-за начальных условий. Но мощная промышленная экономика направленная на развитие человеческих способностей, а не на получение прибыли, и направляемая целями социального и экономического обеспечения, стала бы кошмарным врагом в идеологической борьбе за сердца и умы человечества.

Более того, высокоразвитая Япония, включенная в мировое коммунистическое движение, помогла бы промышленному развитию Китая, СССР и других соцстран. Большевики ранее ожидали, что промышленно передовая Германия придет на помощь Красной России после своей собственной социалистической революции. Ленин и его товарищи когда-то надеялись, что революционная Германия поможет построению социализма не неразвитой России. Теперь в США опасались, что Япония может сыграть ту роль, которую большевики ожидали от Германии.

Ключом к возрождению японской экономики и таким образом к исключению возможности возникновения коммунистической Японии, как считали в США, было усиление связей Японии с ее бывшими колониями, включая Тайвань и Корею. В то же время нужно было установить новые связи с периферийными экономиками для замены старых, разорванных революциями в Китае и Северной Корее. Рынки и сырье юго-восточной Азии должны были заменить потерянные в результате коммунистического наступления в северо-восточной Азии (23). США планировали сеть, которая обеспечит Японию сырьем, рабсилой и рынками Южной Кореи, Тайваня, юго-восточной Азии и Персидского залива (23).

Однако этот план имел и свои трудности. Революционные националисты в Индонезии и Вьетнаме, выгнав японцев в конце войны, теперь угрожали свергнуть колониальное господство, которое Западная Европа пыталась восстановить в своих колониальных владениях. Если бы освободительные силы победили,  было маловероятно, чтобы эти страны вернулись бы к своей прежней роли поставщиков дешевой рабсилы, сырья и возможностей для инвестиций для богатых японцев (24).

Усилия жителей Индокитая освободиться от французского колониального господства означали еще одну проблему. Уже ослабленная войной, Франция вела дорогостоящую кампанию ради сохранения своей империи в юго-восточной Азии, тратя кровь и деньги, что усугубляло экономический кризис в метрополии. Французский капитализм зависел от грабежа колоний. Но расходы для удержания этих владений перед лицом революционных движений угнетенных угрожали обанкротить Францию. Это означало выигрыш для французской компартии, которую все больше французов считали предлагающей единственно разумный выход из кризиса.

С точки зрения Вашингтона, было необходимо потушить пламя вьетнамской борьбы за независимость. Не считаю угрозы, которую победа Вьет Мин означала бы для капиталистических интересов Франции, если армия Хо Ши Мина победит, народ Малайи мог бы взять с них пример и попытаться сбросить ярмо Великобритании. Малайя была важным источником олова и каучука, и долларовая выручка Британской империи от грабежа малайского народа поддерживала на плаву финансовое благополучие Лондона. Экономика Англии не смогла восстановиться после войны. Лондон был экономическим инвалидом и больше не мог подавлять революционные националистические движения в своей обширной колониальной империи (25). Было маловероятно, что Англия переживет такой удар. Поэтому США пришлось вмешаться во Вьетнаме, чтобы приостановить дальнейшее ухудшение экономического положения Франции, которое усиливало рост влияния коммунистов во Франции, и чтобы помешать движению за независимость в Британской империи, которое угрожало экономической катастрофой в самой Англии, создавая плодородную почву для укоренения и расцвета коммунизма. Для Вашингтона последствия продвижения коммунистов и революционных националистов были мрачны – это означало больше экономической территории для развития местного населения, поражение капитализма в Западной Европе и Японии, растущие шансы коммунистической революции в сердце «развитого» мира, и все это угрожало планам создания всемирного капиталистического порядка под руководством США.

В этот момент надвигающегося краха на сцену выступил госсекретарь США Джордж Маршалл. Чтобы стимулировать экономику Японии, чтобы приостановить растущую популярность коммунизма, Корейский полуостров – как можно большая его часть – должен был снова включиться в сферу влияния Японии. В конце января 1947 года Маршалл послал записку своему заместителю Дину Ачесону: «Пожалуйста, прикажите составить план организации правительства (южной) Кореи и связи ее экономики с японской» (26). Суть плана Маршалла спасения капитализма в Японии была в том, что оккупационную зону США в Корее нужно было превратить в государство, союзное США, что означало политический раздел Кореи без видимого конца.

Корейцы не просили разделить их страну. Большая часть была решительно против раздела, и Голгофа для миллионов – мрачный исход войны, которая началась спустя три года  для отмены этого раздела – свидетельство этого неприятия. Те немногие корейцы, которые не возражали, принадлежали к определённому меньшинству – в основном антикоммунисты, пособники японцев  и не менее рьяные лакеи американцев. Решение организовать правительство Южной Кореи было в пользу японских промышленников, финансистов и торговцев на службе у строительства империи США и против всемирного движения за свободу, равенство и солидарность.

——————————————————- ——- ————————————————————————-

Глава 8.  Политический раздел Кореи.

Заключенное во время Второй мировой войны соглашение между Вашингтоном и Москвой состояло в том, что раздел полуострова на послевоенные зоны  будет временным, сроком не более, чем на пять лет. В течение этих пяти лет будет избрано правительство всей Кореи, и войска США и СССР уйдут с полуострова, оставив корейцев управлять собой. В 1945-47 годах представители США и СССР встречались для обсуждения создания временного правительства, которое должно было управлять делами Кореи до всекорейских выборов. «Из этих переговоров не вышло ничего, кроме растущей враждебности», как сообщает Анна Луиза Стронг. США настаивали на включение консервативных прояпонских коллаборационистов в состав временного правительства. СССР возражал и настаивал на включении коммунистов- рабочих и крестьян. США отказались (1).

В 1947 году США отказались от каких либо намерений (если они и были) соблюдать соглашение с СССР о будущем Кореи. Сохранение контроля США на Корейском полуострове было слишком выгодно для Вашингтона, чтобы оставить Корею корейцам. Кроме возможности для Вашингтона сориентировать экономику Кореи в пользу Японии, присутствие войск США на полуострове упрощало достижение цели – сдерживания или даже отката назад левых движений в соседних Китае, России и Северной Корее. Поэтому, вместо того, чтобы действовать в направлении создания демократически избранного всекорейского правительства и взаимного вывода войск США и СССР, Вашингтон сорвал этот план.

Прекратив переговоры о национальных выборах со своими предположительно партнерами (СССР), США убедили недавно созданную ООН (где господствовали США) создать комиссию для организации и наблюдению за выборами в Корее. Комиссия была набита союзниками США: Канада, Австралия, Филиппины (бывшая колония США, недавно получившая формальную независимость) и Гоминьдан (ненавистный коммунистам враг в Китае). Так США ушли с переговоров, которые должны были выработать взаимоприемлемый план для выборов и, поскольку члены комиссии ООН были надежными исполнителями указаний США, корейцы с Севера и СССР отказались поддержать план, навязанный США и одобренный ООН (2). Тем не менее, выборы прошли – только в зоне оккупации США. Но их результаты должны были быть действительны не только для юга, но для всей страны! Победитель этих выборов должен был бы создать правительство для управления всей Кореей.

Это возмутило не только Москву, но и корейцев, корейцев – сильнее всего, потому, что им пришлось бы мириться с результатами таких разделяющих махинаций Вашингтона. В попытках предотвратить выполнение плана США корейцы организовали Конференцию национального единства в Пхеньяне за три недели до даты выборов, навязанных из США. На конференции были делегаты и с юга и с севера, которые объявили, что они выступают решительно против запланированных выборов, заклеймили их как уловку США с целью разделить Корею, путем создания сепаратного правительства к югу от 38 параллели (3). Взамен раскольнических выборов, которых не хотел почти никто в Корее, конференция предложила немедленный вывод двух оккупационных армий, национальную политическую конференцию для образования временного правительства, и затем выборы, с целью формирования национального правительства (4). США игнорировали предложение корейцев, взамен проталкивая свой план центробежных выборов, ограниченных зоной оккупации США для национального правительства.

К сильнейшему удивлению Вашингтона, даже большинство корейских консерваторов, на которых США рассчитывали для поддержки своей махинации, выразили неприятие того, что ясно выглядело как средство раздела страны политически с целью установления марионеточного режима США на юге (5). Корейцы в массе считали эти выборы знаком намерений осуществить постоянный раздел их страны. По этой причине, и из-за того, что правительство Ли Сын Мана было про-помещичьим и антикоммунистическим, левые и центристские партии (6), и даже некоторые правые бойкотировали эти выборы. Другими словами, эти выборы отвергли СССР, не поддержало временное правительство на севере, но и большая часть корейцев на юге тоже была против. Но все равно, США упрямо настаивали на своем, нимало не смущаясь тем, что попирают чаяния корейцев. В конце концов, их цель была не в том, чего хотят сами корейцы, а в строительстве всемирной империи США. Не желая ничего отдать на волю случая, ООН позволила организовать голосование Корейской национальной полиции, полной прояпонских пособников, и с помощью аналога нацистских штурмовиков в Корее – правых головорезов, нанятых, чтобы разбивать головы коммунистам  (7). Избирателям угрожали отобрать у них землю и продуктовые карточки, если они не придут на избирательные участки(8).  Такими противозаконными методами Вашингтон обеспечил рождения проамериканского, антикоммунистического полицейского государства, с Ли Сын Маном в качестве его «главы». Через 3 недели после таких выборов, предатель  Ким Сок Вон, награжденный империатором Хирохито за «смелость» в японской войне за колонизацию Китая, возглавил парад 2500 корейских ветеранов японской армии по улицам Сеула. Государство коллаборантов было создано.

« У США теперь есть марионеточное государство в Южной Корее», — писал Исраэль Эпштейн. «Выборы под «защитным зонтиком» войск США привели к власти дискредитированного правого, доктора Ли Сын Мана» (9).

Правительство Ли формально сменило военные власти США, взамен которых были образованы «Группа военных советников в Корее» и «Управление экономического сотрудничества» — органами «глубинного государства» США в Южной Корее, с 500 американцами. Военный губернатор США исчез с глаз публики(10), но продолжал править из-за кулис, так же, как японцы дергали за ниточки китайцев в Манчжоу-Го. Формальное обнародованное соглашение Вашингтона с Сеулом, для создания видимости суверенитета Южной Кореи, включало пункт о том, что Группа военных советников в Корее по-прежнему будет иметь операционный контроль над корейской полицией и армией, якобы только до тех пор, пока войска США не уйдут с полуострова (11). Однако секретные протоколы дали Пентагону командование южнокорейской полицией и армией бессрочно(12). Даже после вывода большинства боевых частей США летом 1949 года, американские советники остались частью подразделений армии ЮК, военные самолеты США продолжали перевозить солдат и вооружение ЮК, и офицеры разведки США продолжали работать  с армией ЮК и ее полицией (13).

После того, как США политически разделили Корею, у корейцев на севере не осталось иного выбора, как провозгласить свою республику, демократическую, чтобы действовать в интересах общественного слоя, к которому принадлежали 98% корейцев (то есть «демоса»). Мечта о самоопределении Кореи, якобы обещанной Вильсоном, на которой настаивал Ленин и за которую тысячи корейских патриотов приняли мученическую смерть, была блокирована для всей Кореи и ограничена севером. Поэтому провозглашение Корейской Народной Демократической Республики (КНДР) 9 сентября 1948 года было только частичной победой. «Через 2 месяца после окончания Второй мировой войны», — писал Ким Ир Сен, «30 миллионов корейцев были пьяны от радости освобождения. Никто из них, однако, не мог вообразить, что освобождение страны закончится территориальным разделом и национальным расколом, то есть крупнейшей национальной катастрофой» (14).

Ким Ир Сен провозгласил, что сохраняется великая национальная задача: «выгнать империалистических агрессоров из Южной Кореи, завершить национально-освободительную революцию и добиться воссоединения страны» (15).

На следующий день после своего рождения КНДР, действуя как представитель всех корейцев и считая себя с полным основанием единственным законным правительством Кореи, попросила СССР и США вывести войска с корейской территории. СССР подчинился, уйдя с полуострова 25 декабря.  Вашингтон проигнорировал просьбу, хотя вывод советских войск означал, что больше уже не было оправдания для войск США оставаться на корейской земле, по условиям соглашения об оккупации, принятого союзниками во время войны.

Тем временем на юге продолжалась  война под командованием США против корейских патриотов. В начале 1949 году 3500-6000 партизан воевали против правительства РК, по оценкам ЦРУ (16). Рассекреченный отчет ЦРУ за февраль 1949 года отмечает, что в ЮК существует «сильное и эффективное» коммунистическое подполье и признает, что вывод войск США означал бы «внутренние беспорядки по всей стране» — другими словами – восстание для свержения правительства, которого мало кто из корейцев хотел – одновременно с «крупными нарушениями границы». ЦРУ предупреждало, что «в случае сочетания вторжения и восстания» правительство ЮК падет (17). В сентябре 1949 года глава «советников» из США, правящих ЮК за сценой, генерал У.Л. Робертс приказал отозвать все части армии ЮК с 38 параллели для антипартизанской войны, чтобы уничтожить корейских партизан. Робертс получил дополнительно пехотных офицеров от Пентагона, чтобы те командовали «уничтожением партизанских отрядов» (18)(подчеркнуто автором книги).

Ли  организовал «Лигу национального направления», чтобы заставить патриотов на юге отречься от стремления к национальной и социальной революции и силком вынудил 300 000 из них вступить в эту Лигу. Когда в июне 1950 года началась война, армия и полиция под командованием США, схватила всех их. О многих вероятно казненных ничего с тех пор не известно (19).

Через 4 месяца после провозглашения РК Ли ввел позорно известный Закон о национальной безопасности, который действует в Южной Корее и до сих пор, и который использовали и используют, чтобы отправить за решетку – иногда на десятки лет -корейских патриотов, борющихся или хотя бы стремящихся к независимости своей страны. Суть этого закона-  в определении КНДР не как государства, а как «незаконной антигосударственной организации». С беспримерной наглостью основанная на состряпанных США выборах, чтобы политически разделись страну, Республика Корея (Южная Корея) определяет себя как «единственное законное правительство Кореи», с юрисдикцией на территории, контролируемой Пхеньяном, которую КНДР якобы «незаконно оккупирует».  В этом законе предусмотрены наказания вплоть до смертной казни или пожизненного заключения для любого, кто присоединяется к «антигосударственной организации», хвалит ее или симпатизирует ей, предоставляет ей деньги или другую материальную помощь, или имеет связь с ее членами. Закон заходит так далеко, что запрещает выражение любой похвалы иди симпатии к КНДР — запрет, который распространяется на главные аргументы в этой книге. С появлением РК в 1948 году правительство использовало этот закон, чтобы арестовывать корейцев за все, что угодно, начиная от похвалы КНДР в случайном разговоре до желания быть кандидатом от оппозиции на президентских выборах (20). Уже к декабрю 1949 года по Закону о национальной безопасности были арестованы 188 621 человек, преданных независимости Кореи и другим левым идеям (21), включая членов Национальной Ассамблеи (парламента -пер.) (22). То есть, меньше чем за 4 года житель Сеула от празднования падения японской империи и ожиданий, что страна будет теперь свободна от иноземного господства перешел в положение, когда его могли бросить в тюрьму за нарушение этого Закона о национальной безопасности – то есть за требование того, что предположительно означал крах японской империи  – самоопределения Кореи.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Продолжение следует.